Лето

Синее с белыми разводами небо. Дома с невзрачными фасадами и величавые тополя находились во власти лета.
Огороженная детская площадка пустовала. Застывшие качели. В песочнице незавершённая стройка. Малолетние архитекторы и бригада низкорослых каменщиков - ушли на покой.
Между тем синева и белые разводы, как будто земля им не нравилась, превратились в серую плоскость, с которой закапало. Постепенно капель стало слишком много. Отчего некоторые ясени стали трясти свои изумрудные кружева.
Дождинки соревновались в скорости падения, репутация земли была сильно подмочена и постепенно эта суета прекратилась.
Городские тополя разволновались, как будто ветер воздействовал на их нижние чакры.
Осина, выросшая выше пятиэтажного дома и такого же роста тополь, соединив в любовном порыве густые ветви, закрыли обзор. Люди, жившие в пятиэтажке, глядя в окно, видели лишь ультрамариновые островки.
В квартире с зелёно-синими обоями на третьем этаже жила студентка медицинской академии. Кажется, её звали София.
У Сони были доверительные отношения с пятнистым котёнком. Увидев, что тот сидел на подоконнике, разглядывая мокрый пейзаж за окном, она приблизилась и нежно взяла его в руки, чтобы поцеловать. Зверёк неожиданно расцарапал ей лицо и, отброшенный девушкой, присел возле кресла, зевая.
"Ты только глянь, урод паршивый испортил мне фейс" - выругалась Соня, стоя возле большого зеркала в прихожей.
"Гадёнышш, шшшакал" - прошипела раненая, посмотрев, как беззаботный пушистик направился в сторону кухни, где в углу на тарелке его ожидал недоеденный жареный карась.
Будущий врач умело обработала своё изуродованное лицо теми препаратами, что были в домашней аптечке. Ей показалось, что у её мыслей было в эти минуты отвратительное настроение и ничего хорошего от них не дождёшься. И она стала думать, как бы с ними немедленно помириться, пока они совсем не угробили её. Предположительно, они могли это сделать.
Воробьи вылетели из укрытия с целью наживы. Высотки углами благословили их на это.
На девятом этаже в однушке лысый переводчик с английского и французского, его костлявая жена и их пятеро детей от года до девяти лет ютились, привыкая к ненависти к городским условиям. У них у всех, особенно у главы семейства, был такой вид, как будто пришешее лето, угрожая им длинным остроконечным перстом, обещало массу неприятностей.
Два чумазых водопровдчика появились из подвала, не спросив разрешения у улицы, заросшей диким шиповником. Один, неприлично ухмыляясь, поправил замызганную фуражку на голове. Второй, бросив сумку с инструментами на землю, неряшливым способом подтянул спадавшие брюки.
- Труба не годится, надо менять. - сказал он.
- Барахло, а не труба, - поддержал его напарник.
Чёрно-белая кошка, найдя возле ясеня пластиковый пакет, когтистой лапой истязала его, воспроизводя рваные звуки.
Карапуз обкатывал подаренный ему трёхколёсный велосипед, отдаляясь от женщины в синей кофте, рассказывавшей седовласому соседу новости. На липах, росших неподалёку, были зелёные кольчуги.
Два ветерка, похоже, родные братья, возились в кустах, затем подпрыгнули и по ветвям тополя перебрались на крышу дома, а там разбежались, кто куда.