Ну вот же он был тут, на втором этаже, и выглядел, знаете, довольно основательно. Стены — во! Потолки — во! Прям трёшь мокрой тряпкой пол — и чувствуешь всю монолитность. Или на диване в гримёрке лежишь, отхлебывая чай — и ни малейшего нет ощущения преходящести. А сейчас я смотрю из окна автомобиля, стараясь попасть взглядом примерно в то место, где была каморка за сценой, а там воздух. И всё. Воспоминания есть, а места нет.
И, в общем, я подумал, что есть какая-то принципиальная разница между воспоминаниями о том, что физически существует, и о том, чего уже вообще нет.
Ну, например, я 10 лет назад переехал жить в другой район, а старый наш дом остался. Бывает, я проезжаю мимо него, правда, очень редко. Но он стоит и в нём квартира, в которой я жил. Она, конечно, другая сейчас, и всё же она есть. И вспоминать проще.
Когда ты вспоминаешь место, которое есть, то как бы мысленно идёшь туда, ощупываешь его невидимой мысленной ладонью и эта невидимая ладонь упирается в стены и в предметы, вызывая воспоминания. Даже не ладонь, а вроде как эхолот: посылаешь воспоминательный сигнал, а он отражается и возвращается к тебе. И какую-нибудь глупость обязательно зацепит и принесёт.
С театром ты вроде делаешь то же самое, но сигналу мысленного эхолота не от чего отражаться. Сосуд воспоминаний разрушен.
Наверное, людям кажется, что пока место есть и дом стоит, всё можно вернуть. Вернуть. Конечно, нет, так не бывает и это понятно. Но дело же не в возвращении, дело в возможности. Вот и весь спектакль.