Кубанский шлях. Часть 2. Глава 11.В Копыл
У Агафона впервые обозначилась цель, а вместе с ней появилась и забота. Он подумать не мог, что всю свою силу, мощь бросит на возведение храма. Да, и вообще, разве раньше он думал, жил? А ныне уже согласовал с народом место для церкви – на возвышении, у излуки реки; наречётся же храм именем Иоанна Крестителя. Строительный материал – камень. Камня предостаточно на берегу и на дне реки, которая принесла его с гор. Казаки уже навозили на строительную площадку кучи его.
И средства собираются бойко, Чернецов приказал никому не «жадовать» . Да люди сами несут! Всем хочется быть поближе к Господу. Хватит и на строевой лес, и на оплату труда мастеров, и на часть колокола уже собрали. Правда, были казаки не охотно жертвовавшие на храм.
Когда зашли Агафон с Сидором к Брылям, закрутил, было головой старик, видно, не хотел расставаться с денежками – по своей природе скупидомской. Сообразительный Сидор безразлично, вроде, в сторону, проговорил:
– В народе говорят, что если у тебя есть много хлеба – заводи свиней, и ты станешь богатым, а если у тебя завелись грошенята-деньжата, – построй храм Божий, и ты приобретёшь уважение и почёт.
Семён Ерофеевич засуетился, кликнул жену и велел на стол подавать, а сам вышел. Когда уже все сидели за столом, он торжественно вручил Агафону мешочек с серебряными гривенниками и спросил, будут ли выбиты на стене храма имена жертвователей.
– Непременно, Семён Ерофеевич, – подтвердил дьякон, с признательностью принимая дар.
Сейчас Агафон спешил к атаману. Приближалось время поездки в Копыл за мастерами, а правление ещё не решило, на чём он поедет и кто его будет сопровождать.
Чернецов встретил Агафона приветливо:
– Слыхал, слыхал, как ты трудишься для обчества. В Копыл собираешься?
–Да, Пётр Максимович. Но один не поедешь. Я везу деньги: на материалы, на задаток мастерам, литейщикам…. Надобны телеги, возницы, охрана – а это целый обоз!
– Не печалуйся, отец Агафон. Для благого дела расстараемся. Будеть тебе обоз! Я подготовлю и письмо, куда следуеть, попрошу о священнике. Ты ж не сможешь служить в храме?
– Божьей воли не переможешь!
– Ты и так печёшься о храме более всех. А что народ увидит, то и Бог услышит, дьякон.
– Не зови меня дьяконом, атаман, не достоин сего чину, - отвёл взгляд Агафон.
Знойный июльский день начинал жарить с утра. Обоз провожали всей станицей. С напутственным словом к отъезжающим обратился Чернецов:
– За ради святого дела едете, казаки. От вас зависить, будеть у нас Божий дом али нет. Езжайте осторожно, в драки не ввязывайтеся. Слушайтя Агафона: он знаеть, что делать. Ну, бывайтя, с Богом!
Обоз сопровождала дюжина казаков. Сначала хотели обойтись меньшим числом людей, но у некоторых нашлись и свои дела. Кто что-то вёз на продажу, Фрол Цыганов и Ерофей Брыль ехали в лавки за справой, у Сидора Шерстобитова крестник брал невесту из Копыла, он ехал на рукобитье.
Казаки отправились лошадьми, взяв в кольцо возы. Конечно, лучше бы запрячь в них выносливых волов. Но предстояла переправа через реку Протоку, на которой стоит крепость, а если не будет парома, кони на броде окажутся сподручнее. Агафон сидел на первой телеге с возницей Фокой Авдеевым, строгим и обстоятельным казаком средних лет. Тот уныло что-то ворчал, сбивая Агафона с мыслей.
Сидор вместе с вёртким Ерошкой Брылем время от времени срывались с места и устремлялись вперёд – разведать дорогу. До Копыла почти две сотни вёрст. Попробуй их проехать, чтобы не ввязаться в драку!?
Ехали третий день и изрядно подустали. И тут к обозу подскакали разведчики, и Сидор возбуждённо воскликнул:
– Есть дуван, казаки! За тем пригорком нагаи гонять гурток лошадей, голов сорок – пятьдесят. Табунщиков пятеро. Отбить у них коней ничего не стоить, а нам приварок!
– Тай на церкву будуть гроши, – добавил Мишка Держихвост, правивший вторым возом.
– Ну, же! – гарцуя перед товарищами, выкрикнул Ерошка, нетерпеливо поглядывая на старших.
Молодые казаки бросились к Агафону:
– Опасно, – покачал головою дьякон, – вы слыхали наказ атамана? Однако пристально посмотрел в глаза Сидору и, ухмыльнувшись чему-то своему, махнул рукой:
– Всё получится. Давайте, с Богом!
– Не робей, воробей! – воскликнул Фрол и стал рядом с Сидором, – я с вами!
А тот уже распоряжался:
– Возницы и три казака постарше остаются. Остальные за мной!
Фока осуждающе посмотрел на Агафона:
– Зря, отче, им разрешил. Молодые, горячие…. Наломають дров….
– Всё обойдётся. Нагаев пятеро, значит, сами по себе, не ордой. Сидор – опытный казак, и у него хватит ума не драться, а пострелять их, как перепелов.
Агафон и Фока выжидательно вглядывались в горизонт. Тут действительно раздались выстрелы, и вскоре из-за пригорка появился табунец, сопровождаемый молодыми станичниками.
– А кони казачьи, – отметил Фока, – маштаки-то с хвостами чёсаными. Наших кого-то ограбили, поганые. Татьба, усю жизню татьба. И когда успокоятся, – ворчал он, и было непонятно, кого он имел в виду – ногайцев или своих.
– Як дэлыть будэмо? – гарцевал довольный Ерошка.
– Всем по коню, – распорядился Агафон, остальных продадим, и деньги пойдут на храм.
– Любо, отче, по справедливости это, – согласились казаки.
Наконец, Сидор известил, что впереди казачий дозор и разделение Кубани на два рукава. Вскоре и правда дорога свернула направо и пошла вдоль одного из рукавов. Сидор сказал, что называется он Чёрная Протока.
По берегу Протоки стали встречаться проплешины выжженного камыша и наблюдательные посты, шире казалась и сама дорога. Слава Богу, осталось недалече. Вот и паромная переправа. Ждали парома недолго. Вместе с закурганцами толпились у пристани люди разных народностей. Для Фрола, который, кроме русских да черкесов никого больше не видел, всё было в диво: одежды, оружие, речь.
Ага, это паром. Разноязыкая толпа, кони, телеги, кареты хлынули на деревянный колеблющийся настил, раздался крик: «Отдать концы!
Ночевали уже на другом берегу, без опаски, под охраной казачьего пикета.
На следующее утро обоз подъехал к южным воротам крепости Копыл, вернее Ени-Копыл , где до недавнего времени жил наместник турецкого султана, а позже здесь расположилась одна из ставок тогда главнокомандующего Кубанским корпусом Александра Суворова.
Что крепость была турецкая, видно сразу: по строениям, одеждам людей. Правда, среди турецких фесок, халатов, то здесь, то там мелькали русские мундиры, казачьи папахи, попадались и крестьянские армяки.
На пути, недалеко от въезда, стоял двухэтажный караван-сарай из тёсаного камня, по-нашему, постоялый двор, но крупнее его. Здание имело четырёхугольную форму. Оно располагалось по сторонам открытого, просторного двора с колодцем посередине. У единственных ворот сгрудился караван греческих купцов.
Сидор, подскакав к Агафону, отрицательно покачал головой:
– Не про нас этот двор. Поехали к моим сватам. Они люди хоть и небогатые, а место для обоза найдётся. Да и договорюсь о ночлеге недорого.
Агафон согласился. И, не въезжая на базарную площадь, обоз, возглавляемый Сидором, которому уже приходилось бывать в крепости, свернул в проулок.
Дом Гаврилы Евтенко был построен на турецкий манер – длинная глинобитная хатка и на полдвора навес, который хозяин величал «гарелея». Обоз остановился у деревянных ворот, Сидор нырнул в калитку. Его товарищи услышали радостные восклицания, смех, - и ворота распахнулись.
– Въезжайте, – распорядился Сидор.
Гаврила – щуплый, низкорослый казак с оселедцем и громадными усами, одетый в потёртую свитку и широченные серо-синие шаровары, в ответ на приветствия гостей, прижав руку к сердцу, поклонился и радостно воскликнул:
– Здоровенько булы, казакы! Як доихалы?!
– Слава Богу!
– И вы здорово ночевали, дядя!
Из дома высыпало и семейство Евтенки: могутная баба…и четыре девки, столь же справные, – все полная противоположность отцу. Старшая – невеста Сидорова крестника, была на голову выше своего «батька», вровень с Бобылём.
Подивившись на гостей, женщины засуетились и начали растапливать летнюю печь, кабыцю. Сидор с достоинством снимал с воза подарки хозяевам: бочки с квашеной капустой, огурцами, мёдом, сушёное кабанье мясо. Затем из-за пазухи вынул тряпицу и, бережно развернув её, подозвал невесту:
– Подойди до меня, Горпинка.
Та, смутившись, робко приблизилась к Сидору.
– Держи, подарок от Федота, – протянул ей янтарное монисто. Девка зарумянилась и, взяв украшение, побежала в хату примерять его.
Пока привязывали лошадей, распрягали и кормили скотину, размещали возы, поспел ужин. Приготовленная на скорую руку трапеза изобиловала рыбой – врёной, жареной, тушёной, солёной – из лиманов, которых здесь, в пойме Кубани, было великое множество.
Гаврила, приглашая гостей к столу, заметил, что ловля рыбы – очень выгодное дело, и что русские купцы, придя сюда, даже стали нанимать людей для работы на рыбных промыслах и быстро разбогатели.
Сразу же за ужином провели обряд рукобитья, чтобы не утрачиваться, как сказал Гаврила. Разумеется, все отведали в меру горилки, потом пошли песни. Однако казаков весьма заинтересовал сам город, большинство здесь оказалось впервые, и они подступили с расспросами к хозяину.
Из его рассказа они узнали, что кроме торговых рядов на базарной площади в Копыле имеются ещё несколько сотен лавок, на любой вкус, и множество мастеровых людей. Рабочие для найма собираются у чайной. Ставка главнокомандующего располагается в караван-сарае, но не в том, что они встретили на пути, а в самой середине крепости, большом. А всего на город пять караван-сараев и десяток постоялых дворов. Церковного управления в Копыле нет, но есть офицер в
|