В библиотеке Кат провёл несколько дней, изучая как документальную, так и художественную литературу. Он справедливо полагал, что последняя, конечно, качественная, а не проходная, созданная наблюдательными и умными писателями, сумеет раскрыть для него характеры людей, показать их положительные и отрицательные стороны.
Библиотекари удивлённо поглядывали на странного человека с накачанными мускулами, который вместо тренировок запоем читал книги. А тот, отведя им глаза, ночами бродил по запаснику в поисках раритетов.
Однако по прошествии недели каратель решил, что узнал достаточно. Идя по улице, он внимательно вглядывался в глаза прохожих, ища в зеркалах души подтверждение прочитанному.
И не находил. Люди выглядели по-разному: озабоченными, радостными, грустными, злыми, но определить процент темноты, скрывающейся в них, по лицам не удавалось.
Тогда Кат прибегнул к своему обычному методу: он возлагал руки на их головы, и увиденное ошеломляло его.
Вот эта маленькая женщина с коляской, такая миловидная и светлая, оказывается, исходила злобой на весь мир и планировала поставить на место «зарвавшуюся» подругу, распустив сплетни о ней и несуществующем любовнике.
Вся же вина будущей жертвы заключалась в том, что она вышла замуж за обеспеченного человека, и ребёнок её рос в полной семье, тогда как сама злоумышленница не сумела женить на себе отца своего сына.
А тот пропитой мужик с неприятным лицом, в грязных одежде и обуви, грубо ругавшийся на интеллигентного вида старую женщину, держал у себя в дворницкой выброшенных котят и щенят, кормил, лечил их и пристраивал в добрые руки. И при этом мог, не задумываясь, ударить или оскорбить любого, лишь потому что с утра ему не удалось опохмелиться.
Старуха же, рассуждавшая о высоких материях и даже изредка помогавшая детским приютам, швыряла столь любимых пьяницей маленьких зверьков под колёса пролетавших автомобилей, топила их в глубоких лужах, наступала на головы...
Нет, палач по-прежнему не понимал людей. Сначала его не беспокоили движения душ жертв, но наблюдения показали, что игнорировать их нельзя, что человек самое сложное создание во Вселенной, не всегда и не во всём ответственное за свои злонамеренные поступки, истоки которых следовало искать в поведении окружающих и в неприглядных обстоятельствах.
Кратон к такому не привык, карать собратьев и иное зло, даже в космических масштабах, было гораздо проще, ведь мозг этих созданий оставался недостаточно развитым и легко читаемым, как, впрочем, и его собственный.
Но, отринув Вселенную, он заметил, как изменились его разум и духовный мир, делая Ката похожим на окружающих его людей, мыслящих и активно сопротивляющихся вторжению в их личные миры.
Иногда у него мелькала крамольная мысль, что Создатели умышленно поставили человека выше ангелов с их огромной силой, в груди закипала обида, но усилием воли каратель подавлял неуместное возмущение.
Вскоре Кратон начал опасаться, что, поддавшись желанию уничтожить в каждом зачатки зла, он срубит под корень всё человечество, ведь абсолютно светлых душ вокруг почти не осталось. Но и пустить дело на самотёк не имел права.
Единственно верным Кату показалось решение, не трогая стариков, переделывать которых, как он считал, уже бесполезно, воздействовать на молодых, в чьих душах темнота ещё могла взять верх над светом. Воздействовать... Но как?
Ему очень хотелось увидеть друга, поговорить, поделиться плодами своих размышлений, попросить совета, но он боялся предстать перед тем слабым, обуреваемым сомнениями. Поэтому палач продолжил свою работу, не понимая, в какую пропасть себя ввергает.
А Игорь писал, вдохновенно, с любовью. Явление ангела потрясло его до глубины души, и журналист находился в заблуждении, полагая, что столь светлое создание не может нести в себе тьму.
Он не учитывал, что Кат уже достаточно очеловечился, чтобы допускать ошибки и совершать преступления. В статьи он вкладывал своё понимание природы палача, веря, что многие разделят его мнение.
Результаты стали для него неожиданностью. В откликах большинство осудило его друга, называя того чужаком, не имеющим представления о ценности жизни, мерзавцем с полным отсутствием совести.
Никто не хотел понимать, что каратель казнит лишь тех, кого наказал бы и закон. Что расправляется он не только с людьми, но и с несущими гибель распоясавшимися хищниками. Упоминания же о нечисти читатели восприняли, как утку, запущенную журналистом для пущего эффекта.
Просматривая комментарии, Игорь едва не плакал, понимая, какое воздействие они окажут на Кратона, и искал способы подсластить горькую пилюлю.
А ещё он осознавал, что его журналистская карьера закончена, что ему не простят такой «сенсации», но предать друга не мог и продолжал писать.
Игорь пытался доказать, что Кратон прав, что осуждающие просто боятся возмездия, поскольку рыльце в пушку и у них, но добился лишь, что отзывы стали злее, а комментаторы беспардоннее.
– Идиоты, – шептал мужчина, в бешенстве отвечая на очередной грубый отклик. – Если бы вы видели, что видел я, если бы поговорили с высшим существом... Что вы, убогие, можете знать?
Но те не видели. Не общались с карателем. Не понимали его мотивов. Именно незнание решило исход дела, и неблагодарный мир стал относиться к Кратону и защищавшему того неудачнику-журналисту, как к прокажённым.
Молодой мужчина, которому едва исполнилось двадцать три, убегал. Сначала он уходил от опасности средним аллюром, но звук приближающихся шагов заставил его пуститься галопом. Пот катился по лицу беглеца, поджилки тряслись, колени подкашивались.
Когда позади остались все знакомые дворы и переломанные кусты, человек остановился и прислушался.
Было тихо. Вздохнув с облегчением, он неспешно направился к арке, чтобы выйти на улицу и...
И замер. В проходе, загораживая путь, нарисовался силуэт очень высокого мужчины в длинном пальто.
– Чёртова тварь! – завопила жертва и развернулась, чтобы опять удариться в бега, но преследователь внезапно оказался прямо перед ней.
На голову плюющегося проклятьями парня легла тяжёлая ладонь.
– Ты убил её, – послышался низкий голос, – и убьёшь снова...
– Нет, – взвизгнул тот в ответ, – я никого не трону. Я был ребёнком, не понимал, что делаю, мне до сих пор снятся кошмары...
– Тьма заполонила тебя, – не слушая, продолжал жуткий незнакомец, – ты не сможешь остановиться...
– Я давно остановился, я никогда...
Вдруг человек коротко вскрикнул, затрясся, словно в припадке, и упал на асфальт. Вокруг него медленно расползалось тёмное пятно.
Стоя над убитым, каратель провёл ладонью по лбу.
– Такая чёткая картинка преступления, и никаких сожалений. Бедная девочка, она только начинала жить.
Спрятав в карман окровавленный кинжал, палач шагнул в сторону, но остановился и оглянулся, когда в голову ему пришла ужасная мысль:
«А что если он сказал правду? Да, его не мучили угрызения, но между сегодняшним днём и его преступлением расстояние в десять лет, а время, как говорят, лечит любые раны и успокаивает совесть. Может, он, действительно, не собирался больше никого трогать. Но откуда же внутри взялся такой мрак? Или в этом виноваты его кошмары?»
– Глупец, – внезапно выкрикнул Кат, – об этом стоило подумать до того как отнять жизнь. В следующий раз я не допущу такой ошибки.
Обхватив голову руками, мужчина застонал, тело же его заколебалось и рассеялось в воздухе.
Несмотря на решение стать сдержаннее, Кратон оставлял за собой горы трупов, ведь эти люди, по его мнению, и впрямь были виновны. Прежде чем покарать, он внимательно рассматривал воспоминания жертв и не видел даже следов раскаяния, только души наполненные темнотой.
Но в то же время каждый из них причинил смерть лишь единожды: по глупости ли, по нелепой ли случайности, и неизвестно, намеревался ли повторить. Этот факт и стал причиной прозрения Кратона, толкнувшего его на отчаянный шаг.
Измученный, исхудавший Игорь больше не подходил к компьютеру. Комментарии множились, однако они уже не интересовали мужчину. Он знал, что всё кончено, что ему никого не убедить в своей правоте.
А прав ли он? Возможно, он сам ошибся, приняв зло за ангела – дитя света, ведь то способно принимать любые формы. И, вероятно, всё это время оно пользовалось им в своих целях...
«Бред, – прервав размышления, раздражённо подумал человек, – ведь Кратон не получил никакой выгоды. Только нежелательную известность, из-за чего его теперь проще вычислить и уничтожить. И в этом виноват я: не справился, не убедил...»
Вдруг нехорошее предчувствие заставило мужчину вскочить и подбежать к ноутбуку.
Увиденное его не порадовало, наоборот. Игорь заметался по квартире, снося безделушки с горизонтальных поверхностей, а выдохшись, упал на диван и спрятал лицо в ладонях.
– Нужно отыскать Кратона, – хрипло заговорил он. – Облава... Они собираются устроить облаву. Ему надо затаиться...
– Я уже здесь, – послышался знакомый голос. – О какой облаве ты говоришь? И...
Внезапно каратель прервал речь и кинулся к другу.
– Что с тобой? – разглядывая того, взволнованно спрашивал он. – Ты болен? Почему ты так плохо выглядишь?
Игорь бессильно развёл руками и показал на компьютер.
Кратон перевёл взгляд на дисплей. По остроте взгляда ангел мог состязаться с орлом и победил бы, поэтому издалека разглядел текст и понял, что имел в виду журналист.
Сев у стола, палач углубился в чтение.
– Вот оно что, – наконец сказал он, поворачиваясь к безмолвному собеседнику. – Они правы. Или считают, что правы. Но Создатели им судьи, а мне нужен твой совет.
И Кат рассказал историю молодого человека, которого преследовал в московских дворах.
– Он намеренно убил девочку, закопал и никому не сказал ни слова. Кроме того, эта чернота... Сначала я принял её за потребность продолжать злодействовать, но теперь думаю, что такой эффект дали муки совести. Что бы сделал ты, Игорь, встав перед выбором.
– Заставил бы пройти курс у психолога или даже у психиатра, – не задумываясь, ответил тот. – А что предпринял ты?
Вздрогнув, Кратон опустил глаза. Игорь похолодел.
– Ты убил парня? – негромко спросил он.
Мрачно кивнув, палач поднялся.
– Мне надо уйти. При таких обстоятельствах, – махнул он в сторону компьютера, – я не могу остаться здесь и подставить тебя. Я и так сломал тебе жизнь...
– Нет...
[justify]– Не