Художники рассвета

Ты чего? Это же сон, — он прижимает к себе девушку, гладит длинные, струящиеся волосы. Глубоко вздыхает и вдруг широко улыбается. — Как же я счастлив, Джи!

Она пару раз всхлипывает, затихает, и еле слышно произносит:

— Я тоже…

— Да. Потому что мы в реале, — продолжает он. — И если подумать, развить тему, то получается, что эта картина как раз к месту. Где-то там, в виртуале, мы страдаем, а проснувшись, сильнее любим друг друга. Прикинь, это как две противоположности. Ну, как рассвет и закат, что ли… Разное время, разные вещи, но это наша жизнь. И в ней одно питает второе. И еще я думаю, что таким образом, наверное, можно изменить ход вещей. Со временем… Обалдеть! Такие мысли приходят! Словно марку слизнул.

— Ага. А еще говорят, что если ходить на сторону, это тоже питает любовь. Ой, прости, я опять все испортила! Только не говори, что я дурочка!

— Ну, если опять начались приколы, значит, пора вставать. Мы проснулись. Чур, я первый в душ!

Майк нагишом убегает в ванную. Джи еще какое-то время нежится, потягивается, потом встает и надевает халат. Бросает последний взгляд на картину, подмигивает ей и уходит готовить завтрак.

Раннее утро. За окном еще темно, лишь вдалеке, у полосы горизонта, видны бледные проблески рассвета. Джи вся ушла в готовку: жареный бекон, омлет, тосты. Пританцовывая, она напевает Skyfall. Когда заходит Майк, уже полностью одетый, завтрак почти готов.

— Моя очередь! Тебе осталось немного. Порежь помидоры и зелень, — и она убегает привести себя в порядок. Как всегда, время торопит. На работу опаздывать нельзя — уж больно строгое у нее начальство.

— Кстати, тебе не кажется, что все это похоже на магию? То, что с нами происходит? — чуть позже, с набитым ртом спрашивает Майк. Поглядывая на часы, он быстро орудует ножом и вилкой.

— Знаешь, этот поезд давно ушел. Сейчас в такое никто не верит. Не вздумай никому рассказывать. Скажут, что мы идиоты, — Джи допивает чай и отставляет чашку. — Если хочешь, чтобы мы вышли вдвоем, поторопись. А это… пусть будет нашим секретиком, ладно? Нашей козырной фишкой. Которая потеряет смысл, если о ней рассказать. Я в сети читала, что такая фигня работает. Просто надо держать втайне, понял?

— Да. Сакральные знания. Только для посвященных, — Майк залпом выпивает остывший чай и встает. — Наверняка, мои предки в курсе, но тоже помалкивают об этом.

— Ок. Мыть посуду нет времени. Выходим.

— Ты что, опять в этом худи? А что-нибудь поприличней нельзя одеть?

— Не нравится — не смотри. Это ж не я главред делового журнала. Мне костюмчики носить ни к чему.

— Блин, малышка! Кто бы услышал, о чем мы тут говорим, точно б решил, что мы шизанутые!

— Ну да. Это как закат и рассвет. Как дом и работа. Как…

— …как любовь и мороженое.

— …?

— Когда они рядом, очень быстро тают. Пора разбегаться. Пора становиться взрослыми.

— По крайней мере, до вечера.

Странная парочка выходит на улицу из парадного. Девушка одета в джинсы с виксерами и желтую толстовку в росписях. На молодом человеке строгий костюм и лакированные туфли. Утро дышит прохладой, и Джи поеживается.

— Твои башмаки блестят, как монеты на солнце. Хотя его совсем нет, — не удерживается она от того, чтобы не подколоть. — Еще бы хамелеоны на нос, и был бы второй Бонд. Точь-в-точь!

— Что поделать, таков этикет… Знаешь что! А ты… а ты…

— Ладно, стоп! А то поперхнешься. Завязали на шнурок до вечера. Руку дашь или я уже лишняя?

— Девчонка, ты не можешь остановиться! — Майк обнимает ее, вдыхает аромат волос. Ощущает приятное роение возле сердца. — Ты никогда не будешь лишней. Потому что без тебя не будет половины меня.

Она поднимает голову, смотрит ему в глаза.

— Мэтр, что по этому поводу говорят классики?

— Любовь, ты ноги, которыми я причиняю себе боль.

— Мрачновато, но сгодится. Побольше ходи.

Молодой человек внимательно вглядывается в глаза девушки, невольная мысль протекает по его лицу, и остается на нем, выдавая тревогу и озабоченность.

— Постой, а ведь ты мне вчера ничего не сказала, — говорит он. — Отмазалась как-то по-тихому. По поводу врача. Какие новости? Или мне самому позвонить?

— А, фигня, — Джи улыбается, — Потому и не сказала, что ничего серьезного. Еще пару раз выпить отвара, и буду здоровее тебя.

Лицо Майка расслабляется, но все же он спрашивает:

— Что сказал врач?

— Есть фрукты, смеяться и больше заниматься сексом.

— Ну а если серьезно?

— Успокойся наконец. Все хорошо. Единственное… — она делает паузу, лицо приобретает оттенок трагедии. Поднимает палец вверх, в сторону их квартиры: — В то время, лет триста назад, люди от такого умирали. Лечения не было. Так сказал док.

Молодой человек нервно усмехается, прижимает к себе Джи.

— Иногда по тебе не скажешь, когда ты серьезна, а когда нет. Но, черт возьми, мне это нравится! Я бы не удивился, если б ты выложила доку всю эту сказку. В мельчайших подробностях и с дурашливой мимикой. Так, как ты это можешь.
 
Так они стоят с минуту, молча, впитывая тепло друг друга. Словно разговаривают без слов, произнося то, что является сокровенным. Что не должно коснуться ушей посторонних, невольно изменить первозданный смысл. Нежный сполох возникает у горизонта, на секунду застывает — и затем первый луч солнца стремительно, неотвратимо летит от дальних домов к улице, цепочке машин, двум застывшим фигурам — и рассекает ее пополам, от начала и до конца.

 Сверкающая, дрожащая пыль разметается по углам, подобно фейерверку. Реальность колеблется в ярких бликах наступившего утра.

— До вечера, дорогая.

— Я тоже тебя люблю.



Они появляются из ниоткуда так же, как и исчезли. Мастерская предстаёт в другом виде. Покрытая позолотой, освещенная лучами на стенах, она открывает огромное пространство, скрытое раньше в тени. Беспорядочно, в разных местах стоят мольберты, некоторые из них свалены в кучу.  Кажется, молодые люди парят на месте, но потом все же видно, что они приближаются. Звучат их голоса.

— Как неуместно выглядят зажженные свечи, когда светло, — говорит девушка. В руке у нее гасильник, и, проходя у канделябров, она тушит маленькие огоньки. Мистер К. молча следует за ней. Взгляд направлен к мольберту, стоящему впереди. Лицо сосредоточено.

В отличие от него, мисс М. выглядит безмятежно. Больной румянец исчез, глаза не блестят лихорадкой. Движения плавны и естественны, в них скользит природная грация. Молодой человек непроизвольно переводит на нее взгляд.

— Кажется, вам стало легче, мисс М.?

— О! Значительно легче. Я давно не ощущала такого подъема сил. Вы приготовили волшебный отвар, мистер К.

— Еще пару раз его выпьете, и будете здоровее меня. Ручаюсь за это! — говорит он с пылом, прижимая руку к сердцу.

— Спасибо за такое убеждение, — улыбается девушка. — Как же вас благодарить, мистер К.?

— Это еще впереди. Давайте подождем. Осталось совсем немного. Вы ведь помните, о чем я говорил перед тем, как мы ушли?

— Что-то о ходе вещей и о том, что моя картина будет выглядеть по-другому.

— Прошу прощения… — он делает несколько быстрых шагов вперед, опережая ее, на миг застывает на месте, потом оборачивается. Глаза его сверкают.

— Так вот, извольте!

— Святой Албан! Как это возможно!..

Фон картины, на которую смотрит девушка, изменился. Ночной мрак отступил, разбежался по отдаленным уголкам города. Позолота, лежащая на стенах домов, делает их грани четкими, монументальными, уходящими высоко в розоватое небо. Подобно маленьким светлячкам, все пространство искрится крупинками магической феерии, словно вся улица, изогнутая, уходящая вдаль, широко улыбается.

Но взгляд мисс М. прикован только к одному месту. В ее облике целый букет эмоций: смятение, сомнение, восхищение.

— Посмотрите! Он догнал ее! Как сложно в это поверить, но все же…

В самом центре холста девушка, изображенная со спины, повернула голову в профиль. Видны ее большие, удивленные глаза, глядящие на мужчину, стоящего рядом. Он касается рукой ее локтя, губы изогнуты в немом монологе. Хоровод блесток окутывает их, выделяя на фоне окружающей панорамы.

Мистер К. выжидает некоторое время, и затем говорит с улыбкой:

— Верите или нет, но факт налицо. Полагаю, ваша картина написана. Нет ничего лишнего, да и добавить нечего. Разве что эти машины…

— Нет! Нет! — протестует девушка. — Оставим, как есть. Это… просто удивительно. Я заберу ее домой. Сегодня же.

— И я помогу ее отнести. Я выиграл пари. А значит, имею право.

Она смотрит на молодого человека. Видно, как внутри ее существа борются мораль и обстоятельства. Последнее побеждает.

— Тогда я позволю вам повесить ее на моей стене, — говорит она, отводя взгляд. И вдруг понимает, что безмерно счастлива. Из-за волшебной картины и потому, что рядом этот человек.

— Всего пару минут, и все будет готово, — говорит он, и снимает с мольберта холст.

…Когда чуть позже они выходят на улицу, на дальней башне бьют часы. Их протяжный звук тут же растворяется в шуме города, который уже проснулся. Что-то ухает на фабрике невдалеке. Из труб, что над крышами домов, видны сизые столбики дыма. Мимо проносится черный кэб. Кучер тонко свистит и нахлестывает лошадей.

— Вам не холодно? — мистер К. участливо смотрит на девушку. Под рукой он держит свернутый в свиток холст. — Мы можем нанять экипаж. Так будет быстрее.
 
— О, нет, пожалуйста! Давайте пойдем пешком. К тому же, тут недалеко, — отвечает девушка. Она хочет что-то спросить, но медлит. Потом решается.

— Мистер К., вы когда-нибудь мне расскажете, как вам удалось это сделать? Может быть не сейчас, но потом, через какое-то время…

Молодой человек останавливается. Задумывается.

— Вы знаете, если честно,