Нет, конечно, сейчас я вспоминаю, что видела ее и раньше – странную женщину в ботах «прощай, молодость», потертом зеленом пальто с норковым воротником, в мохеровом берете и очках с сильными линзами. Мы проходили мимо друг друга на Патриарших прудах, сталкивались в продуктовом, куда я забегала купить девчонкам что-то на обед, я как-то уступила ей дорогу при выходе из музея современного искусства в Ермолаевском переулке. Но не узнала ее, когда она пришла в нашу дизайн-студию, по мнению девочек, переждать дождь или просто погреться в красоте.
– Вам что-то подсказать? – с нажимом в голосе обратилась к посетительнице салона менеджер Катя, увидев, что пожилая женщина совершенно непрезентабельного вида вот уже десять минут отирается около индонезийских плетеных ваз ручной работы.
– Милая корзиночка, – не сразу ответила покупательница, улыбнулась и погладила эксклюзивную вазу мозолистой рукой со сбитым маникюром.
– Восемнадцать тысяч, – с еще большим нажимом сообщила Катя, разглядывая обтрепанные манжеты старого пальто женщины и видавший виды мохеровый берет, а главное (главное!) – жуткие допотопные боты фасона «прощай, молодость», которые носили старушки триста лет назад. И эта, с позволения сказать, обувь оставляла отвратительные грязные следы на нашем мраморном полу!
Покупательница приподняла очки, дужка которых была приклеена обычным скотчем, смерила Катю снисходительным взглядом с ног до головы, и, со странным достоинством, которое входило в резкое противоречие с ее образом, произнесла:
– Спасибо, я увидела цену, – и направилась прямиком к вешалкам с образцами дорогих портьерных тканей. Катя стояла у нее прямо за спиной, не исключая вариант, что сумасшедшая просто может незаметно открепить пару образцов с планшета, чтобы сшить себе подушечку. А что? Таких случаев сколько угодно, особенно на выставках, где море народу.
В этот момент в салон влетела я, чуть не упав, поскользнувшись на скользком полу, на который натекла вода с моего зонта. Катя буквально подхватила меня на руки, и мы обе расхохотались.
– Привет, Катюш, спасибо, что поймала! Как дела тут у тебя? Здравствуйте! – обратилась я к одинокой покупательнице. Она оглянулась, улыбнулась и сдержанно поздоровалась со мной.
– Даша, давайте я вам чай сделаю? – Катя усиленно показывала глазами на псевдо-покупательницу, мол, смотрите, какой ужас пришел, что с ней делать-то? Как выставить поинтеллигентнее?
Женщина между тем продолжала листать образцы тканей, я обратила внимание, что она делает это абсолютно профессионально, умные пальцы быстро прощупывают фактуру, проверяют сгиб, набрасывают ткань-партнер, отметают, берут следующий образец. О, эти умные руки! Так смотрят материал портные, декораторы, модельеры, оформители.
– Спасибо, Катюш, лучше кофе, погода кошмар, дождь, давление ноль! – я глазами показала на женщину и на кофе, а Катя в ответ сделала гримасу, изображающую: «Чтоооо? Вот Этой? Наш фирменный кофе??»
– Простите, не хотите присоединиться к нам? – игнорируя Катины гримасы, я подхожу к женщине.
– Спасибо. Я не пью растворимый кофе.
– Мы тоже не пьем, у нас замечательный Лаваццо, налить вам?
– Со сливками, если есть, – смягчается покупательница и улыбается.
– У нас все есть! И сливки, и конфеты, и печенье, и даже коньяк. Понравилось вам что-то из тканей?
Она присаживается за стол для клиентов, снимает свои склеенные скотчем очечки, подслеповато щурится, с удовольствием отпивает кофе, смотрит благодарно.
– Мне понравилась коллекция «Кон Аморе», номер три и сорок. Наверное, я бы взяла, – у Кати округляются глаза и чуть не падает чашка из рук, – Но я не помню свои размеры, у меня нестандартная квартира, и окна разной величины.
Катя ехидно улыбается и украдкой бросает на меня победный взгляд: «Что, съели? Вот вам и клиент! Ха-ха!». Она убирает чашки и выразительно смотрит на лужу, которая стекла с бот «прощай, молодость».
– Даша, да, если я не ошибаюсь? Меня зовут Маргарита Викентьевна – наша странная гостья протягивает мне руку, рукопожатие крепкое, почти мужское. – Так вот, Дашенька, если не затруднит, вы можете прийти ко мне и сделать замеры, самой, простите, мне это сделать сложновато. Я живу здесь совсем недалеко, пять минут. Если вам это удобно, конечно.
– Маргарита Викентьевна, конечно, я приду. А сейчас можем сделать предварительный расчет и оформить договор.
– Даша, возьмите с собой все бумаги, и пойдем прямо сейчас, если вы свободны. По готовым расчетам все и составим. Идет?
Да, она странная, эта Маргарита Викентьевна, но она мне нравится, я ей верю. У меня неплохое чутье на людей. И хоть Катя делает мне страшные глаза: «Ни-ни! Даш, вы что? С ума сошли? Ни за что не ходите!», но сама идти не вызывается, хотя это ее работа, я как директор, замерами не занимаюсь. Но мне хочется посмотреть на жилье Маргариты, в ней есть какая-то тайна, она мне интересна. И я вижу, что интерес взаимный. И уж точно, шанс заключения договора тут почти нулевой, я на него и не рассчитываю. Ну не может эта женщина в ботах «прощай, молодость» заплатить сто пятьдесят тысяч рублей за дорогие итальянские ткани из последней коллекции на окна, даже смешно. Но какой колоритный персонаж! Кто же ты, Маргарита?
– Маргарита Викентьевна, мне нужно взять стремянку, и я, в принципе, готова, там и дождь закончился, вроде.
– Ничего не берите, у меня все есть. – Она берет меня под руку, и мы выходим на Большую Бронную и не спеша идем по переулкам.
Высоко над головой плывет небо – серое, жемчужное, с голубыми озерцами в золотистых обрамлениях. После дождя воздух пахнет осенней надеждой, а ее запах совсем не такой, как у зимней или весенней. Зимняя пахнет Новым годом, мандаринами и корицей, весенняя – сиренью, тюльпанами и новой жизнью. А осенняя надежда – самая главная, в ее кострах сгорели все нелепые ожидания зимы, весны и лета. А значит, она – последняя, глубинная, приближенная к вере, а не к легкомысленным мечтам.
Октябрьская листва посыпала дорожки Патриарших переулков цыганским фальшивым золотом, разбросала на черном зеркале пруда пригоршню невесомых оранжевых и рубиновых шелковых лоскутков, брызнула остатком изумрудной краски на желтеющие ветки кленов.
– И солнце осенью светит как сквозь витражное стекло, замечали? – продолжает мои мысли Маргарита. Я что, вслух разговаривала, что ли? Или вы – ясновидящая, странная женщина в зеленом пальто? И куда вы ведете меня?
– Пришли, Дашенька. Подержите-ка, здесь надо силу применить. Она дает мне в руки огромную потертую кожаную сумку, мы поднимаемся на высокий четвертый этаж старого дома, она, навалившись всем весом на черную железную дверь, с трудом поворачивает ключи в старом замке, и мы входим, наконец в квартиру.
Я ожидала увидеть все, что угодно, но не это. Огромное двухуровневое пространство, скорее всего, было отчасти мастерской, судя по двум огромным панорамным окнам и многочисленным скульптурам. Небольшая по размеру, но очень стильная гостиная, роскошная мебель, кружевные этажерки красного дерева и старинные столики на гнутых ножках. Драгоценные часы в обрамлении радужного стекла, хитро вплетенного в деревянный изыск модерна. Панно из мрамора, оникса и гранита в полстены. Богатейшая библиотека и великолепные картины, скорее всего подлинные. Все это кажется мне пещерой Алладина, и я жадно рассматриваю все это мягкое, гауди-шехтелевское, изысканное, серебристое и прозрачное, матовое и приглушенно-золотое, плавное и ассиметричное.
Пока я приходила в себя от этого великолепия, Маргарита Викентьевна переоделась в японское кимоно с павлинами и сварила великолепный кофе, который принесла в гостиную на серебряном подносе в чашечках из костяного фарфора.
– Сейчас, Даша, я буду вас кормить, я заказываю еду в чудесном ресторане по соседству, к ним всегда такая очередь! Вы заметили, наши Патриаршие становятся культовым местом, но не для художников и писателей, а для нуворишей. Белла всегда говорила, что так будет, мы с ней часто гуляли с собаками на пруду, она была добрейшей души человеком. И знаете, хорошо, что она прибилась к Борису, он смог как-то гениально организовать ее жизнь, а она ведь была совершенно без практической жилки. Что? Портрет? Да, это я, представляете? Сашеньки Шилова подарок. Еще Илюша писал Глазунов, там, в кабинете висит, они всегда немного соперничали между собой, знаете ли. Я была объективно недурна. Но романа у нас с Сашенькой не было, и вообще ни с кем, нет-нет, я ведь безумно мужа любила. А потом он заболел. Я ему служила.
Она называет фамилию известного скульптора. Так вот откуда мастерская, ага, понятно. А вы, Маргарита Викентьевна, тоже скульптор? Нет? Архитектор? Надо же!
– Здесь, Дашенька, такой ужас был в этой мастерской, полная разруха, я почти десять лет тут все в порядок приводила, стены снесла, где можно, а вот это несущая, ее никак не убрать, швеллером укрепила, такое уродство, хотела уж тут все полностью в стиле конструктивизма сделать, но Зураб спас – сделал это каменное панно, тогда он еще не так тяготел к монументализму и не дружил с мэром. Симпатичное, правда? Обязательно попробуйте вот это блюдо, угадайте, что это? Нет. Опять нет. Это морской еж, вот так его удивительно здесь готовят! Готовлю ли сама? Да уж нет, душа моя, дети разъехались, они тоже люди творческие, дочь архитектор, в Америке. А сын… Художник, ищет свой стиль. Жил в Индии, в Тибете, сейчас в Голландии. А муж давно умер. А когда заболел, я ему служила… Вы приходите ко мне, Дашенька, я ведь одна. Человек не должен быть один… Человеку нужен человек? Это кто сказал? Лемм? Лемм, который Солярис Тарковского? Точно, все стала забывать. Еще салата? Тогда непременно кофе и вот этот коньяк. Я его для особенных гостей держу, почти сорок лет выдержки. Как не будете? Ах, замер! Точно! Ну тогда кофе после замера, и обязательно с коньяком. Вот Даша, а вы стремянку свою хотели, вы бы на ней только до подоконника и достали. Смотрите, вот здесь выкатная лестница на всю высоту, давайте, я записываю. Да. Четыре сорок. Три семьдесят. Отлет тридцать. Отлет двадцать шесть. Кривое что ли? Точно двадцать шесть. Что делать? Удлиненные кронштейны? А насколько? А так можно? Технологически можно, но стены? Я поддержу, спускайтесь осторожно. Давайте второе окно. Даша, а можно еще кухню обновить? И знаете, очень мне ваша корзиночка понравилась, индонезийская. Да какая это ваза?! Вы не знаете, что ли, историю плетения этих корзин на острове Бали? Ну, не важно, вот ее бы я взяла потом для кухни…
Почти четыре часа провела я у Маргариты Викентьевны, они пролетели, как четыре минуты, и все никак не могла уйти. Она, не глядя подписала договор и оплатила полностью стоимость декора – получилась огромная сумма, в три раза больше, чем я планировала, получился один из самых крупных заказов в нашей студии. Я боялась идти с такими деньжищами по улице, тем более уже стемнело. За это время мне раз сто
|
Улыбаюсь Вам!