Эпизод Д. Д Р У Ж Е С Т В О.
Тридцать лет назад.
Лагерь на Жандос-сае.
«Капли дождя по палатке стучат, каждая капля – слеза…»
В палатке они, пятеро. Уютная сухая тёплая польская палатка с прорезиненным дном. Окопана и растянута так, что в растяжках ветер бы звенел как струны гитары, но ветра нет, лагерь стоит на поляне в пойме, среди черемухи и ивняка. Если не лениться и постоянно её закрывать, случайных комаров и мух легко выбить.
В центре место Жени. Она здесь главная. Ей ничто не грозит. Парни влюблены и лишнего не позволят. Решение заселяться только вместе принимали они. Начальник лагеря поморщилась – девочка с мальчиками? Но посмотрела на лица и – А, ладно! В разведке и не такое бывает и всё нормально.
Идёт дождь и это время блаженного ничегонеделания. Они поют ежевечернюю костровую песню, совершенно не заботясь об её истории и авторе.
«…Даже у самых задорных ребят грустными глаза…» - но у них-то глаза не грустные. Им хорошо. Им весело. Мир прост и удивителен. Вот рядом ближайшие друзья, рядом в палатках менее знакомые, но тоже свои ребята. Пройдёт тёплый летний дождь и будет интересная работа на раскопе – почва станет податливее. Вечером будет костёр, будут знакомые красивые песни и чувство плеча к плечу. Костровое общение хорошо бы разбавить чем-нибудь новеньким.
- Сляпаем карамульку? – это Глеб, снова Глеб, вечный пинальщик инициативы. Он смотрит на Юру. Юра авторитет, он автор уже нескольких карамулек – песенок собственного сочинения на известные мотивы. Карамелька и мулька, слово гибрид. Юра выбирает из того, что на слуху, не трогая святое – ни Славу Маркевича, ни Юрия Визбора, ни Юрия Кукина. Их все поют и большинство не заморачивается знанием авторов. И тем не менее – это святое. Но есть еще радио и телевидение. Петь «оттуда» - ну, во-первых, тематика чужая. Во-вторых, не рассчитаны они на раздолбайское пение.
- Лишь только дежурный по гонгу скребёт… - вообще-то по гонгу стучат, но тем и веселее…
- Ползут из палаток голодные морды – добавляет Женечка.
- В помойном ведре чивой-то кипит… - это Костя Шереметьев.
- Стоит Белоглазов довольный и гордый – завершает строфу Глеб. Стряпню Белоглазова недавно обсудили – вопреки запрету на разговоры о еде. Они все здесь в одном положении и все будут дежурить, когда придёт очередь и грозный Команданте лагеря. Они счастливо отдежурили три дня назад. Глеб сообразил, что главное, чтобы вода закипела в сорокалитровой кастрюле, чтобы она не опрокинулась. Поэтому заранее подобрали плоские камни и брёвнышки, которые «трогать нельзя, но если очень надо, то можно» расколоты на полешки, а полешки припрятаны.
- Открой, Белоглазов, секреты свои, - записывает под хохот Юра.
- Как каша сгорела, еще не сварившись.
И как тебе кофе сварить удалось
В воде из Джамайки песок растворивши. « Речка звалась как-то иначе, СБН знает. Кто-то не расслышал, кто-то переврал, и в данное время в данном обществе речка носила имя Джамайка.
А чо, курортное же место!
Карамулька готова. Жить ей от силы три дня, дальше – моветон. Али мы не гении новую сочинить?
На костре вечером фурор. Один Белоглазов виновато несогласен.
- А при чем здесь я? Я же только старший, я же только приглядывал без отрыва от раскопа.
«Лямбда» переглядывается – они без старших. Или старший из студентов забыл сообщить, что приглядывает. Они сами понимают, что без дружной заготовки дров огромный бак и эмалированные вёдра на костре не закипят. Они понимают, что кашу нужно проворачивать деревянной весёлкой постоянно, без напоминаний.
Веселье вокруг группировки заметно раздражает еще одну сплоченную компанию одноклассников. Там тоже в центре красивый парень-гитарист и даже одноклассник Румпеля по музыкалке.
- Светлааанааа... – выводили давно притёртые голоса какой-то в их кругу известный шлягер, ну совершенно не полевой. Потом среди них начинается давний спор, как надо петь , «Светлана – имя девушки» или «светла она» - характеристика той же девушки…
- Пойте Sveet Lana – Сладкая Лана… - бросает им через костёр Глеб, получает свою порцию ненавидящих взглядов – попытка перепеть опять не удалась.
- А давайте витангам устроим минное поле перед палаткой! – Румпелю надо покрасоватьсяч перед Женькой. Она, конечно, свой парень, но никто не забывает, что они парни, а она девушка с манящими оленьими глазами.
- Фу, собирать эту гадость в лесу… И явное нарушение дисциплины в лагере, за такое попрут…
- Нет, мы расставим перед входом в их палатку миски и кружки с водой, плотно-плотно, а потом завалим палатку. Ползти из неё придётся по минам…
Сказано – сделано.
И удивительно, исполнители выходки остались незамеченными.
- А еще можно поселить в спальники кусочек муравейника… - вновь избранный Директор Института Мелких Пакостей Румпель фонтанировал идеями. Но из предложений прошло только об изготовлении слезоточивого газа – Костя не поверил, что Юра сможет изготовить прямо в поле.
- Ты хоть и в химическом классе, но из дихлофоса с мылом или зубной пастой реакции не будет…
- А вот увидим…
- Выходим на раскоп, берем кисточки-лопаточки, - поют «людоеды». На этот раз не у костра. Утро. После завтрака, чай, эрзац-кофе на выбор и непременная каша на сгущёнке, реально все собираются на раскоп.
- Выходим на раскоп, зашнуровываем тапочки,
Выходим на раскоп, натягиваем шапочки…
Женька хороша, на взгляд Глеба, в синей клетчатой ковбойке с закатанными рукавами, в голубых шортах. Юра Роблес, кличка Румпель, в обрезанных джинсах и желто-оранжевой футболке, Костя Шереметьев привыкает к уставному, но на этот раз, а раз – это вся экспедиция, выбрал вариант «тропик»: на нём приметная панама цвета хаки с завязочками для загибания полей на затылке, длинные брюки с манжетами из лёгкой ткани в сеточку, очень приятной наощупь, и такая же рубашка с открытым воротом и короткими рукавами. И целых четыре кармана на груди и ниже. Шею под воротом охватывает пёстрый платочек, «отнятый» у кого-то из девчонок. А что, Костя парень видный, его ждёт армейская карьера…»Отнять», наверняка, было позволено охотно.
Глеб неизменно в армейской панаме, не стильной, как у Кости, простая «халкинголка», шорты цвета хаки и рубашка в кленовый листочек, переименованная в «камуфляжную». Волосы до плеч и схвачены тесьмой в красно-белую клеточку – «на индейский манер». Такой же хайратник на голове и у Женечки, от одного куска отрезаны.
Женечка в прозвищах не нуждается. Они к ней не прилипают, хотя всем известно, что в экспедициях человек без прозвища – временный пассажир. Вот Румпель давно и прочно – свой.
Костя Шереметьев носит прозвище Килька еще с детского сада – их горшки с Румпелем стояли рядом.
А Рябоконь…
- С такой фамилией кличек не надо… - ухмыляется Румпель.
На раскоп идут – поют. На раскопе снова. С того конца слышится коронная:
- Врезаемся в грунт квадрат за квадратом,
Земля вся дрожит как расколотый атом,
А ты как шагающий экскаватор
Грызёшь эту землю лопатой, лопатой…
Там поднимают дух практикантам. Дух «людоедов» и без того высок. Носилки носят двое – на пары все и разбиваются. Парой занимают размеченный квадрат три на три метра. Задача – углубиться поочерёдно на два «штыка» лопаты по 20 в среднем сантиметров с выравниваем уровней и ничего не пропуская. И черновая зачистка. Они выбирают два квадрата рядом. Лопаты в этом сезоне отличные, носилки новые. Единственной девушке в группе нужен напарник посильнее, кто будет выводить на уровень и выгребать – маленькая хитрость прокатила, Глебу и здесь. Главное – быть поближе к Женечке. А что, в палатке же ближе к Женечке Румпель, Глеб у края и между ним с Женечкой Костя. Косте всё равно, он с друзьями и в то же время не здесь.
- «Снова весна, - заводит Женечка, - Снова весна, - подхватывает Глеб.
- Зябнет у наших ворот, - теперь уже все четверо.
- А над водой, а над водой сны мои бродят.
Это на белом корабле ты приплывёшь сюда ко мне
В белом как утренний снег пароходе…
Песня подхвачена у костра от старших. Они знают много песен, которых не услышишь по телеку.
Много хулиганских, есть несколько их любительниц и собирательниц. Но Глеба волнуют другие, красивые мелодией и с глубоким смыслом. Работается с песней легче, ровный ритм, глубокое дыхание.
- А у меня, а у тебя, - на два голоса они выводят – На севере бродит метель,
Не скоро листва, не скоро листва лучам улыбнётся…
А твой корабль сел на мель, где-то за тридевят земель,
И никогда он сюда не вернётся…
Носилки заполнены, Женечка выбирает, встаёт впереди – идти по бровке, все колышки видны, идущему сзади Глебу сложнее. На гребне отвала Женечка отпускает одну рукоятку носилок и делает шаг в сторону. Она уверена, Глеб не замешкается, сделает сильный поворот и носилки вытряхнут разом весь дерновый грунт в отвал. Теперь скорым шагов в квадрат и по новой…
А там уже эстафета подхвачена.
- Вы пришлите в красивом конверте тёплых слов шелестящий шёлк.
Ну а мне вы не верьте, не верьте, я такой, я взял и ушел… - каждый волен понимать по-своему, куда ушел, за чем и от кого. Но им всем тут ясно, ушел из дому в путешествие, будет возвращение, будет привычная жизнь, а пока – отдыхаем от неё за интересной работой в кругу друзей в середине лета. Благодать!
За дерновым слоем с сопротивлением спутанных корешков луговых или степных трав идёт сопротивление суглинка. И в него врезает отточенная лопата. Глеб знает, что сначала он должен в углу врезаться правильной ямкой на заданную глубину, чтобы они потом вдвоём шли ровно на той же глубине в обе стороны по