«Мир и война» 1-й полуфинал

Сегодня 1-й полуфинал конкурса «Мир и война».
Тема: Мир и война.
О любой войне, можно и о мире, но мир должен быть, хоть как-то связан с войной.
Рассказы можно и старые.

Объём:
Верхний предел – 20000 знаков с пробелами
Нижний предел – 5000 знаков без пробела

Оценивать поединки может любой автор Фабулы, независимо писатель он или поэт. То есть любой автор Фабулы, независимо от того, участвует он в конкурсах или нет, может проголосовать за понравившийся рассказ. И его мнение будет учтено.

Не имеют право голосовать:
1) Гости
2) Анонимы
3) Клоны

Оценивать рассказы следует, примерно, по таким критериям.
Содержание: соответствие, сюжет, интрига, концовка. Не обращая внимания на буквы, словно вы смотрите фильм.
Повествование: стиль, герои, эмоции, ошибки. То есть, то, что зависит от автора.
Каждый голосующий имеет права каждому автору поставить 0, 1 или 2 балла, по принципу:
0 баллов – рассказ не очень;
1 балл – нормальный рассказ;
2 балла – рассказ хороший.
То есть, все возможные оценки: 2:2,   2:1,   1:2, 2:0,   0:2   1:1,   1:0,   0:1,   0:0.
Не забудьте указать в пользу какого рассказа.
За победу в поединке даётся 2 очка, за ничью – 1 очко, за проигрыш – 0 очков.

ГОЛОСОВАТЬ В СВОИХ ПОЕДИНКАХ, КОММЕНТИРОВАТЬ СВОИ ПОЕДИНКИ ДО ОБЪЯВЛЕНИЯ РЕЗУЛЬТАТА – НЕЛЬЗЯ!!!
ПОЖАЛУЙСТА, СОБЛЮДАЙТЕ ЭТО УСЛОВИЕ!!!

Итак, в этом поединке встречаются рассказы «По пути возвращаясь назад» и «Рыжие косички».


По пути возвращаясь назад

Разогретый асфальт серой угрюмой лентой убегает вперед, местами создавая иллюзию влажного движущегося тумана. По обе стороны вдоль трассы зеленеют, волнуются на сухом ветру поля кукурузы, утомленно повернув головки к солнцу высятся величественные подсолнухи, за невысоким холмом бегут порезанные черными дорожками злаковые поля. Запыленный автомобиль неспешно приближается к небольшому городу, уже различимы улицы с малоэтажной застройкой, в боковые окна виднеются плодовые деревья за заборами частных домов, пустеют чистые, но запыленные тротуары, жители прячутся от полуденного зноя в тени деревьев.
Навигатор ведет по одной из главных улиц города к заданной конечной точке. Водитель озирается по сторонам не узнавая местности.
– Думаю не туда едем. Надо ближе к центру города. Наверно, у них не одна больница. Там тубдиспансер был и роддом.
– Подъезжаем к поликлинике для взрослых.
– Поищи на карте ЦРБ.
– Да, есть. Недалеко находится.

Неторопливо припарковались позади невзрачного трехэтажного здания возле невысокого заборчика вдоль газона. Близлежащие перекрестки узких улочек с годами изменились, стало больше порядка, добавилось много ярких красок вместо прошлого уныния, освежающей пространство сочной зелени.
– Кто со мной желает? – тая неуверенность в голосе спросил отец.
– Я пойду, – с готовностью заявил старший сын, уставший от длительного сидения в ограниченном пространстве.
Младший приподнял заспанное личико, взглянул в царящее за окном яркое, режущее глаза пекло и опустил голову обратно на спинку детского кресла, приятно охлаждаемую кондиционером.
– Выходит и я не иду, – резюмировала супруга.
Метры до центрального входа преодолевали не спеша. Мужчина оглядывался, стараясь сопоставить местность с картинами из прошлого, временами непроизвольно всплывающими в дальних уголках памяти. Получалось не важно. За годы в голове столько всего перемешалось, да и обстановка тех дней не способствовала детальному рассмотрению близлежащей местности. А вот пусть и отреставрированное, покрашенное здание ЦРБ и широкий центральный вход он узнал с первого взгляда. Однако наиболее запомнившегося злополучного пустыря перед строением не оказалось, территорию обустроили с современным комфортом.
***
Неделя, проведенная в Будённовске в девяносто пятом, оставили незабываемый след в сознании молодых парней. Их отряд был поднят по тревоге и за считанное время на вертолете переброшен из поселка в восточной части Грозного в незнакомый городок Ставрополья. Информации поначалу было мало. Вскоре по напряженным лицам командиров стало ясно, что ситуация складывается весьма сложная.
Их готовили к любым операциям, и на территории Чечни они успели освоиться и привыкнуть к военной обстановке. Но здесь Россия, мирный город в воздухе которого различался усиленный жарой смешанный запах страха и смерти. На улицах – подбитые машины, в домах выбитые двери, разлетевшиеся вдребезги стекла, тянущиеся полосы подсыхающей на солнце крови. В здании милицейского отдела, куда их разместили по прилету, виднелись следы недавнего столкновения, рядом лежали никем не вывезенные тела милиционеров, мирных жителей, в сторонке – собранные по округе трупы боевиков. Окружающие растеряны, хотя и стараются держаться, оно понятно – переживают за своих близких. Все в напряженном ожидании, но чего не известно.

Полная картина во всей своей неприкрытой безысходности и трагизме открылась, когда командиры групп обратились к своим бойцам с вопросом о готовности тех к штурму районной больницы, в которой засели оснащенные новейшим оружием боевики, прикрывавшиеся более чем тысячью заложников из числа местных жителей. Спасибо не врали. Сразу предупредили, что опыта в проведении подобной контртеррористической операции нет и у матерых спецназовцев из подразделения «Альфа», которые первые пойдут на штурм. А они – срочники, вчерашние мальчишки, единицы из которых имеют боевой опыт, большинству девятнадцать, а другим по двадцать лет. Но они же не просто так рвались в отряд специального назначения. Хотелось реальных действий, побед. Может быть влияли особенности еще юношеской психики, не допускавшей критические мысли оказаться в числе погибших, а рисовавшей славные перспективы. Они, начитавшись книжной военной романтики, были готовы, они жаждали получить боевое крещение, испытать себя. Тем более, как им было известно, там, в невыносимых условиях, ждут освобождения дети, женщины, старики, тяжелобольные и раненные.

Первый штурм оказался провальным и открыл глаза на жуткую неприглядную правду о полном беспорядке, царящем при организации сложнейшей, и не имеющей аналогов операции. Боевики заведомо узнали о предстоящем наступлении, или вычислили по начавшейся вокруг неприкрытой возне и, распахнув старые деревянные ставни, выставили заложников перед широкими окнами. Едва различимые силуэты этих несчастных с белыми простынями, свисающими вниз по старым кирпичным стенам, из-за спин которых велся прицельный огонь по приближающимся спецназовцам, до сих пор стоят перед глазами. Ребята из отряда «Русь» шли вторыми из штурмовых подразделений и видели короткие мгновения, отделяющие реальную не киношную жизнь от смерти, напрасной и тем еще более безобразной. Режущие психику оглушающие звуки непрерывной, хаотичной стрельбы, начавшийся в больнице пожар, отсутствие четкости действий создавали картину неизбежности приближающейся катастрофы.
Тем временем, бойцы, оставленные в резерве, по дурости обижались на своих командиров за лишение возможности геройски, рискуя жизнью, проявить себя в очередной раз.

После второго захода операция безрезультатно захлебнулась, оставив за собой нити оборванных жизней, десятки раненых, подожженную высохшую траву и глубокое разочарование.
Тяжелые, тревожные черные южные ночи сменяли одна другую. Шли переговоры, в штабе обсуждались планы, допустимые уступки.
В то время как автобусы с торжествующими боевиками под прикрытием заложников покидали улицы города, опустошенность и неверие в происходящее не покидали мысли молодых бойцов. Как так? Столько напрасных жертв! Их уверяли в правильности принятого решения. Может быть оно и верно, но как же тяжело воспринимать скандальное поражение самых прославленных спецподразделений. Надеялись, что где-то там в укромных местах Кавказских гор наши войска готовы к встрече террористов и им не позволят так просто уйти. Не должны позволить. Обязаны уничтожить.

По возвращению к месту дислокации каждый по отдельности осознали, что полученный боевой опыт, не принес желаемых ощущений. Обсуждать произошедшие события не хотелось. Горький осадок поднялся наверх вместе с известиями о том, что банде террористов дали возможность скрыться без единой попытки по силовому устранению.
Последовавшие теракты, устраиваемые обнаглевшими и поверившими в свою исключительность боевиками, не заставили себя ждать. Могло ли быть по-другому?
***
– А тогда, ты был тут? – между делом поинтересовался сын, стоя перед стеной больницы, сохранившей многочисленные выбоины от пуль, как память о произошедшей трагедии.
– В мыслях рисовал себе картину, как мы с боями прорвемся внутрь, уничтожим боевиков и спасем заложников.  Не удалось. Реальность, она совсем другая.
По сторонам ничто не напоминало о развернувшихся в прошлом кровавых событиях: больница жила своим днем, люди приходили и уходили, не обращая внимания на «расстрельную стену». В голове промелькнуло: вряд ли бы он смог стоять вот так и смотреть на следы совершенных преступлений, если бы в июне девяносто пятого руководство приняло роковое решение о продолжении штурма. Он, как и остальные парни из отряда, как и более тысячи заложников тогда остались целы благодаря отказу от спецоперации, который все считали и продолжают считать позорным. Ценности отдельных жизней в масштабе авторитета огромной страны имеют не равнозначное значение для сторонних обывателей в отличии от тех, кто рисковал очутиться в траурных списках. Военные – это другая категория людей?  А заложники?
– Нам стоило туда пойти? – спросила супруга, с интересом вглядываясь в хмурые лица родных, усаживающихся в покрытый золотистой легкой дорожной пылью автомобиль.
– Не уверен.
– Там только стена со следами от пуль и иконами, – пояснил сын.
– Поехали искать мороженное. Вы мне обещали! – взбодрился младший, довольно подрыгивая ногами в неудобном кресле, которое он как-то неожиданно быстро перерос.
– Спасибо, что согласились проделать такой извилистый путь сюда.
– Оттянули возвращение домой из отпуска, – улыбнулась супруга.
– Я подумал, что поеду на следующую встречу отряда. Ребята стараются, организуют. Удастся – командиров повидаю.
– Хочешь – поезжай.
Бросая боковой взгляд на поправляющую незамысловатый хвостик на затылке спутницу, подумал:
«Спасибо за то, что ты такая понятливая, и за то, что была рядом все те годы, когда я пугал вас по ночам своим криком, раз от разу теряя во сне автомат, напивался «до чертиков» по молодости, рассчитывая приглушить всполохи тяжелых воспоминаний, и тем не менее рвался продолжить службу».
Старший сын молчит, погруженный в свои мысли не замечает меняющиеся за окном виды на живописную, благоухающую природу южного региона. Он давно задумал стать спецназовцем: еще в детстве, когда рассматривал на маленьких бледных снимках «Поларойд» изображения молодых бойцов на фоне загадочных гор Северного Кавказа. А теперь путешествуя с семьей по территориям республик, где когда-то шли ожесточенные бои, удивлялся спокойно протекающей там мирной жизни, приветливому отношению местного