Все, что она хочет. Часть 3

себя как ни в чем не бывало. Работа – это святое.

Это завтра.

Сегодня предадимся ничегонеделанию.

Приподнялся на подушках, включил телевизор, мужской канал. Один артист, известный не ролями, а фотографиями в спортивных журналах, рассказывал – как за полгода натренировать тело так, чтобы девушки на пляже оборачивались. Три общеизвестных секрета: тренировка, еда, сон. И один личный – артист просто любил фотографии своего прекрасного тела и называл их «спорно», соединив слова «спорт» и «порно».

У Марка с телом порядок, хоть сейчас на обложку. Передачу привлекла тем, что там разговаривали мужчины с нормальными человеческими интонациями, а не с визгом. Содержание не было важно: он то смотрел на экран, мало вникая в происходящее, то забывался сном без сновидений и осознания времени.

Звонок на домашний. Марк очнулся, вскинул голову, первым делом подумал – который час? Уставился в окно, будто надеялся угадать время по положению солнца. Оно находилось с другой стороны дома, значит, полдень еще не наступил.

Протянул руку к ночному столику, взял трубку, нажал на кнопку громкой связи. Положил трубку на грудь микрофоном вверх, проворчал больным голосом:

- Алло.

- Привет, Марк, я тебя не разбудил?

Звонил дядя Саймон, который переманил его в Лос Анджелес и устроил в «Бернс и Руттенберг» на свое место. Оба  родственника были одиноки и поддерживали контакт чаще всего по телефону, пару раз в год приезжали друг к другу на выходные. По большим государственным праздникам как День независимости или Рождество встречались обязательно.

Марк взглянул на часы на экране телефона. Двадцать пять одиннадцатого, стыдно говорить, что лежал в постели. И не просто лежал, а по-старчески дремал, даже, кажется, храпел, когда голова запрокидывалась. Нежелание вставать утром свидетельствует о потери интереса к жизни. Признаться в том, значит, объявить себя лузером и поставить дядю в тупик.

- Привет, дядя Саймон. Нет, не разбудил. Я как раз собирался... – Что бы соврать? - ... собирался съездить в клуб, поиграть в гольф. Из-за дел два воскресенья пропустил.

- Зато одержал победу в деле несчастной мисс Берекел. – В голосе дяди -гордость. – Я следил за процессом в прямом эфире, ловил каждое слово. Молодец, Марк! Здорово ты сделал Бринкхорста. А ведь он лучший обвиненитель штата Калифорния. Мне раз пять пришлось с ним встретиться в суде, и я ни разу не выиграл. Он всегда на шаг впереди адвоката. И как тебе в голову пришло пригласить доктора из Колумбии... как его?

- Перез.

- Точно. Пригласить его экспертом – гениальная придумка. Светило медицины и совершенно невысокомерный человек. Согласился прийти на суд только для того, чтобы свидетельствовать в пользу простой медсестры! Поступок, достойный уважения.

- Да, повезло с ним.  – Марк слушал рассеянно, как бы плавая на границе реальности и сна. Длинные разговоры вести не хотелось. Обижать дядю короткими ответами тоже. -  Не многие американские профессора пожелали бы потратить личное время, чтобы помочь незнакомому человеку.

- Родители звонили? Поздравляли?

- Конечно! В тот же день.

- Когда приедут проведать?

- Сначала съездят в… Перу или еще куда-то в Южной Америке, не помню. Потом, нагруженные впечатлениям, сюда.

- Отлично. Я тоже приеду, давно их не видел. Послушай, Марк. Есть предложение отметить успех. Честное слово, ужасно рад твоим достижениям. Ты мне как сын, которого Бог не послал. Как и жены, впрочем. – В голосе Саймона не слышалось грусти. Он смирился с одиночеством и никогда не выставлял себя жертвой обстоятельств. Отсутствие семьи не рассматривал, как недостаток. Прожил жизнь, не обременяя себя ответственностью за других, и ощущал себя любимчиком судьбы. -  В общем так. Приезжай ко мне. Гольф подождет еще недельку. У меня гости, которые хотели с тобой познакомиться.

Марк встрепенулся – у него уже появились поклонники? Быстро же стал знаменитостью. Скоро автографы станут просить и селфи с ним делать…

- Что за гости?

- Из Нью Йорка приехал мой старинный приятель, Джек Гаррисон с семьей. Остановились в «Шератоне», заглянули ко мне на денек. Мы с Джеком полжизни не виделись. Когда-то, студентами проходили практику в «Правовом магазине» в Бруклине. Начинали работать в одной конторе. Потом дороги разошлись. Я уехал в Калифорнию. Он женился на дочери газетного магната, миллионера польского происхождения Ковалски, купил квартиру на Манхэттане. Открыл адвокатскую контору. Процветает.

Обычно они в отпуск ездят раздельно. Недавно их дочери исполнился двадцать один год, и родители подарили ей поездку в Голливуд. Приехали в четверг, по всем каналам ваш процесс показывали. Я похвастался, что восходящая звезда адвокатуры - мой племянник. Джеку захотелось с тобой поболтать. Мне тоже интересно узнать подробности. Есть настроение приехать?

Настроения нет, но Саймону Марк не решился бы отказать ни в одной просьбе. Если честно, очень своевременный звонок - причина вылезти из кровати, позабыть про депрессию. Она отступит на время пребывания у дяди. Нет, она останется дома. Одна. Обидится, заскучает и уйдет.

Надо вернуться попозже, чтобы ее точно не застать.

- Хорошо. Когда подъезжать?

- Прямо сейчас, если срочных дел не имеешь.

- Привезти что-нибудь? Пиво или из еды? Может, торт?

- Не надо. У нас всего навалом. Сам приезжай.

5.

Марк свернул на скоростное шоссе имени Кричащих Орлов и меньше, чем за час достиг самого известного по фильмам и сериалам прибрежного городка Калифорнии, в котором преобладают три краски: белые дома, красные крыши и голубое небо.

С двенадцати до трех городок накрывает жара, и все живое старается уползти в тень или поближе к кондиционеру. Жара свирепствует и дрожит от злости. Бьется в стены домов, они стойко держат оборону. Цепляется за пальмы – они разделись догола, но не получили облегчения. Ветки-хохолки их уныло повисли и застыли в неподвижном ожидании. Ничто не вечно, жара приходит и уходит. Так же как холод. Как ночь. Как радость. Как несчастье. Надо лишь переждать…

Дядина усадьба располагалась по адресу Канон Роуд 198 и была окружена металлическим забором из черных прутьев со стрелами на концах. На въезде, между двумя высокими тумбами из терракотовых кирпичей – двустворчатые ворота, в рисунке которых повторялась буква «S» в разных вариациях.

Когда Марк подъехал, ворота распахнулись, впуская в охраняемые ими владения.

Едва успел поставить машину под навес, увидел спешащего навстречу Саймона. Впереди бежал белый в коричневых пятнах питбуль Купер – добрейшей души пес, опровергающий стереотипы о свирепости своей породы. Когда он открывал рот, чтобы отдышаться или остыть, кончики рта разъезжались и казалось, что он улыбается. Подбежал к гостю, помахал хвостом, повизжал, что на его языке означало «Марк! Ты не представляешь, как я счастлив тебя видеть!». Марк потрепал его по холке, от чего пес пришел в полнейший экстаз.

Подоспел дядя. Он улыбался, выставляя безупречно-белые, керамические зубы. На пенсии он поправился, загорел и помолодел.

- Молодец, что приехал, Марк! Давно не виделись. Очень, очень рад.

Широко расставив руки, обнял племянника, чуть прижал, отстранился и осмотрел с тем же вопросом, что Амелия – не похудел ли? Осмотром остался доволен.

По дороге к дому продолжил разговор, начатый по телефону.

- Познакомлю тебя с Джеком и его семьей. Замечательные люди. Миллионеры и совершенно не заносчивые. Разговаривают на любые темы, кроме политики, но это как обычно. Мы с Джеком голосуем за разные партии и не обсуждаем действия сенаторов или президента. У этих людей  свои причины для поступков. Они посвящены в такое, что простым гражданам знать не положено. Ну, неважно. Джек – отличный парень, тебе понравится. На самом деле его зовут по-другому, длинно: Теодорус Герардус Мария, у него то ли бельгийские, то ли  голландские корни. Это имя он возненавидел, как только впервые услышал. Ха-ха-ха! Захотел называться коротко и по-американски – Джек...

Усадьба Саймона небольшая, компактная. Вдоль ограды зеленые насаждения, защищающие от любопытных взглядов с улицы. От ворот белая дорога ведет в гараж слева, оттуда плиточная тропинка через лужайку - к дому. Дом одноэтажный, широкий, из терракотовых кирпичей и деревянных балок приглушенно-красного, будто запылившегося, цвета. С правой – солнечной - стороны от крыши идет навес, который опирается на столбы, под ним терраса. Стоят лежаки и столики. Там почти целый день солнце и долго находиться невозможно, несмотря на тень от крыши и ветерок от бассейна рядом.

С левой стороны точно такой же навес с террасой, и далее нечто вроде природной беседки, которую образуют деревья с причудливо изогнутыми стволами и ветками. Что за деревья – неизвестно, Марк их в других местах не видел. На метр от земли стволы прямые, затем раздваиваются или растраиваются и больше прямых линий не образуют. Сидеть в их    красивой, кружевной тени - любимое занятие хозяина. И конечно, Купера. Молодой,  жизнерадостный, пес не знал слова «стеснение», в любой компании чувствовал себя полноценным членом. Ради похвалы готов    ходить на задних лапах и показывать фокусы - притворяться мертвым или долго держать собачье печенье на носу, ожидая команды «съесть!».

С задней стороны дома плиточная тропинка ведет к калитке, спрятавшейся среди кустов. Саймон пользуется ею, когда прогуливается с Купером или ходит в гости к соседям. Там же большой агрегат барбекью на безопасном расстоянии от стены. Агрегат многофункциональный: можно жарить мясо на открытом огне, запекать рыбу в фольге на плоском поддоне, томить сосиски на полочке и даже варить суп на газовой конфорке.

Под левым навесом, на раскладывающихся пластмассовых стульях, покрытых цветастыми матрасами, полулежали  мужчина и две женщины - постарше и помоложе. Все трое читали: отец - газету, мать - нашумевший порно-роман с серым галстуком на обложке, дочь – сообщения на телефоне. При появлении нового гостя, мужчина поднялся навстречу, за ним дамы.

У Джека были слезящиеся глаза и узкий рот, который он часто вытирал двумя пальцами. Свекольного цвета майка мешковато висела на узких плечах, из рукавов ее торчали длинные, незагорелые, волосатые руки. На животе майка выпирала далеко вперед. Шорты открывали тоже незагорелые и тоже волосатые ноги с обвисшей на коленках кожей. Джек не походил на успешного человека в общепринятом понятии. Скорее на продавца-ассистента, который всю жизнь заполнял овощные полки в супермаркете и вышел на пенсию выжатым как лимон, зато с чувством исполненного перед страной долга.

Его жена Анна одета в сплошной купальник неонового розового цвета. У нее бледное лицо со смазанными чертами и округлое туловище, похожее на баклажан. Живот и верхняя часть ног особенно вышли из-под контроля – она прикрыла их косынкой-парео с черно-синими разводами. Анна обильно потела и держала под рукой рулончик кухонной бумаги, чтобы вытирать выступавшую на лбу влагу. Когда не вытирала, обмахивалась как веером женским глянцевым журналом, который привезла с собой. Невозможно сказать, была ли она когда-то красавицей – женщины в возрасте «после климакса» совершенно не походят на