Ольгино окно

Зима выдалась бесснежной, самой бесснежной из всех зим, прожитых Ольгой за тридцать пять лет. Осень была богата на события. Казалось, она не хочет уходить и никогда не закончится - уже миновали ноябрь, декабрь, январь... Снега не было, только по утрам лужи прихватывал легкий морозец. В ноябре произошёл окончательный разрыв с давно опостылевшим бывшим мужем, с которым она развелась ещё несколько лет назад. 

После развода жизнь Ольги будто взорвалась. В дом хлынули гости - подруги, друзья... Это походило на ежедневный праздник, хмельной, наполненный эйфорией и безудержным весельем. Ольга будто распахнула всю себя навстречу будущему, какое бы оно ни было. Ещё не было совершено грустного открытия: свобода это одиночество, сколько бы мимолетных романтических интриг не сплеталось вокруг неё хищными, охочими до адреналина, знакомыми мужчинами. Ей ещё нравилось чувствовать себя яркой, привлекательной, быть объектом чьих-то желаний. На животную природу этого карнавала влюблённостей она закрывала глаза и относилась к вульгарной стороне жизни, как к сопутствующему злу. 

А в середине февраля, в полдень, накануне дня её рождения, светло-серое небо неожиданно потемнело, отяжелело - и повалил снег. Этот сумасшедший поздний снегопад казался тёплым, мягким, он обрушился на город, оглушил его и валился с неба бесшумными хлопьями, будто кто-то там, наверху, спохватился и решил наверстать упущенное. 

Она шла к дому от троллейбусной остановки, нагруженная пакетами со снедью. Назавтра намечалась вечеринка в честь дня рождения, она знала, что к ней придут друзья, и знакомые друзей, с которыми она даже не была знакома. После развода это было в порядке вещей - случайные люди появлялись и исчезали из её жизни, оставляя послевкусие праздника, искристые облака обрывочных воспоминаний.
 
 У подъезда маячила мужская фигура в чёрном пальто. Что-то смутно знакомое почудилось ей в облике осыпанного снегом мужчины, который при её появлении направился в её сторону. Они шли друг другу навстречу сквозь снежный ливень, ещё не узнанные друг другом, и было в этой сцене что-то киношное, будто в жизни такого не бывает. 
 
- Ой! - тихо произнесла она, потому что, хоть убей, не помнила его имени.
Он попытался подхватить её авоськи и пакеты.
- Вы ко мне?
- Да, я же обещал.
- Что?
- Покрасить ваши окна. На кухне. Вы забыли?
- Когда?
- Вчера...

Да, точно, был какой-то чудик, с кем-то из её знакомых пришёл. Спросил, почему оконные рамы темно-коричневые. Ольга ответила тогда: 
- Муж был архитектор, решил, что это модно и стильно. 
- А по-моему, это ужасно... - заметил случайный гость. - Это как смотреть на улицу в траурной рамке. 
Ольга рассмеялась, а внутри всё почему-то заныло. Она даже не взглянула на него. Смотрела на тихий серый двор спального района, потом зло отрезала:
- Вам надо - так покрасьте.
- И покрашу... - парировал он. - Хотите, завтра?
- Валяйте! 

Ольга остановилась у цементных ступенек подъезда.
- Я думала, это шутка была.
- А я не шутил.

На скамейке у подъезда стояла спортивная сумка, доверху чем-то набитая.
- Ваша?
- Моя. Там краска. Минуту... - он подхватил сумку, сгрёб всю магазинную тяжесть. - Идите, открывайте дверь, я донесу.

В тесной прихожей она спросила на всякий случай:
- Вы не шутите? У меня завтра гости.
- Не волнуйтесь, это такая краска, специальная, высыхает быстро, к утру даже запах выветрится.
- А, чёрт с ними, красьте, не жалко. Кофе будете?
- Буду. И бутерброд, если не трудно. Хотите, я сам сделаю? Я сыр и колбасу купил. 

Он включил крошечный допотопный кухонный телевизор, некоторое время переключал каналы, пока не зазвучала музыка. 
- А-ха! - сказал он радостно. - Любите такое?
- Пусть поют. Приятные ребята.

Она занялась уборкой, удивляясь тому, что происходит в её жизни, в её доме. Приехал без спросу какой-то почти незнакомый человек, и вот, он уже хозяйничает на кухне, включает музыку, красит оконные рамы и ест бутерброд. 

Позвонила бывшей свекрови - нужно было забрать ребёнка домой, это было не так легко. После развода дочь всё время норовила остаться у бабушки на выходные. Ольге казалось, что если бы не школа, она бы вообще домой не приезжала. Дочери было почти пятнадцать, и с ней приходилось считаться.

Уже начало смеркаться, когда окна были покрашены. Она вошла в кухню и тихо ахнула. Окна были распахнуты. Пространство, казалось, стало холодно-чистым, празднично посветлело.
- Здорово как... - выдохнула она. - И воздух свежий.
- Через час можно окна закрыть. Правда, так веселее?
- Правда.
- Тогда давайте поужинаем. Я заслужил ужин. У меня есть вино. Красное. Очень вкусное. Будете?
- Буду. Если угостите.
- Будете себя хорошо вести - угощу.
- Разве я вела себя плохо? - удивилась она.
- Я пошутил... - ответил он, пожав плечами. - У вас посветлее занавески есть? Тюль, или что-то вроде этого? 
- Есть. Принести? 
- Давайте, сразу и повесим. 

А потом наступил чистый, прозрачный вечер, и отчего-то стало легко перейти на "ты". Они пили вино, пикировались и шутили, как будто были знакомы много лет. Обоим казалось, что разлад в их жизнях будто отступил, и будто бы потихоньку воцарялся порядок, вытесняя хаос за пределы пространства, которое их объединило. Около полуночи Ольга спохватилась:
- А знаешь, я не помню, как тебя зовут. Вспоминала, но никак...
- Женя меня зовут. Евгений.
- Ты хороший человек, Евгений. А я думала, что ты чокнутый.
- Чокнуться никогда не поздно.
- Это да... - согласилась она и ей стало не по себе. - Мы все в какой-то степени чокнутые.
- Тебе замуж надо, - неожиданно сказал Женя. - А то ты какая-то... Беспризорная совсем.
- Ну уж нет. Я уже набылась... замужем.
- Это временно, пройдёт... 
- Вряд ли.

Она оставила его на ночь, постелила на диване в общей комнате. Он стоял и смотрел, как она возится с бельём, и был в его взгляде такой покой, и такое тепло, что Ольга осеклась, замерла:
- Что?
- Нет, ничего. Залюбовался, извини.

Он погладил пальцем фарфоровых улиток, стоящих на пианино рядом с подсвечником. Сначала одну, потом - другую. Она почувствовала, что нервничает. Так не бывает... Таких не бывает, подумала про себя. Отчего-то захотелось плакать, или сказать что-то умное, глубокое. Но сейчас всё было некстати, будто невпопад: и нервы, и смех, и случайные слова, хрупкие и невесомые, почти лишенные смысла, и чувство одиночества, которое каждый из них долго носил в себе, будто какой-то драгоценный слиток. В доме наступила такая тишина, что стало слышно, как шуршит снег, соскальзывая с оконных карнизов. В этой тишине угасало всё, что казалось раньше значимым. Оставался только страх перед новой близостью, на которую они оба были обречены.

Ольга смутилась от собственных мыслей, положила на диван новое, недавно купленное, одеяло и ушла к себе, в спальню, закрывшись на крошечный никелированный засов.

Назавтра всё-таки состоялась вечеринка. Евгений сварил кофе с утра, помог ей накрыть стол, сходил в магазин, чтобы докупить недостающие мелочи - салфетки и что-то ещё, малозначительное.
- Тебе не надо никуда идти? На работу?
- Нет. Я проездом. В командировке. Здесь родители у меня.
- А ты откуда?
- Да ниоткуда. Квартиру снимаю в Крыму. Планирую возвращаться сюда. Обратно.
- А-а... - понимающе кивнула Ольга. Ей хотелось спросить ещё что-нибудь. О его жизни. Но она почему-то не посмела. Будто чего-то испугалась. Да и не хотелось в день рождения затевать серьёзные разговоры. В конце концов, какая ей разница. Что ей за дело до чужого, фактически, человека.

 Гостей, которые часто приходили к ней в последние полгода, почему-то поразило окрашенное окно. Ольгин ухажёр - Андрей, огромный, женатый бизнесмен - пришёл раньше всех и вспыхнул, как порох, увидев Евгения и преображённую кухню.
- Наш пострел везде поспел, да? - развязно поинтересовался он, и как-то гадко, с намёком, ухмыльнулся.
- Смотри-ка, и шторы сменила на тюль. С чего это ты, Оль?
- Так просто...
- Ой, неспроста-а-а! - протянул Андрей, и голос его показался злым и наглым.

Потом было много шума, смеха, колкостей. Подруги как с цепи сорвались: откровенно заигрывали с Женькой, чуть ли за руки не хватали. В сторону Ольги летели шутки, чем дальше, тем непристойнее. Под конец распоясались так, что говорили о ней в третьем лице. Ольге показалось, что все друзья, к которым она привыкла за время своей "холостой" жизни, будто объединились против неё сегодня.

 Наконец, Андрей, весь вечер отпускавший обидные насмешки то в адрес Евгения, то в адрес Ольги, разбил рюмку о пол и произнёс какую-то речь, гневную и язвительную. В наэлектризованном воздухе искрило, пахло скандалом. Но вникать в смысл происходящего у именинницы не было никаких сил. Компания, набившаяся сегодня в её "хрущовку", вдруг показалась ей племенем горланящих варваров - бесцеремонных, наглых, поселившихся в её жизни, будто в гостинице..
- Господи, как чисто, как хорошо было на душе... - растерянно подумала Ольга. Шабаш какой-то... 
Она почти не ела, только пила, пока не почувствовала, что безумно хочет спать. Женя сидел рядом, как часовой. Взял её безвольную руку в свою, сжал легонько, встряхнул. Посмотрел на осколки, разлетевшиеся по полу. На скатерть с разлитым вином. Что-то произнёс вполголоса. Потом повторил, чуть громче, очень отчётливо:
- Именинница устала. Гостям, наверное, пора домой.
- А ты не обнаглел? - вызывающе взглянул на него Андрей, в его голосе чувствовалась угроза.
- Я провожу... - откликнулся Женя. - До входной двери. Не тут же драку затевать.
Андрей оценивающе взглянул на то, как напряглись желваки на лице предполагаемого соперника. Нет, не стоит всё это скандала. 
- Ну и чёрт с вами.
- И это правильно! - усмехнулся Евгений.

Ольга проснулась среди ночи в спальне. Одна. Под наброшенным покрывалом. Хотелось пить и отчего-то ныла душа. В квартире было тихо. Заглянула в кухню. Окно было приоткрыто, в воздухе - свежо, пахло как-то по весеннему, снегом и почти выветрившимся запахом сигарет. 
Залезла под душ. Бросила одежду в корзину с грязным бельём. Закуталась в махровый халат. Прислушалась к тишине. На душе было отчаянно-грустно. Заглянула в большую комнату. Чистота. Господи, он что, стол убрал, и даже посуду помыл, что ли? И ушёл?
- Женя! Женька, ты дома? - позвала тихо. Щёлкнула выключателем. Комната осветилась. Женька спал. Заворочался, проснулся. Открыл глаза.
- Дома... - прошептала Ольга с облегчением.
- А куда я денусь? - ответил он.

Она погасила свет. Постояла в проеме двери.
- Не уходи... - попросил он. - Не оставляй меня здесь одного.
- Хорошо, пусть будет так... 

И всё было так. Ночь качнулась и побледнела, а снег всё шёл и не думал останавливаться. Ольге снились чьи-то голоса, из тьмы, откуда-то из гущи летящего снега - они шептали, что счастья в жизни не бывает, что люди просто игрушки друг для друга, и все корабли будут разбиваться о скалы непонимания всегда, в щепки, рано или поздно, и что любовь - всего лишь химическая реакция, и к тому же - короткая история, после финала которой вся жизнь оказывается вдребезги разбитой, поломанной, пустой и горькой на вкус. Таинственный шёпот заполнил Ольгу во сне до краёв, и ей пришлось проснуться, чтобы отогнать от себя неприятный сон.

Она тихонько встала, принесла из спальни ночник, включила его и смотрела на спящего, будто не веря, что всё это