Утро white-collar worker.

*
      Будильник взорвался, пытаясь поразить мозг упрятанный в надёжный  бункер черепа.  Чистый звон бился за пробуждение как последний рыцарь. Но череп,  это не просто кость, это прочная капсула для сайтовского  философа, который считает, что время -  иллюзия, а сон, это и есть настоящая жизнь. Через пятнадцать минут атаки,  я  всё же взметнул на рее свою белую пижаму.
      Руки дрожали. Не от ломки, нет - от кофеина и непрочитанных писем в корпоративной почте. Утренний свет, беспощадный, как срок сдачи отчёта, тяжёлым топором мясника отсекал от кухонного стола узкую полосу, Пыль кружилась, словно сплетня  в отделе маркетинга: золотая, но бессмысленная. В центре этого света лежал хлеб. Не просто хлеб, а последний символ нормальной жизни в этом доме, круглый, как колесо мышки, задумчив, словно Разин перед четвертованием, но  подозрительно свежий.

      Мой нож был его  палачом - пластиковая дрянь из IKEA, купленная в 2017-м, с ручкой, пропитанной ароматами прошлых завтраков и одной засохшей каплей арахисовой пасты, которая напоминала песчаное печенье в крошке  . Я занес это орудие убийства! Тишина кухни стала плотной, как презентация из 47 слайдов без анимации. Не было никакого вдохновляющего хруста. Лезвие вошло в корку с натугой, словно это было в пятницу в 17:59, и начало скрипеть, как начальник на утреннем стендапе. Я напрягся! Хлеб ответил хрипом Дарта Вейдера : «Идиот, шагни с карниза...».

    Тёща резала иначе. Её нож был из тех, что покупают в подарок на 23 февраля и не используют. Но руки, уверенные, как KPI в квартальном отчёте. Хлеб распадался на ломти с точностью до миллиметра, как будто проходил сканирование в HR. Она говорила: «Хлеб,  это не еда, это медитация». А я сейчас пытался повторить непонятный ритуал,  словно  писал  отчёт без инструкции. Я почти чувствовал на своей руке фантомное давление её пальца,  тот самый жест, которым она выключала мне ноутбук в пятницу вечером и говорила: «Мацуев! не насилуй клавиши...».

    Кусок, наконец, отвалился. Кривой, с одного края  - толще, с другого - почти испарился.  Он лежал на доске, как проект, одобренный на бумаге, но провалившийся в реализации. Крошки вокруг не звёзды, не память, а как будто рассыпанные чеки из «Еда - Вода», где каждая цифра - напоминание о том, что ты жив, но не уверен, зачем.

    Я поднял этого калеку. Солнце сочилось сквозь его рваные края, и в этих расщелинах, словно в графиках роста прибыли после кризиса, играл свет. Совершенство - это мёртвый шаблон. Лишь в косяках, в перекосах, в неидеальном есть место для надежды.  Я поднёс этого уродца ко рту. Аромат тот же: пшеница, вода, дрожжи...попадаются камушки с полей. Но вкус… Во вкусе теперь был лайт-майо, пыль с клавиатуры и лёгкая горечь от того, что опять забыл выключить утюг.

    Я вкушал не хлеб. Я вкушал будни. Со всей их тяжестью. И всей их тихой красотой. Потому что даже если ты режешь криво, таки  ты всё ещё режешь. А значит, ты ещё здесь. А значит, можно писать новую версию пародии... Или просто съесть этот чёртов хлеб с маслом?

*