Все, что она хочет. Часть 2

ушел... Не помнишь, когда он умер?

- Двадцать лет назад. Перед самым моим рождением. Знал ли он, что я должна была появиться?

- Э… не могу сказать. Он болел очень. Говорят, они, ветераны, во Вьетнаме какому-то вредному излучению подверглись. От того потихоньку умирали, один за одним. Лорин муж тоже... – Мелани вздохнула, опустила глаза. – Когда Тони ушел, одна я осталась. Замуж выходить не стала. Хотя звали. Два раза. Хорошие мужчины, положительные. Один, тоже итальянец, работал в автомастерской механиком. Как же его звали… А – Бенито! Как Муссолини. Не знаю почему, но к нему сразу отвращение появилось. Второй был вдовец с пятью детьми. Не пошла за него. Побоялась, дети над Винченцо будут издеваться.

- Наверное, ты просто не хотела больше замуж.

- Это точно. Так мужа любила, что никого другого на его месте не представляла. – Повернулась к Тиффани. – Что-то давно я Стефано не видела. Не знаешь, что с ним? А Роберто?  Где сейчас Винченцо, мой младшенький, самый любимый, ласковый мальчик?

«Стефано и Винченцо мертвы, а с Роберто тебе лучше не встречаться», - ответила про себя Тиффани. Правду бабушке она не откроет. Никогда. Пусть до конца жизни остается в неведении. Ни к чему тревожить ее тем, что уже не изменить.

Перевернула страницу, снова спросила:

- Здесь кто?

На широкой, во всю страницу, фотографии запечатлены несколько человек полукругом. Подпись: Тони вернулся с войны. Интересно, помнит Мелани тот день?

- Здесь семья собралась, - сказала она после долгого рассматривания, которое превратилось в ритуал. – Не знаю точно, по какому поводу. Рождение Роберто?

- Написано «Тони вернулся с войны».

- Ой, точно. Я ошиблась, потому что на рождение Роберто семья тоже в полном составе собиралась. Никак не пойму, кто тут изображен. Слишком много народу. Фото старое, неясное. Знаешь, стала замечать – память иногда подводит. Да, годы здоровья не прибавляют… Нет ли у тебя более поздних фотографий?

Тиффани открыла наугад одну из последних страниц. Хорошего качества, цветное, любительское фото запечатлело улыбающуюся семью Ди Люка – родители, сыновья с супругами. Стояли возле молодого, вытянувшегося кипариса и не фоне гор в следующем порядке: Винченцо с женой Лилией, Мелани, Тони, Стефано с женой Софи, Роберто один. Он единственный не улыбался и смотрел не в объектив, а скосив глаза - на  младшего брата.

Это фото показывать Мелани нельзя, не все воспоминания пойдут ей на пользу. Тиффани захлопнула альбом.

- Не устала? Хочешь телевизор посмотреть?

Ответить Мелани не успела, в дверь постучали, вошла Тамара Янг. Время  мыться и укладываться в кровать. Раздевая подопечную и сопровождая в душ, она обычно что-нибудь рассказывала. Не только потому, что  общаться с клиентами рекомендовало начальство. Тамара любила поговорить и выкладывала все, услышанное и увиденное за день.

- Миссис Ди Люка, помните нашу уборщицу Энн Рис?

- Энн Рис? Та симпатичная женщина, что на Опру похожа?

- Точно. Она сегодня поведала историю своей семьи. Занимательно, как в романе. Основатель нашей Венеции Аббот Кинни имел чернокожего уборщика из Нового Орлеана по имени Артур Рис. Тот по профессии вообще-то был художник. Он часто советовал хозяину насчет дизайна зданий и планировки улиц. Также насчет прокладки каналов и установки мостов. Кинни к нему прислушивался и вскоре назначил главным архитектором города. А для уборки выписал двоюродного брата Артура - Джона. Тот себя тоже отлично зарекомендовал. Кинни сделал его персональным шофером и поселил в своем доме. После смерти хозяина дом перешел Джону. Энн - его пра-правнучка. Как вам нравится? Готовый сценарий для исторического фильма. А на главную роль взяли бы…

Пока Тамара помогала бабушке освежиться, Тиффани разобрала постель, подогрела электрогрелкой.

Одетая в толстый, белоснежный, банный халат, Мелани вышла из ванной. Щеки ее порозовели и немного лоснились от крема, которым она, несмотря на возраст, пользовалась ежедневно. Тамара дала ей выпить    несколько разноцветных таблеток, одну за одной, и, пожелав «спокойной ночи», удалилась.

- Бабушка, ты как-то пожаловалась, что мерзнут ноги.

- Иногда мерзнут. Сама не знаю, от чего. Особенно по вечерам.

- Я тебе носки принесла. Самые лучшие – с добавлением ангоры. Надевай каждый раз, когда замерзнешь. А перед сном обязательно. Ноги согреются, быстрее заснешь.

Тиффани достала из сумки несколько пар пушистых носков, даже на вид теплых, раскрашенных в нежные цвета - белый, розовый, персиковый. Помассировала бабушке ступни, согрела, смазала кремом для ног. Надела носки. Расчесала волосы, заплела в косичку. Помогла лечь в постель. Укрыла одеялом до груди, присела рядом.

Снова взяла ее худую руку, легонько прогладила. Наклонившись, прижала к губам, поцеловала каждую косточку, каждый бугорок. Долго не отпускала.

- Мне холодно, - прошептала Мелани.

Действительно, кончики пальцев ее ощущались как ледышки. Тиффани осторожно их растерла, дыша теплым воздухом - так разогревают руки на морозе.

- Лучше так?

- Лучше, миленькая.

- Сейчас я тебя всю согрею.

Хорошенько подоткнув одеяло под ноги бабушки, Тиффани легла рядом, обняла ее голову, прижалась к щеке и ощутила холодное прикосновение. Сердце дрогнуло. Захотелось отдать всю заботу и тепло, чтобы согреть это доброе существо, беспомощное как дитя, и такое же дорогое. Единственный родной человечек…

Нет такой вещи, которой Тиффани не сделала бы для нее.

Поглаживая ее щеки, лоб, волосы, вполголоса приговаривала:

- Не бойся, бабуль, я тебя не брошу. Никогда. Ведь ты меня не бросила. Вырастила, как собственную дочь, любила и заботилась. Я тебе очень благодарна. И люблю очень. Ты самый дорогой человек на свете. Не волнуйся, у нас все будет хорошо. Мы еще долго будем вместе. Вот как сейчас. Ты и я вдвоем. Никогда не расстанемся. Обещаю...

6 .

В четверг суд рассматривал последнее дело из списка, по которому обвинялась Люсия Берекел, и Марк сомневался - управятся ли за один день. Кончина младенца Ники Брауна вызвала у специалистов наибольшие разногласия. Сюда вмешался эмоциональный фактор: гибель пожилых людей затрагивает не так, как гибель грудничков. Именно после этого случая руководство больницы обратило внимание на медсестру, которая, как потом оказалось, во время предыдущих пяти смертей также находилась поблизости. По злому умыслу, считали следователи. По чистой случайности, считал Марк.

Ники был болен еще до рождения. При ультразвуковом обследовании врачи увидели на фото нечто вроде огромной опухоли на груди. Оказалось, кости грудины не сформировались, сердце и другие органы вывалились наружу и лежали в коже как в мешке. При более тщательном обследовании вдобавок обнаружилась генетическая дисфункция почек и сбой в мозговом кровообращении.

Слишком много нарушений для одного малыша - даже если случайно выживет, здоровым не будет никогда.

Будущая мамочка, Роза Браун, не согласилась на аборт, который должен был быть проведен по медицинским показаниям на поздней стадии беременности. Будучи верующей, она считала: аборт – убийство. Все в руках Божьих, что Он ни делает, следует принимать без ропота. Какой бы ребенок ни родился, она будет любить и лелеять.

Тем более, что он ее первый и последний. Розе долго не удавалось забеременеть естественным путем - с помощью мужа, и чем старше становилась, тем шанс уменьшался. В тридцать восемь лет и с превышением веса в сорок кило шанс стать матерью – не более пяти процентов. После многократных попыток «искусственного оплодотворения» она забеременела и ни за что не согласилась бы отказаться от мечты иметь ребенка. Даже тяжелобольного.

Роза не отличалась крепким здоровьем. Из-за патологии почек, ожирения и гипертонии она всю беременность находилась под усиленным контролем врачей. На двадцать шестой неделе появился риск гибели плода в утробе, было решено его извлечь и доращивать в барокамере.

Хирург Николас Левински, лучший в больнице, сделал все, что мог. Технически он не допустил ошибок, но операцию нельзя было назвать успешной. Еще до начала ее перестало прослушиваться сердце Ники, и без того ослабленный, он опутался пуповиной. Следовало спешить.

Пробравшись через слои жира, Левински вытащил крошечное тельце из теплого материнского живота, который внезапно превратился в смертельную ловушку. Синий от недостатка кислорода, Ники весил всего двести восемьдесят грамм и умещался на ладони. Не кричал, не шевелился. Врачи подумали бы, что мертв, если бы не видели слабое биение сердечка в кожном мешке на груди. Команда акушеров из пяти человек начала реанимационные мероприятия.

После чего новорожденного поместили в барокамеру под постоянный надзор персонала, опутав прозрачными трубками и налепив датчиков, подключенных к наблюдающему компьютеру. Со сморщенным, страдающим личиком, в бинтах и трубках, Ники выглядел таким жалобным и беззащитным, что вызывал слезы на глазах даже у закаленных  медсестер неонатального отделения.

Они подходили проверить его состояние чаще, чем у остальных, в  надежде заметить малейшие признаки улучшения. Однако, признаки не появлялись. Наоборот. Показатели жизненных функций снижались с каждым днем. Об операции по возвращению органов внутрь тела не могло быть и речи.

Один раз, при смене дежурства двух сестер, подал сигнал тревоги аппарат контроля за ритмом сердца.

Открыв барокамеру, сменщица заметила, что трубка, подводящая кислород в нос ребенка, отошла и явно не выполняла возложенной функции. Это могло быть случайностью - трубка была недостаточно закреплена или от тепла отклеилась и сдвинулась в сторону.

А могло оказаться чем-то другим. Следствием злого умысла. Темным планом маньяка, проникшего в святая святых - неонатальное отделение больницы. Медсестра подозрительно посмотрела на закончившую смену Люсию...

Собственно, именно на ее показаниях и строилось обвинение. Бдительная медсестра заразила подозрительностью главврача и убедила провести расследование, которое показало – предыдущие пять смертей произошли тоже в дежурство Берекел. Статистика, которая, в принципе, ничего не доказывает и ничего не исключает и которую можно привязать к любому выводу.

Но шпионская паранойя уже овладела руководством больницы - оно отстранило Люсию от обязанностей и подало заявление в полицию.

Завертелся маховик, работавший на поиск не столько правды, сколько сенсации. Одним из подтверждений чего послужил следующий эпизод.

Тридцать лет назад семья Берекел жила в Канаде. Однажды в доме по неизвестной причине возник пожар. Одиннадцатилетняя Люсия в тот момент находилась в школе, и ее невозможно было привязать в качестве поджигателя. Но имелась вещь, которая натолкнуло детективов на мысль о возможных маньячных признаках ее характера. При осмотре пожарища обнаружили, кроме прочего, дневник с рассказом про убийство сутенера. Рассказ был навеян хорор-творчеством Стивена Кинга, которым в то время увлекались Люсия и ее брат Роб. Канадская полиция проявила дотошность и проверила – не убивали ли в последнее время в округе сутенеров, наркодилеров или кого-то из подпольной среды.

Оказалось – нет.

Проклюнувшееся