Произведение «Шов времени.» автора Инзир Фасхутдинов

В углу, на отшатнувшемся от стены комоде, стоял он. Календарь. Не цифровой призрак, мерцающий на экране, а физический объект, сотканный из бумаги и типографской краски. Его листы, шершавые на ощупь, пахли не временем, а пылью и осевшим в ней светом. Каждый месяц был гравюрой — акварельные размывы неба, угольные штрихи ветвей, упирающихся в ноябрьскую марлю туч.

Перелистывание его было ритуалом, мелодией из двух нот: шелест и треск. Шелест отходящего дня, треск нового, поданного вперед большим пальцем.

Но в декабре случилась тишина.

Тридцатое число. Лист. Тридцать первое. Лист. И… оборотная сторона переплета, безжизненный картон. Первое января с его алым шаром и колокольным звоном, который слышен даже в типографской краске, отсутствовало. Его не вырвали, не забыли напечатать. Его не было. Вместо него — шов, стык прошлого и будущего, заклеенный белесой паутиной забвения.

Весь год был лишь длинным коридором, ведущим к запертой двери.

Хозяин календаря впервые заметил это утром, с кружкой чая в руке. Палец, привыкший к ритуалу, замер в пустоте. Весь день прошел под знаком этой немоты. Планы на праздник, обещания, шампанское в холодильнике — все это повисло в вакууме, лишилось точки приложения. Оказалось, что будущее не наступает само по себе. Его нужно напечатать, вырезать, подшить в общую брошюру дней. А этого листа не хватило.

Он смотрел на зияющий шов и понимал, что где-то есть город, который не увидел фейерверка. Где-то застыл, не добравшись до дна, бокал с искристым вином. Кто-то не сказал слова «Прощай» или «Здравствуй», потому что дня для этого не отвели.

Календарь стал не символом времени, а символом его ошибки. Архитектурным чертежом года, где забыли указать фундамент для нового начала. Вселенная не свернулась, апокалипсис не случился. Просто один день, один шаг между «после» и «до» растворился, оставив после себя звенящую пропасть, шириною в целую жизнь, которой не было.

И теперь сидеть и смотреть на эту прореху — все равно что держать в руках книгу, где не хватает последней страницы. Не самой важной. Просто последней. А без нее и все предыдущие теряют смысл, превращаясь в скопище недосказанных намеков, в длинное предисловие к молчанию.