1. Предание
Предание глубокой старины гласит: в раствор для стен дома строители по распоряжению графа Сергиуша С–ского добавляли свежесцеженное молоко молодых рожениц и кровь девственниц, встретивших двенадцатую весну.
По поводу самого предания ходит много разночтений и непроверенных слухов. Осталось ли что от истины первоначального источника, нынче поди узнай. Очень много наворочено нелепостей и вздора. Каждый пересказчик старался добавить от себя, приукрасить и романтизировать, проверить правоту им рассказанного не представлялось возможности.
Но эти же сказители-бахари утверждали и обратное, стремясь сгладить кровожадность графа Сергиуша, мол-де, с кровью рожениц явный перебор, молоко было от молодых кобылиц, граф Сергиуш имел небольшой конезавод, и вместо крови девственниц использовали кровь молоденьких бычков.
Иногда, как это зачастую бывает при многократном пересказе любого устного повествования, из глубокой глухой старины всплывали и вовсе жуткие подробности. Из них следовало, по отчаянной прихоти графа Сергиуша от сглаза и прочего ведовства каменщики закладывали в раствор между кирпичами пятого и десятого рядов отрубленные большие пальцы рук юношей, мизинцы девушек, светлые пряди блондинов и локоны брюнетов.
Что правда, что вымысел в этих «достоверных подробностях, услышанных из уст того самого, кто и так далее», уже не выяснить. Граф Сергиуш С–ский оставил после себя богатое, подробное письменное свидетельство о постройке дома. Как водится, на исписанных чётким почерком страницах ни словом не упоминается о чудовищных способах избежать сглаза и прочего как то: молоке и крови, отрубленных пальцах и волосах.
Находились правдорубы и опровергатели, они объявляли услышанное бредом и невежественным вымыслом, но факт, что к настоящему времени из большинства стен выветрился и вымылся осадками кирпич, является непреложным. Нетронутой временем осталась цементная связка, та, в которую добавляли всё то, о чём написано выше. Через неё, как через сетку снаружи просматривается заросший бурьяном и кустами внутренний двор, бывший когда-то трёхэтажным домом с просторными комнатами, спальнями и залами, гостевыми номерами, кабинетами и классами, широкими лестницами и пролётами.
Глядя на сие постархитектурно руинированное здание, оставшееся от былого зодческого мастерства, на его каменные останки, поневоле задаёшься вопросом, что в некоторых пунктах предание-таки содержит толику истины, хоть и не в каждом слове.
2. Турагентство «Новые горизонты»
Недельная размолвка с женой Мариной закончилась внезапно и без трагических последствий для нас обоих.
Я сидел на любимом продавленном диване в асане уставшего йога и пялился в телевизор. Шла пятая серия сериала, заявленного как остросюжетный, детективный и шпионский, наполненный зубодробительных сцен и массовыми эпизодами со стрельбой из всех видов оружия и потоками крови. В этот момент входная дверь раздражённо хлопнула, – она всегда так хлопает, когда входит или выходит жена, за что-то её не любит. «Это я, – послышался несколько напряжённый знакомый до последних мурлыкающе-эротических вибраций голос с вкраплениями напряжённости и какого-то ожидания, на пике размолвки я обещался уйти с концами. – Ты дома?» Обозначая своё привилегированное присутствие в квартире вывел звук на телевизоре почти максимальное звучание. Сияя довольно милым лицом, – это у неё от природы и от хитрой праматери всех дщерей земных и вселенских – Евы, – Марина застыла в дверном проёме зала, держа в руке свёрнутое что-то трубкой. «Как ты можешь смотреть эту чернуху? – спросила она, когда я убавил громкость. – Есть же…» – «Есть, – отвечаю рассеянно и немного развязно, чтобы позлить благоверную, – да не про нашу честь». Покачивая осудительно головой Марина поцокала языком, верный признак чего-то неопределённого, потом притворно поохала, из той же мизансцены, но в зал не вошла. Ждала моих действий. Я благодушно бездействовал. Марина таки решилась на свой очередной подвиг эмансипированной фемины и со скоростью букашки, застывшей в янтаре, подошла к дивану. Сгибаю ноги. Она села. И по старой привычке уставилась на меня своими устрашающе-красивыми, мурашки по спине и нейронный взрыв в мозгу, серо-зелёными глазищами, в порыве страсти моментально меняющих цвет на краски хмурого осеннего неба. Марину я любил всегда, как началась эта привязанность с первого класса в школе, так и продолжается до сих прекрасных пор, любил её разбушевавшейся, как морская стихия, вспоминая при этом «Бурю» Бетховена, любил в минуты перемирия, слыша чарующие звуки мелодии «Танца маленьких лебедей» Чайковского. Нас роднила общая беда: Марина не могла иметь детей. Я не мог её бросить одну. «Мы будем нести этот крест до последнего вздоха». Поклялись и никогда клятву не нарушали. «Решила сделать тебе сюрприз». – «Напиться до беспамятства?» – «Не дождёшься, – волнующий резонанс голосовых связок жены передался и мне. – Вот, пожалуйста, посмотри на досуге». – «Что это?» – скосив глаз, спрашиваю её. – «Сюрприз». – «Это я понял». Марина загадочно посмотрела на меня, поправила волосы, этот жест неукоснительно действовал на мои эротические желания, но сейчас не сработал, или сработал наполовину. – «Ты никогда не жалел средств на мой отдых. Поездки в Турцию, в Таиланд, экскурсии по родной стране, путёвки в лучшие санатории». – «Я не забыл». – «Решила отблагодарить тебя». Соглашаюсь, кивая, вторым глазом наблюдая за развитием сюжета сериала, первым продолжая отслеживать её реакцию. «Это туристический проспект новой турфирмы «Новые горизонты». Хорошо бы…» – «Вижу, – бурчу, – «Новые горизонты». Горизонты чего?» Очень многозначительная мина обволокла лицо жены, оно напомнило греческие мифы, где зловредная дама своим взглядом замораживала людей. Брови Марины сдвинулись к переносице. Меж бровей появилась сердитая складочка. «Стас!..» – вибрации голосовые вибрации достигли апогея и сход снежной лавины где-то с пиков семитысячников или взрыв вулкана в тихом океане покажутся минутной шалостью природы. «Сейчас буде сцена, – приятно знать наперёд, что будет и подготавливаться к последствиям, – с аффектацией и ломкой рук». – «Ошибаешься, Стас». – «В чём?» – «Сцен не будет». – «А я-то так надеялся!» – «Вечно ты как бурдюк. Ничего тебе не интересно, ничего не хочешь. Ничего не…» – «Во-первых, Марина, не бурдюк, а бирюк, – поправляю, делая тонкий ход, хотя дипломат из меня, как из веника шпага, – бурдюк – мешок из шкуры. А во-вторых, бирюк…» Марина неожиданно резко, чем удивляет, перебивает: «Не вижу разницы. Раз я решила – что ты будешь развиваться и путешествовать, если не со мной, то без меня, так и будет! Здесь очень есть заманчивое предложение…» – «Боюсь представить». – «…заманчивое предложение. Не вояж заграницу, поездка внутри страны. Внутренний туризм». – «Я в курсе, что это, Марина. Не утруждайся объяснять». – «Заказала путёвку. Завтра поедем оформлять с документами. И смотри у меня, не шали…»
3. Утешение миром
«Ты бяка», – шепчет Марина; соглашаюсь: «И бука». – «Ну, Стасик…» – «Не называй меня так!» – «Вот как! а раньше тебе нравилось». – «Марина, «стасиками» в моём детстве называли тараканов». – «Не может быть! В моём – тоже, Стасик». – «Прекрати, Марина!» – «Всегда с тобой одно мучение». – «Зато ты так мало похожа». – «На кого, Стасик?» – «На неё», – иногда разозлить Марину легче лёгкого. – «На кого «на неё»?» – «Есть в православии такая великомученица Марина Антиохийская». – «Ты, Стасик, подлец». – «Хм-м… Да уж…» – «Не хмыкай, Стасик. Я только что придумала рифму к твоему имени. Хочешь услышать?» Интересно, что она придумала и даю отмашку: «Валяй!» Марина поджала губки и воинственно произносит: «Стасик – ужастик! Как, а? ты чего молчишь, обиделся, да? Стасик, ну прости меня, 0дуру старую. Не хотела, чесслово не хотела обидеть. Само получилось». У Марины всегда одно оправдание, бьющее прямо в цель, в моё сердце – «само получилось» и обижаться после вместе прожитых лет как-то глупо. – «Вот, надулся, да. Значит - обиделся». – «Relaxat, Марина, – вспомнилось вдруг юношеское и забытое увлечение латынью, – расслабься». – «Ты мне не веришь. Я вовсе не хотела тебя обидеть», – голос жены звучал искренно и дрожал от возбуждения. – «Со всей маскулинной откровенностью заверяю – я не обидчив. Ты хорошо обо мне осведомлена, каков я по натуре». – «Очень, – шмыгнула носом Марина, совсем как тогда, в первом классе, когда у неё не получалось что-то по математике и когда я в неё влюбился по самые уши, – потому и пичкаешь меня своим вульгарным латинским. Я сейчас думаю…» – «О чём?» Марина посветлела лицом: «О том, что временами думать отвратительное, безобразное занятие, – эмоционально выпалила Марина, сев рядом со мной. – И ещё: хотеть что-либо делать, не тождественно хотеть на самом деле».
Некоторое время мы слушали ход настенных часов, подаренных на нашу свадьбу. Они будто отмеряли опущенное нам время и намекали, что в некоторых вопросах нужно быть гибче, иначе любая стрелка на циферблате взбунтуется и остановится. Мы следили за длинными лучами света, падающими из окна. Они слева направо и наоборот пересекали комнату. Вспарывали сумрак комнаты, и он исходил томными стенаниями и яркие искры немого восторга сыпались с потолка.
[justify]«Я тоже, Марина, иногда прихожу к этой мысли, – поглаживая жену по тёплому плечу, заговорил я, – что думать совершенно не обязательно, когда хочешь сказать. Ведь желание высказаться возникает самопроизвольно. Независимо от твоих желаний». Марина улыбнулась и потёрлась головой о моё плечо: «Как легко, Стасик, мы перешли грань между обычным трёпом и философскими размышлениями. Хотеть или нет. Как это метафорично и, в тоже время, буднично. Рутинно, как выпить чашку кофе, пальцами достать из неё залетевшую мошку, решившую актом самопожертвования и спонтанного суицида показать всему миру, всем назло, что и она что-то