Усталость застревает где-то в глотке, пока все четыре твои конечности взвивают столбы песка позади, предательски проскальзывающего, проседающего под агрессивными скачками. Ещё страшнее барахтается твоя жертва. Испуганная тень оленя впереди. Глаза по пол блюдца отражают лунный свет и на миг она застилает их, замещает собой… тебя озаряют светом две луны испуганных очей.
Но ведь на небе и правда две луны. Серебряная и багровая близняшки делят на двоих небосвод засыпанный прекрасными бриллиантами. Россыпь звёзд так чудна и обильна, так кучна, что среди этой пыли не определить и пары отдельных созвездий. Для этого пришлось бы расселить семьи и разделить города звёзд, которым и без того тесно на полотне над головой.
Но те два фонарика, что совсем рядом, смотрят прямо на тебя, пока вы кружитесь в причудливом смертоубийственном танце награда за который жизнь. И ты знаешь, чувствуешь, что это не шутка, не форма речи. Витиеватость слога выслуживается перед людьми, прикрывает их ртутную ложь завёрнутую в конфетную фольгу и напрасные обещания. Фасад того мира в который тебе никогда не будет хода скрывает уродливое прогнившее нутро, которое даже друзья падальщики не отважатся есть.
Здесь всё не так — ты не отводишь взгляд стыдливо, ты не скрываешь своих намерений, не прячешь клыки лживо прикрывая пасть капающую, исходящуюся слюной на песок. Нет! Если бы у вас был язык на котором вы бы могли говорить, твой рык оказался бы информативным окончательно: "Сдайся уже наконец! Я поглощу твою плоть и буду жить!" - и это было бы правдой. Истиной которую порождает не разум, не многомерное вертихвостское словоблудие. Это говорит твоё чрево. Чёрная ненасытная пустота дикого голода, пожирающего тебя заживо. Мерно, точно мельничный жёрнов протирающего дыру в твоём желудке. Здесь просто нет места неспешному яду цивилизованных приличий, который отравит мясо. Испортит его вкус, Испортит твой аппетит, Опорочит жертву этой дрожащей загнанной оленухи, чья тёплая мякоть подарить тебе ещё один день жизни.
Как живущие за стенами и воздвигающие стены и боящиеся этих стен вообще влачат своё существование, не почитая тех жертв на которые идёт для них весь любящий мир? Они придумали так много слов чтобы чествовать своё удовольствие, эстетику процесса и динамику формы, что не успевают испытать его. Пытаются заарканить речью череду импульсов оглушительных, дурманящих, Раскалывающих Всё Твоё Естество, забывая ощутить их при этом. Если ты сможешь забраться в любой город не попав на растерзание к сторожевым псам ты заметишь! О, ты заметишь, как Все только и убеждают друг друга в Наличии Жизни и Святости Жизни, вместо того чтобы действительно Жить. Ходячие трупы соревнуются в степени живости иссушая свою и без того дурновкусную сердцевину.
Ты Никогда Не будешь Как они, ведь у тебя есть тайна. Тайна узнав которую они бы охотились на тебя. Наточили ножи, разожгли факелы и не кормили бы послушных гончих неделями. Так много времени и усилий, которые они могли бы потратить убеждая друг друга в том, что они — существуют. И для чего? Чтобы спустить твою потрёпанную шкуру, в страхе что кто-нибудь, Кто-Либо Узнает, Догадается, Почувствует, Начнёт подозревать что есть под бескрайним звёздным небом ещё и ЖИЗНЬ. ЖИЗНЬ которой нужно дышать, Жизнь которой нужно спать и грезить, Жизнь которую нужно бояться и загонять до смерти прежде чем вонзить клыки в её пульсирующие вены.
Но твои ноги слабы… Уже слабы… Ещё слишком слабы… Царственная оленуха застывает на очередном бархане, её молодые рожки инкрустированы белоснежным диском луны. Она держит его, словно маяк выхватывающий из темноты твою неудачу. Бьёт копытом, чтобы обидные колкие песчинки летели тебе на загривок.
Жалкая!
Самодовольная!
Тварь!
Волна силы проходит от самых пят, распихивает, расталкивает Самое Тебя, прорываясь порывом, воплем. Стеной силы. Глупую жертву вытягивает, сметает сверху одним твоим сердечным порывом, волей, мыслью. Её тело выстреливает словно выпущенное из пращи, валится к дрожащим ногам хрустящим-вопящим кувырком.
Первый глоток ошарашивающе приятен, но за ним следуют второй и третий а после ты уже понимаешь как вся твоя морда погружается в тёплое карминовое великолепие. Сладкий плен согревающих внутренностей, которые ты перемалываешь мощной пастью. Тяжёлый, железистый аромат застилает весь мир, заставляя улыбаться, ухмыляться, питаться... Ты перестаёшь есть, Только тогда, Когда становится Некуда Есть.
Тебе приходится упереться руками в остов животного, чтобы вытащить голову. Да. Дааа! Руками. Чёрные волосы мокрыми патлами липнут к щекам. Худые ноги всё ещё трясутся от долгой погони. Позаимствованное у добычи сиюминутное тепло вновь сменяется промозглой стужей ночной пустыни, оборачивающим тёплый сок на лице холодной сковывающей коркой. Но ты будешь жить. Раны на теле испарились, солнце уже подмигивает из-под одеяла горизонта. А забираясь на следующую песчаную волну, ты уже слышишь то невиданное, с чем так схожи казались упругие дюны.
Море.