Произведение «Касание.» автора Инзир Фасхутдинов

Она не знала слова «полёт». Для неё это был «Верх». Тот, что выше Очевидного Потолка, отделявшего её мир — насыщенный, вязкий, пронизанный шёпотами и всполохами — от мира иного, зыбкого, беззвучного и ослепительно-белого.

Её звали Иглой — за форму, что рассекала толщу с минимальным усилием, оставляя за собой лишь завихрение, тут же растворяющееся в вечном движении. Но её стремительность была обманкой. Внутри, в полости, где у других пульсировал лишь инстинкт охоты и бега, у неё зияла пустота иного свойства — тяга.

Она наблюдала за Падающими Тенями. Они были призраками с Того Берега. Неподвижно зависали на границе миров, а затем — растворялись в её, в настоящей реальности, но делали это грубо, с всплеском и судорожной борьбой. Она же хотела обратного. Не падения — восхождения.

Её полёт начинался в глубине. Она набирала скорость, чувствуя, как вода из покорной стихии превращается в упругую, сопротивляющуюся стену. Плавники, сложенные в стрелу, вибрировали. Глаза, лишённые век, впивались в мерцающую плёнку Потолка, за которой угадывалось нечто несоизмеримое.

Мир сжимался в тоннель, ведущий вверх. В последний миг она закрывала жабры, превращаясь в живую торпеду, и… Касалась.

Мгновение длиною в вечность.

Потолок не был твёрдым. Он был упругим, эластичным, он поддавался на micro-долю, рождая на своей поверхности мимолётный холм, её выпуклое отражение. И в этот миг — она видела. Не отражение солнца, а само солнце. Не искажённый лик луны, а её настоящий, холодный лик. Видела бездну, но не воду, а воздух. Бескрайнюю, пустую, ужасающую и манящую. Она вдыхала её — не воду, не воздух, а саму свободу. Это был коктейль из света, ветра и абсолютной тишины, обжигающий её жаберные щели.

Затем — срыв. Закон гравитации, о котором она не ведала, возвращал её домой, в объятия плотного, привычного мира. Она падала вниз, в толщу, оставляя на поверхности лишь расходящиеся круги — шрам на лице бескрайности, который затягивался мгновенно.

Она опускалась на глубину, в полумрак, и лежала неподвижно, переваривая украденное. В её памяти, короткой и ясной, оставался не образ, а чувство. Чувство падения наоборот. Чувство того, что её мир — всего лишь перевёрнутое дно чего-то бесконечно большего.

И она снова мечтала о Верхе. Не чтобы улететь. А чтобы понять — что за безумие нарисовал эту черту и назвал одну бездну водой, а другую — небом.