Детство
Я родилась через одиннадцать лет после моей сестры Эрнестины, причем случайно. Я говорю “случайно”, потому что по истечении стольких лет родители уже и не думали ни о каком ребенке, а посему я появилась на свет неожиданно и без предупреждения. Из пяти девочек я была младшей.
Я выросла в Мехико, в районе под названием Санта-Мария-Ла-Рибера, выстроенном в начале 1900-х годов по указанию тогдашнего президента Мексиканской республики, генерала Порфирио Диаса, как элитный квартал для высшего общества. Здесь находятся первый театр эпохи Порфириата (времен правления Порфирио Диаса), величественное здание Верховного Суда, в котором теперь находится Музей Минералогии, и знаменитый Музей дель Чопо, где хранились коллекции из самых разных областей: археологии, этнографии, палеонтологии, минералогии, биологии и других. Со временем эти экспонаты были переданы в другие столичные музеи.
В 1960-х годах, когда папа построил для мамы дом, этот район уже утратил свою значимость, поскольку многие семьи переселились в Поланко, Чапультепек и Реформа. Ко времени моего рождения экономика квартала пришла в упадок, но я помню его как самый красивый. В какой-то мере он еще сохранял былое величие, поскольку здесь проживало несколько мексиканских знаменитостей: Приета Линда, исполнявшая в сопровождении марьячис народные песни, более известные как ранчерас, или доктор Атль, великий художник, запечатлевший на своих полотнах многообразие мексиканских пейзажей. Улицы до сих пор носят имена величайших мексиканских мыслителей, историков и поэтов своего времени – Альсате, Амадо Нерво и Диаса. Слушать из уст отца, обладавшего, кстати, феноменальной памятью, стихи гениального поэта, по чьей улице мы шли, или рассказ о какой-нибудь выдающейся личности, было несравненным наслаждением и честью.
Одна из границ моего района приходилась на широкий проспект с аллейкой посередине под названием Сан-Косме. По выходным я говорила маме, что мы идем “санкосмерить”, потому что на проспекте недалеко от дома был рынок, и мы частенько ходили туда просто поглазеть. Ходили мы по утрам и в Музей дель Чопо, где всегда проходили очень интересные выставки и занятия для детей по живописи, музыке и скульптуре. Но самым любимым в музее был отдел одетых блох, где все дети толкались возле подставки с огромной лупой, чтобы посмотреть через нее на малюсенькие коробочки с блохами.
Затем мы шли в небольшой ресторанчик “Тонина”, существующий до сих пор, где нам подавали самый вкусный в мире сырный суп со свежеиспеченными пшеничными лепешками, по словам моей сестры Федерики, до сих пор такими же восхитительными. Владельцем этого заведения был Тонина Джексон, очень известный в пятидесятые годы мексиканский рестлер. С одной стороны от ресторанчика находился театр Вирхинии Фабрегас, а с другой, буквально в нескольких шагах, кинотеатр “Опера”, где мы смотрели сдвоенные сеансы: два фильма по цене одного. В кино, помимо попкорна, меня ожидали вожделенные трубочки с кремом; сейчас это лакомство можно найти в любой части Мехико, но изначально его готовили монахини, много лет назад жившие в городке Пуэбла, что в двух часах езды от столицы. Мягкая вафельная трубочка, наполненная кремом из медового безе с капелькой лимона. Божественный вкус. И, конечно же, любимая апельсиновая газировка.
У выхода из кинотеатра собирались барахольщики, торгующие разной мелочевкой, сладостями и прочими безделушками, которых ни в одном столичном магазине днем с огнем не найдешь. На прилавках было множество вещей, которые продавались лишь в Соединенных Штатах: фены, куртки, кроссовки Nike, игрушки, плееры, косметика и другие чудеса. Если описывать их все, то перечень не закончится. Многие из нас приходили сюда каждую неделю, чтобы посмотреть, какие новинки появились. Скорее всего, этот товар провозили в Мексику контрабандой.
Сан-Косме был для меня ярким, волнующим местом – целые улицы небольших павильончиков, окрашенных в мексиканско-розовый цвет, так мы называем глубокий, насыщенный оттенок розового, который ввели в моду Диего Ривера и Фрида Кало. Павильончики подсвечивались висящими лампами, чтобы можно было рассмотреть, что там есть. Продавцы громко кричали, зазывая проходивших мимо людей: “ За-а-аходи, за-а-аходи … посмотри, какой товар… три штуки по цене одной. Не понравится – поменяем… Не проходи мимо, за-а-аходи”. Я слонялась среди торговцев, уплетая лежащие на квадратике коричневой бумаги, как на тарелке, толстенные, ноздреватые, истекающие маслом блины с густой карамелью из козьего молока, которую мы называем кахетой… Слюнки текут лишь при одном воспоминании об этом. Такая вкуснятина.
Мой народ, мой язык, мой певучий язык, мелодичные народные песни, звучащие теперь в моей памяти. Таким было мое детство, богатое культурой и наполненное чудесным разнообразием красок и запахов.