предложениями.
В доказательство Владлен Игоревич показал рукой на полки, уставленные какими-то разномастными папками, вполне возможно, что и в самом деле всевозможнейшими плодами умов народных умельцев.
– Но, как бы то ни было, у вас ведь это только первый блин. Дерзайте, мы всегда будем рады видеть вас с новыми идеями.
– То есть, если перевести с русского на русский, – грустно проговорил отец, – вы советуете нам «пойти в немецкий город Бремен и стать там уличными музыкантами»?
«Чинуша» расхохотался. Да, да, не было никаких сомнений, он ценил шутку.
– Ну почему на русский? Как раз типично одесский говорок!
– Так может, есть все-таки какой-нибудь другой вариант? – Я был потрясен неожиданной смелостью моего отца. На моих глазах он предлагал взятку. Такого с ним никогда еще не бывало. – Вы не Христос, мы понимаем, конечно, но вы могли бы дать нам дельный совет. Как любитель юмора любителям юмора.
«Чинуша» некоторое время внимательно изучал наши совсем уже ставшие барсучьими физиономии, хотя больше для вида, потому что давно уже нас раскусил.
– Ну, только если уж какую-нибудь совсем смешную модификацию…
– … для горячих поклонников божественного Иехиэля-Лейба Файнзильберга и братьев Катаевых.
Из всего этого диалога меня больше всего поразило, как отец смог без запинки выговорить столь трудно произносимые настоящие имя и фамилию Ильи Ильфа, автора знаменитых «Записных книжек».
– Ну, к примеру, если бы вас очень интересовали деньги, вы могли бы это продать. В таком вот сыром виде, но с полной потерей авторства.
Наверное, это и подразумевалось еще с фразы: «Алло!» нашего звонка на телестудию.
– Деньги нас не интересуют, – вклинился в разговор я.
«Ох, молодежь!» Двое старших осуждающе уставились на меня. Затем Владлен Игоревич пожал плечами.
– Тогда вам действительно ничего не остается, как торжественно удалиться и отправиться в «немецкий город Бремен». Хотя, собственно, если у вас есть музыкальные способности, то зачем вам Германия? Я мог бы и здесь вам посодействовать. У нас полно конкурсов подобного рода.
Мы с отцом переглянулись. Нет, музыкальных способностей у нас отроду не наблюдалось, а условленные десять минут истекли. Нам и в самом деле ничего не оставалось, как испариться: исчезнуть в пучине, увязнуть в трясине, сгинуть - с глаз долой, а из сердца вон. Но я медлил до последней минуты, не веря, чтобы этот человек так просто нас отпустил.
Так и произошло, интуиция не подвела меня. Когда я уже готов был закрыть за собой дверь, неожиданно послышался мурлыкающий, задумчивый глас с небес.
– Впрочем, есть еще одна мыслишка, совсем завалящая, не знаю, заинтересует ли она вас…
Мы с отцом больно столкнулись лбами, так торопились вернуться обратно в кабинет.
– Мы готовы рассмотреть любое предложение, – с готовностью проговорил отец, умильно заглядывая в глазки Чинуше Игоревичу.
Тот не стал долго тянуть с ответом.
– Я мог бы пообещать вам участие в этом проекте и даже гарантировать то, что вы дойдете в нем до финала. Это хорошая раскрутка, стартовая площадка для взлета. Но, повторяю, никаких прав на авторство, полная безымянность.
Он поднялся, вышел из-за стола и протянул нам для пожатия руку. Ладошка была пухлой и немного влажной. Подразумевалось, наверное, что мы должны были ее поцеловать. Но мы ее просто пожали. «Альхен, – невольно подумал я, – ясно теперь, кого он мне напоминает. «Голубой воришка». Не исключено, что и в самом деле «голубой».
– Не спешите, подумайте, времени у вас сколько угодно. Вот только если вы куда-нибудь еще обратитесь с этим «нечто», наш уговор силу утрачивает. – Тут он шутливо погрозил пальчиком и заговорщицки понизил голос: – Он возможен только при условии строжайшей конфиденциальности.
Дальше он буквально выдавил нас из кабинета своим огромным пузом, прежде чем мы успели опомниться.
