Рассказ девочки Насти

Чёрные комья сырой земли летели из-под копыт лошадей, несущихся по белому, только что прикрывшему землю снегу, падали на холодную дорогу, расползались, превращая её в грязно-пятнистое месиво. На фоне хмурого предутреннего неба огромные тёмно-серые фигуры всадников казались неестественно бесформенными, как и маленькие силуэты убегавших от них людей. Только небольшие серебристые полоски, которые мерцали над всадниками, сверкали чёткой, определённую формой.

Иногда эти блестящие чёрточки падали на землю. Тогда маленькие силуэты переставали двигаться, застывая на снегу и добавляя в сюрреалистичную картину происходящего новый цвет ― красный. Постепенно он разрастался, становился светлее, приобретал жёлто-розовый оттенок и, наконец, вместе с поднявшимся солнцем, заполнил собой всё вокруг.

В Поволжье полыхала Гражданская война. Село уже не в первый раз переходило из рук в руки. Когда выстрелы затихли, отец Григорий начал собираться.

― Батюшка, не шли бы. От греха подальше.

― Надо, матушка, надо. Там раненые, пленные, всем моя помощь потребуется.

― Так, за неё и пострадаете. Ведь чуть не расстреляли за раненых красноармейцев. Хорошо хоть, люди богобоязненные попались, из уважения к сану помиловали. А эти вероотступники не пощадят, не простят ваши хлопоты за пленных.

― На всё воля Божья.

Пока они так разговаривали, священник успел обуться и надеть пальто.

― Подождите. Вот, скуфью лучше зимнюю возьмите, уже холодно.

Как только закрылась дверь, попадья позвала старшую дочь:

― Настя, иди за отцом. Помоги ему с ранеными, а больше — следи за нехристями. Если что ― беги к церковному старосте, пусть людей собирает. Может, замолвят словечко.

Собралась девушка быстро, но поспеть за размашистой походкой отца ей было непросто. Когда она, запыхавшись, прибежала на церковную площадь, он уже лежал, связанный, в санях. Искать старосту не пришлось, тот стоял рядом с командиром ворвавшихся в село красноармейцев, что-то горячо ему объясняя. Недолго думая, она прыгнула в сани, которые, в сопровождении нескольких конных, тронулись к окраине села.

Ехать пришлось недолго. Не успели они поравняться с крайними избами, как раздался ужасающий визг, а затем со страшным грохотом вокруг начали вырастать огромные кусты из мёрзлой земли и огня. Земля падала обратно, а огонь кинулся на деревянные дома, которые начали вспыхивать один за другим.

Сопровождавшие всадники заметались, помчались назад на площадь. Задержался только один. Он наклонился к саням, как будто хотел что-то сказать, а над его головой сверкнула узкая серебряная полоска, которая тут же упала на связанного пленника. Священник вскрикнул и сразу как-то обмяк. По его щеке побежала, пузырясь, густая тёмно-красная струйка.

Возница всплеснув руками, бросился к пострадавшему. Неожиданно отец Григорий открыл глаза. Его губы зашевелились, пытаясь что-то сказать.

― Живой, живой! Скуфья защитила, Господь отвёл руку, вскользь прошла!

Мужик схватил вожжи и хлестнул лошадей.

― Держись, батюшка, доставим тебя домой махом. С Божьей помощью поправишься. Развяжи его, дочка, сейчас всё сделаем в лучшем виде.

Сани неслись по улицам как на пожар. А пожар действительно занимался. Село горело сразу в нескольких местах. Бой перешёл на другую окраину, а потом в поле. Оттуда слышались выстрелы, разрывы, ржание лошадей, крики. То ли белые гнали красных, то ли красные добивали белых, но шум боя постепенно удалялся. Над селом гудел набат, пожар набирал силу.

Передав отца Григория с рук на руки его жене, возница тут же помчался в соседнее, более крупное, село за доктором. Только успели наложить раненому повязку, как дверь распахнулась. На пороге возникла массивная фигура. Но это оказался не врач. Хозяйка, вскрикнув «Петенька», бросилась к брату. Вовремя спохватившись, она замерла в шаге от вошедшего священника и смиренно сложила руки: «Благословите, батюшка».

Отец Пётр, протоиерей большого села в соседнем уезде, а это был именно он, быстро перекрестил женщину, положил руку ей на голову.

― Бог благословит. Мир вам. Здравствуй, сестрёнка. Не время нам сейчас долго приветствоваться, село горит. Где Григорий?

Увидев бледного, с ярко-красным пятном на повязке, зятя, священник осенил себя крёстным знамением:

― Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею Благодатию! Вовремя я в гости приехал.

Раненый остановил шурина:

― Возьми у Лиды ключи от храма. Там у меня Неопалимая Купина есть.

Отец Григорий хотел перекреститься, но сил поднять руку ему не хватило.

― Хороший список, намоленный. Дальше ты знаешь, что делать. Настя тебя проводит.

Второй раз за сегодняшний день девушка бежала к церкви, стараясь догнать развевающиеся полы подрясника. Но теперь по улицам носилось полно народу, огонь охватил половину села. Люди бегали с вёдрами, лопатами, топорами. Тушить пытались кто водой, кто землёй. У колодца собралась толпа. Мешая друг другу, расплёскивая драгоценную воду, люди с дракой пытались вычерпать всё до дна.

Ещё больше народа собралось у церкви. Некоторые молились на купола, кто-то просто метался, не зная, что предпринять. Быстро открыв храм, отец Пётр с помощью Насти нашёл нужную икону и чуть ли не бегом направился к выходу. Вошедшие с ним люди взяли у него ключи, привычно разобрали иконы и хоругви, которые они обычно несли на крестном ходе.

Подойдя к первому же дому, отец Пётр подняв над головой икону, начал читать молитву. Прихожане расположились полукругом вокруг него, повторяя каждое слово. Голос священника звучал всё громче и громче. Весь шум и суматоха пожара куда-то ушли, растворились в этом голосе. Казалось, что слова молитвы звучат сами по себе, что вся улица, а с ней земля и небо наполнены этими звенящими звуками.

Никто не мог понять, сколько прошло времени, оно как бы перестало существовать. Даже огонь прекратив трещать пожираемым деревом, заслушался. Языки пламени постепенно затихли и смиренно поникли перед неистовой силой молитвы.

Когда огонь исчезал, отец Пётр переходил к следующему дому. Там всё повторялось вновь. Потом к следующему, потом ещё и ещё. Так, от одного дома к другому, удалось уберечь село от полного уничтожения. Хотя многие постройки потушили обычными средствами, а некоторые, не дождавшись помощи, сгорели дотла.

Прошли годы. Девочка Настя выросла, стала учительницей. К удивлению и неодобрению родственников, она отойдя от веры, всецело предалась коммунистическим идеалам. Но, впитанная с молоком матери, порядочность и правдивость заставляли её скрепя сердце, подтверждать достоверность этих событий. Когда же пришёл её час, она сама рассказала мне о них.