Потом к этому звуку добавился, тоже усиливающийся, скрип старого дерева. Большой шкаф, стоящий рядом с кроватью, вдруг задрожал и начал раскачиваться. Сверху с него посыпались какие-то коробки. С подоконника, сопровождаемый диким свистом, вдруг спрыгнул цветочный горшок и, не долетев несколько сантиметров до ног нежеланного гостя, со страшным грохотом разбился об пол.
В ужасе парень стал пятиться к выходу. Но табуретка, которую он недавно отбросил в угол, переползла на середину комнаты и оказалась на его пути. Споткнувшись об неё, он закричал, закрыл в ужасе лицо одной рукой и стал, опираясь на другую руку, ползком пробираться к двери. Осколки разбитого цветочного горшка вместе с рассыпавшейся землёй вдруг закрутились в, неизвестно откуда взявшемся, вихре и, набрав скорость, кинулись в лицо отступавшему. Не выдержав натиска, тот вскочил на ноги и сломя голову помчался вон из дома.
А Маша сидела на кровати, прикрывшись большой подушкой, зарёванная, с размазанной по щекам тушью и причитала, глядя на портрет молодожёнов: «Прости меня дедушка, прости, пожалуйста, я больше не буду, никогда не буду».
***
Утром девушку разбудил участковый. Он пришёл «снимать с неё показания». Капитан долго расспрашивал: когда она в последний раз видела такого-то, когда он к ней пришёл, когда ушёл, и чем они занимались. На вопрос: «Что случилось?», он нехотя ответил ― «Зарезали его сегодня ночью. Напился парень, подрался, и вот результат». «Кстати ― оживился участковый ― вам не знаком этот предмет»? Из портфеля был извлечён целлофановый пакет. В пакете лежала немецкая финка с чёрной рукояткой и белевшим на ней фашистским орлом со свастикой.
Когда участковый ушёл, приехала бабушка. Маша попросила её напечь блинов, и первый сама отнесла за печку. Немного подумав, она положила туда и колечко
