Он не смог скрывать очевидного дальше. Проблемы стали слишком реальны и остры. Как он мне сказал? Свет отключат, мебель начнут вывозить на следующей неделе? Пусть пока и из приемной, но ведь начнут! Сегодня четверг, следующая неделя не за горами, она уже, по факту, наступила. И будущего нет.
Агентство пало.
– Не верится, да? – Эйша искала поддержки. Но я не могла её поддержать. Она была живой, а я умею только с мёртвыми.
Эйша не стала ждать подачки, тихо удалилась, оставив меня в пустоте – ещё неосязаемой до конца, но наступающей неотвратимо.
В листах содержалась просьба. Обычная просьба, которая захватила меня щемящей тоской. Этого больше не будет. Не будет? Да, и тоска победит.
«Агентству.
Я знаю, что вы можете мне помочь. Вы единственные, кто не примет меня за сумасшедшую и не отправит в клинику. Я знаю, что мне не у кого просить больше помощи, только вы способны спасти меня.
И если я сошла с ума – это будет даже счастьем. Вы скажете мне об этом и уж вам я поверю.
Всё началось с того, что три недели назад моя сестра погибла в автокатастрофе…»
Я читала механически. Пыталась быть неживым существом. Сколько таких писем я получала? Смешных и издевательских, наивных и явно безумных? Много! Без счёта! Среди них были жемчужины – реальные люди, стыдящиеся, что им нужна помощь. Наша помощь! И только мы могли их спасти.
Но это письмо, похоже, было жемчужиной, и я не могла её спасти. Девушка писала – стыдясь своего же письма, что её сестра, погибшая в автокатастрофе – занесло на обледенелой дороге, на третий день после похорон… вернулась. Легла в молчании на постель, пока её сестра обмирала от ужаса, и лежала молча. Она не реагировала на свет и звук, не закрывала глаза. К утру исчезла. И так повторялось каждый день. Она появлялась вдруг сидящей, прямо в окровавленной одежде, в ванной, или вдруг сидела за столом, или оказывалась в кровати…
Молчание было её вечным спутником. И открытые глаза. Неморгающие.
Наш клиент, похоже. Клиент, которому мы не сможем помочь. Даже если я сейчас сорвусь и поеду, наплевав на то, что у меня опасное нестабильное душевное состояние, мне понадобится время, чтобы установить все обстоятельства. За это время Агентства не будет.
Лучше бы я не видела.
Я убрала листы. Прости, неизвестная мне девица. Я запомню твой адрес и буду прохаживаться рядом. Но ничего не увижу в твоих окнах.
Потому что я больше не Агентство. И мне не вернуться в него. Только если кто-то решится повторить наш эксперимент и покажет людям, что души мёртвых тоже нуждаются в поддержке.
Я перевернула листы напечатанным вниз. Не надо. С чистого листа так с чистого. Ни один врач не может принять вообще всех больных. Можно считать, что я в отставке. Во всяком случае, пока не соображу куда дальше. И что дальше… а ведь дальше всегда есть, и я это знаю лучше всех.
***
Совесть была тиха в четверг, страдание победило её скрежет. В пятницу она молчала тоже. Но в субботу принялась вопить. И я даже разозлилась на то, что так и не научилась черстветь.
Надо было! Ведь это всего лишь живые. Может быть, она сумасшедшая! А может быть и нет. Я не имею права лезть в её жизнь, но разве я не могу быть другом? Другу не заплатят, нет. Но ведь помогать нужно и бесплатно.
– Это только один раз, я только завершу это дело, – я уговаривала себя в отражении. Боялась выйти за дверь в чужой мир, который так и не стал мне родным. А надо было вспоминать его. Столько лет я жила с мыслями о мёртвых, а теперь? Как общаться с одними живыми?
Нудно завершить это дело. Только это одно дело. И начать жить, да. Снова научиться жить.
В мире нет ничего постоянного кроме посмертия. Когда-нибудь я всё равно приду туда, где столько лет работала, обретая свои профессиональные качества. Но пока я здесь, и реальность напоминает – бизнес есть бизнес. И у нас бизнес не пошёл.
Я собралась быстро. Слишком быстро. Воодушевление – страшная вещь. Пусть я повторяла себе, что это в последний раз, что я только завершаю на добровольческом начале свою миссию, но я собиралась быстро, словно это было спасением.
Я не молилась прежде, а пока шла до нужного дома, прекрасно помня адрес, про себя всё же взмолилась – пусть она будет не сумасшедшей! И тогда я помогу ей.
Знакомая фигура привлекла моё внимание. Прямо ко входу торопился Волак. Мы увидели друг друга, остановились.
– Ну и что мы тут делаем? – спросила я. Это было моё дело! Моё! Я должна была закончить, а он опережал меня! И это после того, как он не удержал наше агентство!
– А ты что тут делаешь? – спросил Волак спокойно.
– Работаю.
– И я работаю.
– У тебя ничего нет!
– И у тебя.
Разговор зашёл в тупик. Я понимала, что Волак, взращивающий Агентство, а с ним и мечты, и свою жизнь, переживает ещё более трудное время, чем я. Я пришла позже. Он был раньше, в истоке.
– Мы никому не нужны, у нас нет денег, – напомнил Волак, – и за счета платить нечем. И сотрудников нет. Мы живём не в идеальном мире, и если не будем работать, то просто умрём от голода. А наша работа…
Он махнул рукой. Оно и понятно! Малоприбыльна!
– В последний раз? – предположила я. Знала, что лгу. Ещё у отражения своего знала. Это единственное, что я умею.
Волак кивнул и сам открыл мне дверь. Он тоже лгал. Мы были банкротами и знали, что даже это нас не остановит. Может быть, это даст нам дорогу к чему-то новому? К чему? Я не знала. Я не умела зарабатывать и мои жалкие советы явно не помогут ни Волаку, ни мне. Но мы поднимались с ним на нужный этаж и нас ждали.
И только это пока было важно.
Продолжение мирка следует…
Из цикла «Мёртвые дома» - вселенная отдельных рассказов. Предыдущие рассказы: «Рутина, рутина…» , «Отрешение» , «Тот шкаф», «О холоде», «Тишина», «Та квартира», «Об одной глупости» , «Слово», «Палата 323» , «Встреча» ,«Кто живет в шкафу?», «Темная фигура», «Обещанный привет», «Призрак в темноте», «Пока ты спал» и «Оскорбитель . Каждый рассказ можно читать отдельно.