Легенда двадцать седьмая. Последнее Пророчество

На краю времени, где даже память начинает забывать себя, двое странников стояли перед камнем, покрытым рунами, которые никто не видел с тех пор, как мир стал стареть.

Дикий Ден — с бочонком виски за спиной, с бородой, полной льдинок и песка времён.
Одноглазый Гарри — с кольтом на бедре, со взглядом, который пронзает пространство как нож.

Камень был древним.
Его поверхность дрожала, будто он дышал.
Руны светились, как глаза умерших, глядящих из-за границы.

— Это оно, — сказал Гарри, прищурившись. — То самое место. То самое время.
— Ты уверен? — спросил Ден, оглядываясь. — Здесь даже тени боятся остаться надолго.
— Я чувствую это, — ответил Гарри. — Всё, что мы делали до этого… было только подготовкой.

Из тумана вышел Старик, одетый в плащ из слов и тьмы. Его лицо было скрыто капюшоном, но голос звучал так, будто он говорил через века.

— Вы пришли, — сказал он. — Как и все до вас.
— Мы знаем, зачем, — ответил Гарри. — Пророчество.
— Пророчества — это слова, написанные до того, как они произносятся, — сказал Старик. — Они не предсказывают. Они напоминают.

Он протянул им книгу.
Она не имела обложки.
Не имела страниц.
Только свет внутри.

— Откройте её, — сказал он. — Но знайте: то, что вы увидите, изменит вас.

Гарри взял книгу. Пальцы задрожали. Он посмотрел внутрь.

Вспышка.

Что показала книга:
Первая картина:
Мир, разорванный на части.
Небеса падают.
Земля трещит.
Люди бегут от невидимого ужаса.
Сквозь пыль и пламя — два силуэта.
Гарри и Ден.
Они стоят посреди апокалипсиса.
Один глаз. Один стакан.
Один выбор.

Вторая картина:
Гарри стоит один.
Ден лежит мёртвым у его ног.
Кровь на снегу.
Пустые глаза.
Одинокий пострел.
Слёзы на лице Одноглазого.

Третья картина:
Ден стоит у костра.
Он пьёт.
Один.
Гарри нет.
Только имя, высеченное на дереве: «Одноглазый».

Четвёртая картина:
Они идут рядом.
Но их лица — пустые.
Их глаза — без цвета.
Они стали частью легенды.
И потеряли самих себя.

Последняя картина:
Огонь.
Океан.
Тень.
Голос, говорящий:

«Когда пройдёт последний день,
И не будет больше ни правды, ни лжи,
Ни добра, ни зла —
Только память,
Только выбор —
Тогда они решат,
Что станет с миром».

— Это всё? — спросил Ден. — Нас ждёт конец?
— Конец — это просто начало, которое ещё не родилось, — ответил Старик. — Пророчество не говорит, что случится. Оно говорит, что может случиться.
— А если мы выберем иначе? — спросил Гарри.
— Тогда вы станете тем, кем никогда не были.
Вы станете теми, кто меняет судьбу.
Не следуя ей.
А создавая новую дорогу.

— Почему именно мы? — спросил Ден. — Мы просто пьяницы. Стрелки. Бродяги.
— Потому что вы не боитесь правды, — ответил Пророк. — И потому что вы всегда выбираете не ради себя.
Ты не герой, Гарри.
Ты не бог, Ден.
Вы — те, кто может сделать выбор, когда другие уже сдались.

Они сели у костра, который горел не слишком ярко, дрова потрескивали в тишине.

— Что ты хочешь делать? — спросил Ден.
— Не знаю, — ответил Гарри. — Но я знаю одну вещь.
— Какую?
— Мы не закончили.
Наша история ещё не окончена.
И пока мы можем пить, говорить, стрелять и смеяться — мы ещё можем выбрать, какой будет этот мир.

Ден кивнул.
Выпил.
Улыбнулся.

— Тогда давай выпьем за то, чтобы ничего не кончалось.

Он достал бочонок.
Открыл его.
Запах виски смешался с запахом дождя и воспоминаний.

Пророк смотрел на них долго.
Потом кивнул.

— Вы сделали свой выбор.
Вы не позволите миру умереть без боя.

Он исчез, будто его и не было.

Теперь они снова идут.
Не к океану.
Не к расщелине теней.
Не к богам или демонам.

Они идут к тому, кого ещё никто не видел.
К тому, кто пишет судьбу.
К тому, кто решает, что станет с миром.