Автобус тронулся, оставив провожающим чёрные клубы выхлопных газов. Я смотрел на родственников, друзей, знакомых тех, кто уезжал. Меня никто не провожал; я этого не хотел. Сидевший рядом со мной парень ловил от своей девушки воздушные поцелуи и прижимал их к сердцу. Девушка бежала за автобусом. У меня навернулась слеза; я попробовал сосредоточиться на удалявшемся автовокзале, но воспоминания поглотили меня…
Мы с Андреем стоим в метро, ожидая Лилю и Олю. У каждого в руках по букету роз: у Андрея ; белых, у меня ; красных. Из двери с надписью «Вхід заборонено» вышла Оля. Они с Андреем поцеловались, и он вручил ей цветы. Оля помахала мне рукой, я кивнул ей в ответ. Минут через пять пришла и моя Лиля. Я преподнёс ей цветы, и она меня поцеловала в знак благодарности, а потом и приветствия. Мы направились к Андрею на чебуреки, и по дороге я купил бутылку лёгкого белого вина.
После вина и чебуреков мы с Лилей устроились на диванчике в одной из комнат. Я сидел, а она положила голову мне на колени, и я гладил её волосы и любовался ею. Потом она показывала мне фотографии, сделанные за вечер, и мы смеялись над смешными и любовались удачными. Я любил Лилю, я это знал и я сказал ей об этом. Я был в кругу самых близких мне людей, и я был счастлив.
Я всмотрелся в окно. Харьков был далеко позади. Плыла дорога, растелились поля, мелькали посадки и маленькие сёла. Фильм было бессмысленно смотреть, ведь я пропустил начало. Почему-то я не мог смотреть или читать что-либо не сначала. Я решил заняться редактированием своего последнего рассказа. Работка выдалась лёгкой и заняла около получаса, вопреки моим ожиданиям. Это меня слегка огорчило.
Ну, вот и остановка в Краснограде. Выпью пива, покурю, и станет легче. Ну что, старик? К этому всё шло. Ты всем пообещал вернуться, но сможешь ли ты сдержать обещание? Выпей, покури; расслабься. Недолго осталось. Что за тоска? Ты меньше суток с ней не виделся, а уже скучаешь. Ты действительно её любишь? Нет. Так что тогда с тобой? Ладно, не будем о плохом. Знаю наверняка, что в этот вечер ты её любил, безумно любил.
Пиво и сигарета помогли. До следующей остановки дотерплю, надеюсь. Снова мелькают посадки, выстроенные в ряд на некотором расстоянии друг от друга, будто построения войск в стратегиях, в которые любил играть. Поля расстилаются на многие километры; прерываются не широкими, но длинными посадками и тихими, будто вымершими, маленькими деревнями. Снова всё расплывается, и картинка реальности сменяется картинкой воспоминаний…
Мы лежим с Лилей на кровати, прижавшись друг к другу. Завтра я должен уезжать в Кривой Рог. Она повернулась ко мне лицом и провела рукой по щеке. В ответ я её поцеловал. «Я тебя люблю!»,; прошептал я ей на ушко. «Я тебя тоже»,; ответила она. Я всматривался в её тёмно карие глаза.
;Что ты там видишь?; Спросила она.
;Ничего.
;А что бы ты хотел увидеть в них, милый?
;Любовь, ласточка моя, любовь ко мне. Ты меня любишь?
;Да, любимый.
;Скажи это.
;Я тебя люблю!
;Я тебя тоже безумно люблю, дорогая!
Я крепко её обнял; она поцеловала меня в шею. Слеза норовила скатиться по щеке. Я встал и сел на край кровати. Она меня обняла.
;В чём дело, милый?; Обеспокоено спросила она. Я повернулся к ней, едва удерживая слезу.
;Прости!
;За что?
;За то, что причинил тебе боль.
;Ты что, умирать собрался?; Шутливо спросила она.
;Нет. А почему ты так решила?; Пытаясь успокоить себя, ответил я.
;Да так. Просто, ты чуть не плачешь.
;Ну что ты, глупенькая. Ты же прекрасно знаешь, что я не умею плакать!
;Да, я знаю, милый…
Прощались мы не долго; я не любил, да и не умел, долго прощаться.
Очередная остановка в Перещепино. Я взял пива и закурил. Холодное пиво приятно раздалось по всему телу. Я посмотрел на солнце, а оно смотрело на меня. Я пустил на встречу жарким лучам дым; солнце начало меня опьянять. В автобусе я заснул. Мне снилось, как я вернулся в Харьков. Меня встретили Лиля, Андрей с Олей, Олег со своей девушкой Алёной, которую он встретил во время моего отсутствия, и я был за него рад, и, вообще, был рад увидеть тех, кого люблю больше жизни. Мы пили вино, которое я привёз из Кривого Рога и смеялись. Нам было хорошо вшестером, и мы поклялись никогда не расставаться. Может, на нас подействовало вино, а, может, мы действительно этого хотели. Но непременно всем хотелось думать, что мы всегда будем вместе. Мы были счастливы…
Я проснулся в Днепропетровске под сильным впечатлением от сна. Мне не хотелось верить, что этого никогда не будет. Я быстрым шагом вышел из автобуса, вошёл в здание автовокзала и направился в туалет. Я заплакал. Слёзы текли по щекам, оставляя осадок на душе. Не легко знать, что через три недели ты умрёшь…
Я пришёл в квартиру отца. Его не было. Я принял душ и пошёл на улицу, купил пиво и сигарет и сел на столике в центре квартала. Тишина и спокойствие. Я любил Кривой Рог и этот квартал. Позвонил отец и сказа, что его не будет сегодня.
Странное это чувство знать, что через три недели ты умрёшь. Интересно, многое поменяется в мире, если меня не станет? Или наоборот, ничего не изменится? Я испытываю страх, но в то же время и уверенность в себе. Уверенность в правильности своих поступков, вернее, в оправданности их совершения, ведь я обречён. Правильно ли то, что я никому не сказал про поход к врачу и его заключении? Наверное, правильно. Хотя, это не имеет никакого значения. А что вообще имеет значение? То, что я не вернусь. Чтобы мне сделать? Как отличиться перед своей кончиной? Чтобы моё имя произносилось устами народа с гордостью, страхом или уважением. Что?
Прошло две недели, а я ничего не сделал. Я не мог решиться на банальные поступки, вроде угона машины, убийства, кражи, изнасилования. Две недели прошли монотонно. С отцом я виделся всего пять или шесть раз. На второй визит он познакомил меня со своей женой. Меня это не сильно удивило, но я был рад за них. Вика, жена отца, мне понравилась. Они ждали пополнения, и я очень хотел, чтобы это был мальчик. Может, хоть он продолжит наш род. В остальные дни, кроме визитов отца, я пил. Пил, как проклятый. Чаще один, а иногда и с моими криворожскими друзьями. Каждый день я общался с Лилей и Андреем по телефону. Мы обсуждали планы на праздники, когда я приеду. Я всё сдерживал себя от рассказа о моём походе к врачу. Каждый вечер и каждую ночь я напивался и плакал. Когда осталось семь дней до смерти, когда наступила последняя неделя моей жизни, я установил обратный отсчёт, семь дней до смерти.
День седьмой. Пятница
Я проснулся в три часа дня. жутко болела голова. Похмелье смертника, хе-хе. Как-то обречённо прозвучало, но, всё-таки, чувство юмора я не утратил. Даже смерть у меня этого не отберёт. Душ привёл меня в чувство. О, похмелье! Самый коварный враг пьяницы. Тебя ожидают, но ты так непредсказуемо. Так воспоём же тебе оду. О, похмелье! О, это чувство сухости и загаженного рта, а в животе бурлят подземные ручьи кишечника. О, похмелье! Да-а-а… Кажется, я схожу с ума. Ну вот, седьмой день. Семь ; моё любимое число. А пятница ; мой любимый день. Сегодня счастливый день.
Странно, но к чувству смерти быстро привыкаешь. Я бы сказал, это дар: краски жизни становятся ярче, и замечаешь детали окружения, на которые раньше не обращал внимания. Начинаешь ценить жизнь и стремиться не пропустить ни единого её кадра.
Утренняя прогулка для меня наступила в пять часов вечера. Большинство идущих мне навстречу людей, уставшие идут после работы. Я всматриваюсь в их лица и, кажется, что я вижу их жизни: то сумбурные, то монотонные, то счастливые, то полные страдания, то бессмысленные, то стремительные. Живите, люди, и цените жизнь! Мне хочется им всем помочь, но как? Деньгами, разговором, шуткой? Я беспомощен не только по отношению к своей жизни, но и к остальным. Хочется закричать: «Люди, очнитесь! Вокруг вас столько прекрасного: ели, несущие на крыльях ветра свой дурманящий аромат хвои, солнце, дарующее нам свет и право жить, цветы пёстрые и пахучие, зелённая трава и ветвистые деревья. Люди! Любите друг друга, как я вас люблю! Дарите тёплые слова своим половинкам и ласкайте их!». Но я молчу. Нет! Хватит молчать! И я говорю это каждому прохожему, заглядывая ему в глаза, а от меня шарахаются, как от прокажённого.
День шестой. Суббота
Я не напился вчера, но спал я крепко и проснулся поздно. Число шесть я не любил. И настроения у меня не было. Я выключил телефон и мобильный, и домашний. Достал трёхлитровую банку вина и включил музыку. Я не хочу никуда выходить. Я хочу напиться и забыться. я помню Харьков. Салтовские улицы вдоль многоэтажных домов с высокими клёнами и каштанами вдоль них. Улицы центра, ведущие всегда к метро. Старые дома со статуями львов или мускулистых мужиков, поддерживающих балконы. Площадь свободы, где гордо стоит, обгаженный голубями, вождь краснознамённых. Парк имени Шевченко, такой огромный. Его одни аллеи ведут к ХАТОБу, где куча малолеток, страдающих стремлением влиться в какое-то неформальное движение. Его ступеньки усыпаны скейтерами и эмочами, а едкий запах мочи и блевотины бьёт в нос. И, всё-таки, здесь романтично. Другая аллея ведёт к каскаду. Величественный каскад. Вода струится вниз по ступенькам к нижнему бассейну, где другие стаи неформальной молодёжи, волающие пьяными ломающимися голосками песни «ГрОба» и «КиШа». А на верхних бассейнах расположились влюблённые парочки, шепчущие друг другу высокие слова о любви. Я помню парк Победы, с его длинными аллеями, где мы часто гуляли с Лилей. Лиля! Чтобы я не говорил, я безумно её люблю. Бедная моя! Я причинил тебе боль, а ты меня простила. И вот, я снова предал тебя. На этот раз я изменил тебе не с алкоголем, а со смертью. Милая, я тебя люблю. Лишь сейчас я понял это. Слишком поздно... Я заплакал, и вместе со слезами вытекали моё спокойствие и сила духа. Я сокрушён. Я чувствовал, что с каждой секундой из меня вытекает жизнь. Мне казалось, что я стремительно старею, но не набираюсь мудрости. Я был отвратителен и жалок…
День пятый. Воскресенье
Проснулся я в девять утра со стаканом в руке. Почему-то, я потянулся к телефону и включил его. Телефон сразу зазвонил. Отец сказал, что они приедут сегодня в два часа дня. Я вспомнил, что последний их визит мы договорились посидеть в воскресенье по поводу какого-то церковного праздника. Я оперативно принял душ, оделся и помчался в магазин. Скупившись, я принялся готовить свою фирменную пасту и салат. Вчерашний день выпал из памяти.
Они пришли, и я был рад их приходу. Мы с отцом выпили вина, а Вика пила сок. Мне всё время хотелось назвать её мамой, но я не осмеливался. Мы смотрели их свадьбу на DVD и смеялись. Я всплакнул, но это было от счастья. Мы разговаривали, шутили, смеялись. Отец и Вика расхваливали мои блюда. Я смущался, и мы опять смеялись. Я был счастлив и чувствовал себя в тёплом семейном кругу. Я их проводил, и мне стало одиноко. Я позвонил Лиле:
;Привет, киса.
;Здравствуй. Почему вчера не позвонил?; В её голосе чувствовалась обида.
;Прости меня, пожалуйста. Я вчера сильно устал. Как у тебя дела?
;Нормально. А у тебя как?
;Тоже ничего. Милая, я что-то спать хочу.
;А, ну иди спать. Спокойной ночи.; Опять в её голосе прозвучала та же нота
