Цветочный сад

потерянно отступила на шаг, не находя в себе сил собраться и идти вниз.
            Эти цветы не говорили ей ни о чём тревожном или дурном, но к горлу подступил холодок.
– Красиво, правда? – голос был певучим и мягким…
            Ева обернулась. Она знала кого увидит, но не могла не обернуться. Но тревожная мысль, одна мысль, успела проскочить:
– А где же Вилена?..
***
– Я не сержусь, не думай, – Незнакомка улыбалась, но в этой улыбке не было тепла. Каким-то краем сознания Ева это поняла.
– Вы… извините, пожалуйста, я – Ева, я пришла, чтобы…
            Зачем она пришла? Зачем? Да дура потому что! Вот Эльхе правильно сделала, а ей что делать? Ева не могла сообразить как выкрутиться, ещё она не знала, где остальные – где Вилена? Почему не подала знак? Где Хенрик? Где Петар? Знает ли она про них?
– Не пытайся, – посоветовала Незнакомка со всё той же ледяной улыбкой, – тебе и твоим друзьям просто стало интересно как я живу. Вот поэтому ты и пришла, Ева. Ева… какое красивое имя. Оно значит «жизнь», ты знала? Красивое имя. А я – Хеслет.
            Впервые Ева узнала как её зовут. Да и имени такого прежде она не слышала, но почувствовала от него какую-то странную незнакомую силу.
– А что… что оно значит?
– Пожиратель, – почти весело ответила Хеслет. – Да ты не бойся, я же не какая-нибудь колдунья из сказки, детей не ем. Весь мой грех – вот он.
            И она указала на цветы, множество цветов, что властвовали на её чердаке.
– Очень красивые цветы, – растерянно подтвердила Ева. Она не знала что с её друзьями и как покинуть этот дом, и что будет, если Хеслет пожалуется Наместнику или её матери?
– И мне нравятся, – Хеслет излучала какое-то дружелюбие, которое вопреки всему казалось Еве маской, чужой и липкой. Но она не могла объяснить этого чувства даже самой себе и куда деться от него она тоже не знала. – Цветов, Ева, на свете очень много. Я потому и люблю леса, что в них иногда таится то, чего в парках да садах не встретишь.
– Простите меня, – Ева собралась с мыслями и немного обрела решимость, – я… мне нужно идти. Извините за то, что влезла.
– Влезли, ты хотела сказать, – поправила Хеслет, – твои друзья уже тоже извинились.
– А где они? – Ева обрадовалась и испугалась, услышав о друзьях. Ей пришло в голову, что добрая Хеслет всё-таки не будет ругаться и сдавать их проступок родителям и Наместнику.  Тем более, если они и правда извинились. Впрочем, в это верилось – наверное, даже Хенрик перепугался, столкнувшись с хозяйкой дома!
            Хеслет не ответила. Вместо этого она глянула в сторону, где стояли ещё нетронутые ящики, вздохнула:
– Каждый раз одно и тоже, каждый раз! Но ничего, я не обижаюсь, нет, правда, я не обижаюсь.
            Это было слишком странно. Ева попятилась прочь из комнаты, стараясь не дышать, чтобы пройти мимо, но Хеслет взглянула на неё, мрачно и криво усмехнулась.
– Уже уходишь? А не хочешь найти друзей?
– Что вы с ними сделали? – напрямик спросила Ева, всё её существо дрожало. Она знала, что, наверное, должна молиться, но ни одной молитвы, как назло, не приходило в голову. Страх выгонял молитву.
– а ты была в других комнатах? – спросила Хеслет, – или вы, как истинные грубияны и незваные гости, разбились по одиночке, чтоб поскорее выведать мои тайны? Не была, вижу. Жаль, там тоже ведь есть прекрасные цветы.
– Где мои друзья? – Ева пыталась быть твёрдой, но голос её победили слёзы. Она не заметила как слёзы потекли по её щекам, ломая всякую защиту.
– Скоро будут здесь, – пообещала Хеслет, – полагаю, что Хенрик уже стал новым цветком в моей коллекции, а петар станет ею вот-вот. Дольше времени на Вилену, но это ничего, я не спешу.
            Слушать дальше не было сил. Ева оттолкнула Хеслет из последних своих глупых сил и рванулась вниз, по лестнице.
            Но что же это? Вся лестница преобразилась. Теперь повсюду – и на полу, и на перилах стояли цветочные горшки и ящики с цветами. Вот только сейчас Ева ясно видела, что это не цветы. Это лица. Настоящие лица! Которые то проступают среди изумрудных стеблей и пушистых соцветий, то растворяются в них.
– Ну куда ты, куда? – Хеслет возникла на ступенях. Кажется, ведьма веселилась от её испуга. – Разве не хочешь цвести в вечных садах? У меня во многих городах прекрасные теплицы.
– Отпустите, отпустите…– шептала Ева, пятилась, стараясь не выпускать из виду Хеслет. – Пожалуйста, я  никому не скажу!
– А ты говори! – разрешила Хеслет, – моему последнему мужу тоже говорили. Но он не слушал. Ты могла видеть его – он стоит прямо у входа на чердак, большой и глупый с алыми цветами.
– Пожалуйста, пожа…– лестница кончилась, Ева оступилась, чуть не упала, и этот короткий испуг придал ей новые силы. Она побежала к дверям, задыхаясь от внезапной духоты, сменившей прохладную сырость. Двери были всё ближе и ближе. Но ближе была и Хеслет, оглядываться Ева не собиралась, но её голос приближался очень уж быстро.
– Цветы – это единственное, что имеет смысл в этом уродливом мире, – говорила она, следуя за Евой, – цветы красивы, цветы непорочны, в них нет уродства и изъяна. Они не творят ошибок, они не лгут…
            Ева выскочила за двери, не помня себя, и… в следующее мгновение упала вниз. Чернота земли закружила её, словно Ева угодила в большую яму, или в ящик, или в могилу. А может быть и во всё это сразу, не примериваясь.
            Ева забилась сквозь землю, прорываясь через обрушивающиеся слои земли, и с ужасом увидела увеличившийся, разросшийся силуэт Хеслет.
– Цветочек мой, цветочек… – засмеялась она и огромной рукой, ставшей в три раза больше самой Евы, принялась поливать и землю, и Еву. Ева захлебывалась, задыхалась, и билась из последних сил, не в силах сообразить, что её руки уже давно не руки, что её ноги уже давно не ноги – всё стало единым зеленым стебельком, и она, раскрасневшаяся, испуганная, плачущая, захлебывающаяся – всего лишь жалкий, несчастный цветочек на нём.
***
– Всегда одно, – Хеслет смотрела на карту, вела пальцем по ней, выбирая, где бы остановиться в этот раз. Сулин с нею познакомился, цветочный сад она пересадит в землю, а понравившееся цветы заберет с собой. В конце концов, все эти люди должны быть ей благодарны – она даёт им смысл и удлиняет их бытие.
            Палец задержался на маленькой точке. Интуитивно, а значит – верно. Склонившись чуть ниже, Хеслет прочла:
– Роттердам.
            Название ей ни о чём не сказало. Но она и жила слишком долго и у многих городов помнила ещё другие названия. Надеялась она лишь на то, что её цветы придутся там к месту, и она соберет новые экземпляры, а большего ей и не надо.