Валерка

     «Ну всё! Сейчас его дружки меня убьют! Прямо на кухне задушат быстро и по-тихому, а труп за ближайшим барханом в песок закопают. В век не сыскать. Цыган и студенты сдрейфят и будут молчать, как немые, тут и гадать нечего», – пронеслось в Валеркиной голове за одну секунду. Он напрягся в боксёрской стойке под брезентовым навесом полевой кухни. Мыслей о бегстве, о просьбе помощи не было. Как ни странно, но именно сейчас он успокоился, будучи уверенным, что попал в безвыходную ситуацию, и остаётся надеяться только на себя.

     Четверо уголовников, до этого резавшихся в карты за обеденным столом, разом прекратили игру. Они отставили алюминиевые кружки с чифиром и внимательно, молча, оценивали ситуацию. Ещё один бывший зек сидел напротив него на земляном полу в грязной луже и тряс головой, пытаясь прийти в себя. У кухонной печи, держа в руке шампуры с нанизанными кусками ягнёнка, стоял обескураженный цыган в смешном поварском колпаке на курчавой черной копне волос. Двое субтильных юношей за вторым обеденным столом,  до этого тихонечко ужинавших сладким чайком с хлебцем и консервами – килька в томате, онемели в испуге с открытыми ртами, не дожевав куски. Все ожидали развязки только что разыгравшейся перед ними сцены.

     В летний сезон 1967 года Валерка устроился помощником повара в отряд к геофизикам, искавшим на обширных пустынных территориях Мангышлакской и Гурьевской областей*  подземные природные резервуары пресной воды.  

     С первых классов Валерка мечтал быть геологом. Перечитал все книжки в школьной библиотеке о людях этой редкой, познавательной профессии. Выискивал в газетах и журналах заметки и статьи о них. В мае услышал по радио, что в Казахстан прибыла из центральной части России большая геофизическая экспедиция, которая должна разведать западные территории республики и постараться отыскать под землёй пресную воду, так необходимую жителям нескольких населённых пунктов и нефтеперерабатывающим предприятиям. Выяснив, что геологи набирают в бригады разнорабочих, он, не задумываясь, решил стать одним из них.

     С нетерпением дождавшись окончания восьмого класса, сдав четыре экзамена, в середине июня Валерка с одной сменой белья и зубной щёткой в туристическом брезентовом рюкзаке, никому не сообщив о своих планах, смело отправился из небольшой ставропольской станицы в Казахстан, в город Шевченко*, в котором расположилась основная база экспедиции. Иными словами подросток сбежал из дома, где у него остались родители, старшие и младшие братья и сёстры.
 
      Удивительно, но пятнадцатилетнему пацану с двадцатью рублями в кармане, которые он накопил за полтора года, удалось за несколько дней добраться живым и невредимым до этой геологической базы.  

      Начальник экспедиции, выяснив, что Валерка ещё не получил паспорт*, не захотел возможных неприятностей и категорически отказался принимать его на работу. Однако повар поискового отряда, отправлявшегося в пустыню Кызылкум, видя, что  паренёк смышленый, решительный, выглядит на пару лет старше своего возраста, взял его к себе помощником и тайно, в фургоне «Шишиги»*, набитой поварской утварью, доставил в лагерь, где назвал своим племянником. Старший геофизик отряда, не стал вникать, откуда у повара, цыгана по национальности, родственник со славянской внешностью. Тем более, что цыган пообещал сам с ним расплатиться, а из пустыни, где стоял лагерем их геологоразведочный отряд, просто так из-за одного человека машину на «Большую землю» гонять не стоило.

      За тридцать рублей в месяц и бесплатное питание Валерка согласился шинковать овощи, резать хлеб, таскать воду, топить печь, мыть посуду и убираться на кухне. На большее в его положении он рассчитывать не мог, да и такому раскладу был рад. За вольную жизнь в геологическом отряде и бесплатное питание от него требовалось по мальчишеским меркам немного, да ещё и деньги за это огромные обещали. Он шустро исполнял поручения цыгана, и всё свободное время крутился около геофизиков, интересуясь работой измерительных приборов, учился ориентироваться по топографическим картам, помогал буровикам готовить к работе их агрегаты.

      Разнорабочих в отряде насчитывалось чуть менее трёх десятков  мужиков, от которых не требовалось никаких профессиональных навыков, а лишь исполнение незамысловатого физического труда. Среди них было четверо бичей* неопределённого возраста, один из которых в прошлом даже летал штурманом пассажирского самолёта, но допустил аварийную ситуацию, был отстранён от полётов, вследствие чего начал выпивать и постепенно опустился совсем. Несколько студентов различных вузов, желавших подзаработать на летних каникулах. С дюжину местных жителей, оставивших домашнее хозяйство ради хорошего заработка. Пара вездесущих хохлов*, невесть каким образом попавших в эти далёкие от их Родины края, и ещё пятеро только что «откинувшихся»* уголовников.

     Дело в том, что в Советском Союзе за тунеядство людей судили и сажали на полтора – два года в исправительную колонию. Каждый гражданин был обязан честным трудом зарабатывать себе на жизнь. Так как судимых на работу в государственные учреждения брали неохотно, а частных предприятий в то время не было, то милиционеры договаривались с бригадирами различных поисковых, первопроходческих организаций, будь то геологи, археологи или лесорубы о трудоустройстве этого специфического контингента. Вроде как при деле, закон не нарушают, и в то же время живут в стороне от населённых пунктов, то есть поменьше соблазнов и возможностей к преступному ремеслу возвращаться.

      Двое студентов из пединститута, которые были немного старше Валерки, сразу повели себя по отношению к нему пренебрежительно. Пользуясь его любопытством и своим преимуществом в образовании перед сельским пареньком, всего один раз видевшем большой город – Ставрополь, при каждом удобном случае они не преминули отпустить в его адрес какую-нибудь обидную шутку. Валерка по мальчишески дулся на них и избегал с ними встреч. Другие работяги на поварёнка внимания не обращали. Ну обслуживает их кто-то в столовке, да и ладно.  
 
      Уголовники вольготно устроились в десятиместной палатке и никого к себе в соседи не пускали, из-за чего остальные рабочие вынужденно проживали в тесноте. Бывшие зеки вели себя вызывающе нагло. Они не только не стремились выполнить больший объём сдельной работы, как другие мужики, чтобы «зашибить рубль подлиннее», а наоборот под различными предлогами улынивали от работы либо перекладывали её на других. Постоянно по пустякам пререкались с бригадирами, позволяли себе «сальные» шутки в адрес немногочисленных женщин, работавших вычислителями; без зазрения совести могли стащить какую-нибудь мелочь у соседей, как то перочинный нож, бритву, кожаный ремень или что-то подобное, которые сразу же ставили на кон в картах. Они бы "в лёгкую" украли все ценные вещи у членов отряда, но не делали этого, так как понимали, что в пустыни их вычислит первый же следователь, вызванный по рации старшим геофизиком.

      Тем не менее, после первого аванса уголовники безжалостно отобрали большую часть деньг у бичей, запугав тех расправой, если  вздумают жаловаться. И бродяги молчали, опасаясь перечить «братве». Лишь бывший штурман отказался отдавать свои деньги, за что был нещадно избит, под предлогом обычной ссоры. Рассказывать начальнику отряда истинную причину побоев он отказался из-за своей гордости.
     
      Среди урок выделялся один лысый, коренастый казах с фигурой борца. На вид ему было ближе к пятидесяти годам, но скорее всего он выглядел старше своего возраста, так как по всему было видно, что он поскитался по стране, да по лагерям. Слишком измождённым было его плоское обветренное лицо с орлиным носом и небольшим шрамом на левой щеке.  Из-за узкого разреза глаз и множества мимических морщин казалось, что этот человек доброжелательно улыбается, чем по началу располагал собеседника к себе. Однако, когда он действительно улыбался, то в глаза бросались шесть золотых коронок на его верхней челюсти, что сразу отталкивало. Эти золотые зубы, свидетельствовали о высоком статусе их хозяина в воровском мире, так как он явно не боялся, что кто-то позарится на его золотишко.  

      Дружки называли этого казаха не иначе как Иван Иваныч и слушались его во всём. Скорее всего, это была кличка преступного авторитета, уж больно не похоже, что у мусульманина и у его отца русские имена, однако же другого обращения к себе этот человек не допускал.

     Уголовников, боялись не только бичи, но и все остальные рабочие. Хитрые хохлы умудрялись почти не пересекаться с этими людьми в лагере и на полевых выездах. Студенты предпочитали общаться с инженерами и молодыми девчонками - вычислителями. Тем не менее, зекам удавалось и на них перекладывать самую тяжёлую работу.
     
     Рабочие из местных жителей все как один были необщительными, но указания Ивана Иваныча исполняли беспрекословно. Несколько раз они каким-то образом доставляли ему и его дружкам барашка на шашлык, постоянно добывали для него пусть недорогой, но всё же дефицитный в условиях пустыни, азербайджанский чай. Подарили стёганный казахский халат и тюбетейку, в которых он каждый вечер баловал себя чифиром и варёным сахарком, любезно приготовленными для него и его братвы поваром, который не смел отказать им.  

      Женщины отряда избегали какое-либо общение с этими людьми, всё время находясь под опекой инженеров, с которыми бывшие зеки сами старались поменьше общаться.
     
      Как-то вечером, сразу после заката «белого солнца пустыни», уголовный элемент затеял игру в очко* за одним из двух грубо сколоченных столов, вкопанных в землю в общей кухни, освещавшейся тремя тусклыми электрическими лампами. Они ждали шашлык, который им услужливо готовил цыган. За соседним столом, пытаясь не привлекать к себе внимание, притихли двое студентов, что любили подтрунивать над поварёнком. Они по какой-то причине опоздали к общему ужину и были вынуждены харчеваться консервами. Иных членов геологоразведочного отряда рядом не было. От жилых палаток и вагончиков кухню отделял высокий бархан.

      Один из уголовников по кличке Саранча, худой, длинный, несуразно сложенный и вечно агрессивный, был явно пьян. Видимо, ему удалось  стащить из отрядной аптечки пузырёк со спиртом, который он и «принял на грудь». Саранча сел играть в карты и быстро продул своим дружкам ещё не полученную им зарплату. Это его раздосадовало, и он решил выплеснуть на кого-нибудь свою злобу. Для начала он потребовал у студентов деньги в долг. Те испуганно ответили что-то невнятное. Саранча наигранно сделал вид, что его это оскорбило, он схватил одного из парней за грудки и стал трясти, истерично требуя извинений. Хотя молодой человек не был виноват, он испугался и, заикаясь стал просить прощения, пообещав после зарплаты дать в долг не менее десяти рублей. Саранча сразу проиграл и эти виртуальные деньги.

      Уголовники, видя, что их дружок не в состоянии держать себя в руках, поспешили воспользоваться ситуацией и стали его дразнить ехидными