Жизнь не заладилось с самого утра. Любимая кружка с горячущим любимым кофе вдруг вздумала треснуть и обварить его кипятком.
Проклятущая футболка мгновенно прилипла и сниматься не желала. Жена плеснула на него холодной водой из кастрюли, прервав жгучую боль и плачущий стон вперемежку с нецензурщиной.
Следы на плече и груди ещё долго краснели культуристскими буграми и не давали к себе прикоснуться.
Дальше – больше. Забытая всеми вода из кастрюльки с удовольствием пропитала паркет, и паркет тоже «взбугрился».
– Ты что, просто подуть на меня не могла?! Обязательно всё заливать надо? – взорвался Владимир. – Ты бы ещё ведро взяла!..
– Ты ж выл, как потерпевший! Будто рожал! – удивилась Надежда.
– Ага, а это воды отошли, да? – попытался он съязвить.
– В следующий раз сам себя реанимировать будешь!
Жена надулась, ушла в другую комнату.
– Никому, на хрен, не нужен, – затосковал Владимир. – Помрёшь, обваренный – словом добрым никто не вспомнит… Ещё быстрее в отпуск смотаются…
Обмазавшись олазолью, он гордо отказался от повторной чашки кофе и поехал в центр, на работу. А потом, около двенадцати, принялся настойчиво вызванивать по срочному делу подельников. Но Александр «проявился» лишь через час.
– Чего звонишь? – грубо спросил он.
После такой фразы Вовка обиделся на жизнь ещё больше.
– Того!.. Тебя, дурака, услышать! – ответил он с надрывом и отключился.
Сашка перезвонил буквально через секунды.
– Ну чего, правда, звонил? Случилось что? Приезжай, я на даче, картоху сажаю.
Вовка мстительно вновь отключился, не отвечая. И осторожно, краем глаза попытался посмотреть назад. Не получилось. Тогда он уселся в свою «Ниву» и осмотрел задние окрестности уже нормально, через зеркало заднего вида.
Да, точно! «Пятёрка», привязавшаяся к нему у самого дома, до сих пор маячила метрах в тридцати.
– Пасут, волкИ! – подумал он с тревогой. – Кто? И по какому поводу? Нет, главное, всё-таки – к т о? Ишь, как маскируются! Ежели б не опыт да интуиция – и не просёк бы! К Сане!.. Срочно! Думать надо!
Но поехал спокойно, не торопясь. Более шестидесяти его «Нива» не тянула.
…Дачи в садовом товариществе «Проктолог» всегда поражали Владимира своей нелепостью. На четырёх сотках владельцы пытались разместить трёхэтажные коттеджи, бани, гаражи, хозпостройки и т.д., и т.п. Флора опасливо скукоживалась, но всё-таки пыталась бороться за существование. Хотя бы, как в патио.
Александр же, прикупив уже готовую дачу, следовать новым веяниям не стал. Напротив, ухитрился выгадать несколько свободных закутков, благосклонно отдав остальную территорию на растерзание жене, и третий год сажал на этих закутках картофель. Это был его конёк!
Вот и сейчас он встречал Владимира у калитки в замызганных шортах от «Дольче Габано», с титановой лопатой в руках и ухмылялся испачканным лицом.
– Ну, слава Богу! Наконец то, щелкопёры в народ потянулись, к землице! Давно пора! А то уж… далеки вы очень от нас, от крестьян…
– Крестьяне ещё две недели назад отсадились, – хмуро ответил Владимир оглядываясь. «Пятёрки» не было.
– Да то не крестьяне! – махнул Санька рукой. – То неучи! Ты со своими россказнями погоди! Закончим сейчас… Мне немного осталось… Поможешь заодно…
Вошли на участок.
– А чего баню средь бела дня топишь? Ждёшь кого? – по-прежнему хмуро спросил Владимир.
– Надо! – кратко отрезал Александр.
Подошли к грядке под картошку. Первый ряд лунок уже был готов для посадки. Рядом стояли вёдра с клубнями.
– Чего? Бросать, что ли?
– Погоди ты бросать! – досадливо отмахнулся от него хозяин. Оглянулся воровато по сторонам. – Брезент вон возьми! Прикрой меня!
Володька недоумённо и брезгливо поднял кусок пыльного брезента, растянул в руках.
– Во! Хорошо!
Александр мигом сбросил шорты с трусами и уселся голыми тылами в лунку. Вовка сморщился, ожидая чего-то непотребного. Даже оглянулся в поисках туалета.
– Кончай маскировку дёргать! Давай на следующую! – прервали его смотрины. Так они, мячиком, за полминуты обсидели весь ряд. Саня натянул исподнее.
– «Отсадились» они… Как же!.. Дураки вы все! «Отсадились»… Запоминай: первая, третья, четвёртая, седьмая и девятая – можно сажать, прогрелись. Запомнил? Тогда бросай в них. «Отсадились»… Я два года назад тоже так, «отсадился»… Сколь посадил – столько и выкопал. И ведь чувствовал: холоднющая земля! Нет, сажу, дурак, глядя на всех! Через неделю с геморроем слёг! Вот что значит изначально не доверять организму, знатоков слушать! И больница, и без урожая!..
– Так, а сейчас-то как? С геморроем-то?.. Говоришь, не прогрелись некоторые?!
– А для этого банька у меня и топится! Сейчас прозондируем остальные лунки, пока зонд не подмёрзнет – и в баню! Там и расскажешь! Давай, Волоха, растягивай завесу!
Володька с любопытством заглядывал за ширму. Дело его увлекло.
– Ну, что, прогрелась? Запоминаю! А эта? Какая она по счёту?
Лады! Лунки-то, Сань, надо бы тебе поширше копать, 50 х 50, не влазишь! Сам ты пошёл!.. Я тебе дело говорю! Или одной половинкой опускайся, а то само дно не чуешь! Какая? Седьмая?..
Через полчаса уже сидели в парилке, и Владимир плакался, рассказывая о слежке. Саша скептически улыбался и поддавал парку. Вовка злился, видя полное недоверие к своим словам.
– Чего лыбишься?! Я тебе что, Плейшнер? Я слежку спинным мозгом чую!
– Ну, только лишь… На хрена ты кому сдался? И давно «хвост» чуешь? – ехидно спросил Александр.
– Я ж тебе говорю: с утра!
– И каким образом… чуешь?
– А ты не издевайся! Тебя бы!.. В мою шкуру!
– Не ори, – спокойно прервал его «крестьянин». – Поворачивайся. Передок пропарю. А это что у тебя? – Он показал на утренние ожоги.
– Проказа заживает, рубцуется…
Санька мгновенно отдёрнул руку.
– Псих! Я ж серьёзно! Грешным образом, подумал: может, пытали уже…
Вовка вздрогнул. О пытках он пока ещё не думал.
– Кеша-то где? С утра не отвечает!
– А он в больнице, – спокойно, будто речь шла о перевороте в Гондурасе, ответил Александр.
– Да ты что?!!
– Вот тебе и что!.. Сидите там… задницу протираете… А народ русский живёт, в больницы ложится…
– Слушай, кончай! Я тоже хамить умею! Что с Кешой?
А с Иннокентием случилось следующее. После того, как Александр под вывеской «Секция спортивного дайвинга» арендовал помещение на одной из карьерных баз, банда стала готовиться к исследованиям. Кеша решил вспомнить молодость и возглавил группу погружения, состоящую пока из него самого. Когда-то, по его словам, он неплохо заныривал с аквалангом. Первым, ещё 57 года выпуска, от самого Жака-Ива. Но, как человек разумный, решил потренироваться со знакомыми в бассейне «Ариант».
Когда его, декомпрессионного, вытащили с глубины четырёх метров, он потерял сознание. Оказывается, у него отсутствует «какое-то среднее ухо. Раньше было, а сейчас исчезло… Деклассировалось. А без среднего нельзя. Среднее – это сердце ныряльщика….»
– И что делать будем? – загрустил Владимир. Пот ручейком стекал с опущенного носа. –Там – слежка, здесь – больница… А время поджимает, через три месяца лёд встанет… И чужих посвящать нельзя… засмеют.
– Тебе погружаться! – Александр был категоричен, как невеста в ЗАГСе.
– Да ты что! Я почти плавать не умею!
– Ну, не мне же!
Володька оглядел его всего. Действительно, не ему же!
– А вдруг у меня тоже уха нет? – спросил он с надеждой.
– Есть! – твёрдо заявил Александр. – Ну, не батискаф же вам покупать, в конце концов?! Я уже столько вбухал в это дело!.. Еле-еле на посевную картоху осталось! Есть у тебя ухо!
– Ладно, пойдём, передохнём…
Прошли через моечную, толкнули дверь в раздевалку. И наткнулись на полураздетого Иннокентия.
Александр от неожиданности испугался, непроизвольно дёрнул рукой с зажатым веником и попал Вовке по одному месту. Тот согнулся в три погибели, заохал.
– Ничего, ничего, – стоически произнёс он, хотя лицо скривилось от боли. – У меня сегодня карма такая…
– Ты-то как здесь, Иннокентий? В больнице же лежишь!..
– А-а, – Кеша беспечно махнул рукой и продолжил раздеваться. – Чего лежать то? Бюллетень мне без надобности… Таблетки я и дома приму…
– А декомпрессию таблетками лечат?
– Да не было у меня декомпрессии! Не бывает декомпрессии на таких глубинах! Давление скакнуло с похмелюги, вот и отключился.
– Ясненько… А у нас здесь такие дела творятся! Слежка за Вовкой!
– Уже? – нисколько не удивился Кеша. – Быстро они всё-таки… «Вечером в газете, утром – в планшете…»
– В какой газете? Чего ты плетёшь?
Иннокентий разделся окончательно. Залез во внутренний карман пиджака.
– Владимир, это ваша статья? – протянул он ребятам газету. – О пугачёвском золоте в стволах?..
– Моя! – смело ответил тот.
– Чего это у тебя? Что за боевой листок? – с подозрением спросил Александр. Повесил веник в угол на крючок, уселся на лавку и протянул руку за газетой.
– Сам ты!.. – Володька обиделся и про боль, естественно, позабыл. – Это «Горожане»! Можно сказать, почти официальный орган нашего района! – в голосе его звучала гордость.
– Можно, можно сказать… Ну-к, Кеш, дай-ка сюда этот «официоз»… «Искорку» эту…
Саня вчитался, изредка шевеля губами и нервно почёсываясь то там, то здесь. Здесь чесалось чаще.
Владимир заметил, как у того начали медленно сжиматься кулаки.
– А ведь добьют же меня сегодня, – со злой безнадёгой подумал Вовка. – Свои же и добьют… Всё к одному…
– Так говоришь: следить за тобой стали?.. – Александр неукротимо и грозно поднимался с лавочки. И лишь голые чресла его как-то невольно веселили Владимира, скрашивая предстоящую картину апокалипсиса. – И после такой статьи ты припёрся к нам?! К нам?! Сам замазался и нас хочешь замазать? Чтоб уж всем вместе в паталогоанатомной лежать? После пыток, да? Да?! А о детишках моих ты подумал, злыдень?
– Окстись, Сань! Детишкам под тридцать уже…
– А-а, подумал, всё-таки!.. И даже годики подсчитал!..
Обнажённый Иннокентий недоумённо переводил взгляд с одного на другого. Становилось интересно. Как в термах. Только тог не хватало… А диспут уже был…
– Так это чего?.. Правда, что ли, Владимир? С пушками-то?..
– Какая! На хрен! Правда?! – заорал Александр. – Я выдумал – этот подхватил! И ещё кривился, сволочь! «Выдумки, выдумки»… Демосфеном меня обзывал!.. Ну, и что, купился за гонорар? Как тебе тридцать сребреников, карман не тянут? А совесть?.. Нет?.. Не тревожит?..
Владимир уже понял, что пар Санька выпустил и теперь просто куражится.
– Сядь. Не маячь всем этим… Откуда я мог знать, что такая реакция на эту байку получится? Да и вы-то здесь при чём? Я же писал… С меня спрос…
– Нет, ты послушай его: «он писал»! Ты смотри, как гордо и значительно он это сказал! Будто «Анну Каренину» сбацал! А на самом-то деле, смотри… – он зашуршал газетой в поисках нужного абзаца, – смотри, чего написал…
«…Ломкий пожелтевший листок был заложен меж страницами «Нови» за 1904 год. Я, аллергически чихая от чердачной и книжной пыли, с трепетом
