ради наживы! Как можно, всю сознательную жизнь бороться против веры в Бога, и в одночасье стать верующим? Пусть находят думы, и сердце сдавливают клещи в предчувствии скорого ухода. Но куда? В чистилище, придуманное для устрашения паствы, священниками? Сами они всегда следуют библейским заповедям? Кто чаще властьдержащих, нарушает ими же написанное? Или чтобы оказаться в раю достаточно говорить другим о Боге? Самому можно грешить? Можно откупиться, дать взятку на реставрацию храма, как они часто делают в своей земной жизни, давая другим, совершая нужные сделки, обирая свой народ? Мало одних слов, если твоя жизнь идет не по заповедям. Если ложь и корысть главное, что ценишь в своей жизни. Только сильнее сдавливают душу клещи, и все чаще думаешь, что будет там? Ночь? Пустота? Тебя закидают землей смешанной с глиной, и только холмик будет напоминать о том, что ты жил? Или душа проснется разбуженная стуком по крышке гроба и предстанет перед судом? Что сделал ты Семен Павлович Нечаев в своей жизни? Что заслужил, кроме боевых орденов, полученных по указу спустя полвека после войны? Почему все чаще эти мысли будоражат покрытую толстым панцирем душу? Слезы невольно сбегают по паутинкам морщин возле глаз…
- Нет, Семен Павлович – Бог есть!
Бог в тебе! Бог твоя совесть! То, что ты сумел скрыть от других, но не сможешь забыть, вычеркнуть из сердца. Бог сдавливает горло! Бог не дает заснуть по ночам! Бог знает все, что знаешь только ты. Поэтому душу сдавливают клещи, зная, что все равно за содеянное придется платить.
* * *
Вечером, во время объезда села, немецкий патруль, нашел в овраге летчика. Кто он этот молодой парень, попросивший у Семена хлеба? Его сразу увезли в штаб немецкой дивизии в Касторное. Нечаев не знал даже его имени, и как сложилась его судьба? Через три дня на сеновал, где работал Семен, пришел полицай Митроша Паршин и сообщил: «Его вызывает оберштурмфюрер Шейн».
- Что ты натворил Сень?- допытывался по дороге к школе Паршин.- Может, узнали о твоем бригадирстве в колхозе?
- Причем здесь бригадирство - сухими от волнения губами проговорил Нечаев. В груди похолодело в предчувствии чего-то нехорошего.
- Все его боятся, Шейна – по секрету, как бывшему однокласснику тихо прошептал Митроша – даже комендант герр майор. Хитрый он, лезет в душу, хочет добрым казаться. Но по сущности он настоящий волк. Все его боятся, даже немцы – шепотом повторил Митроша, уже подходя к штабу.
Оберштурмфюрер Шейн Отто Львович, среднего роста с типичными славянскими чертами лица. Молодой, подтянутый, в новеньком черном мундире с блестящими рунами на правой петлице. Видимо он, только недавно получил повышение в чине и вся форма на нем словно с манекена в областном магазине: чистая, наглаженная.
- Присаживайтесь Семен Павлович – любезно указал на свободный стул офицер. Вот, вы какой красный бригадир – речь чистая, даже без акцента, как у переводчика Василия, часто зачитывавшего жителям Борщево приказы немецкого командования.
- Какой? – сдавленным от волнения и нахлынувшей робости голосом спросил Нечаев.
- Нет ничего. Я о своем. - ушел от ответа Шейн. – Семен Павлович, я честный прямой человек, хотя знаю: про меня ходят слухи, будто я исчадие ада. Я солдат Рейха. Идет война, и как все немецкие солдаты, я привык хорошо делать свою работу.
Нечаев, молча, опустил голову, смотрел на некрашеные доски на полу. Шляпка одного гвоздя торчала выше других.
- Я знаю Семен Павлович вы из зажиточной, по русским сельским меркам семьи. Все нажито трудом ваших предков. Ваш дед держал мельницу, которую в семнадцатом году отняли большевики, и потом разрушили. Вы помните деда, тоже кстати Семена?
Семен сглотнул без слюны пересохшим ртом.
- Смутно. Он умер, мне и пяти лет не было.
- Вот видите в этом наше сходство. Я смутно помню, как нас коммунисты выгнали из России. Мне было три года, мой отец полковник Российской армии, и дед был офицером – убит турками. Они служили России. Заметьте Семен Павлович – России! Цари менялись, а Россия оставалась.
- К чему ведет слащавые речи, холеный немец – мелькнуло в голове Нечаева. И он, осмелившись, прямо спросил: - « Господин офицер, вы вербуете меня в полицаи?».
Шейн искренне весело рассмеялся.
- Ради бога Семен Павлович, этого добра у нас хватает. В очередь идет молодежь, чтобы иметь пропуск свободного передвижения. Мне даже жаль их.
Нечаев вопросительно посмотрел на офицера, их глаза встретились.
- Почему? Для русских они навсегда останутся предателями, а мы понимаем, что для спасения своей шкуры они и нас предадут при первой возможности. Нам нужны умные люди как вы Семен Павлович.
Офицер подошел к открытому окну, присел на подоконник, достал сигарету из блестящего портсигара, жестом предложил Семену, тот отрицательно покачал головой.
- Я не курю…
Пару минут сидели в тишине. Шейн неторопливо курил, глядя в окно. Нечаев рассматривал торчавший из пола гвоздь.
- Тогда зачем я вам? – первым нарушил тишину Семен.
Оберштурмфюрер встал, прошел по кабинету, скрипя новыми хромовыми сапогами.
- Вы будете работать, как работали, хорошие организаторы – бригадиры нам тоже нужны. И с женщинами вы легко находите общий язык, - офицер лукаво улыбнулся. - Для женщин внешность руководителя очень важный аргумент. Вы молодой, симпатичный. Смотрите, слушайте, запоминайте, раз в месяц я или мой заместитель унтерштурмфюрер Сергиенко будем встречаться с вами для бесед. Вот и все.
- Нечаев облегченно вздохнул : « И всего – то»!
- Мы сейчас подпишем бумагу. У немцев порядок во всем – пояснил Шейн, увидев, что от его слов Семен снова заволновался. - Что вы признаете власть германской армии, и согласны работать. Вы же сейчас работаете на вермахт?
- Да работаю – согласился Нечаев.
- Вот, пожалуйста – офицер достал из черной папки лист бумаги с немецким гербом « орлом вверху». Семен прочитал : « Я Нечаев Семен Павлович 1924 года рождения признаю …» Ничего особенного – признаю власть, согласен работать. Нечаев поколебался.
- Что вас смущает Семен Павлович? Шейн снова улыбнулся.- Мы даже не требуем сдавать большевиков. Хотя знаем Захар Никулин, ваш бывший председатель – коммунист. Пусть живет. Пока. …
Семен Быстро подписал бумагу, и положил ручку на стол.
Глава 6.
Три года назад, в самом конце зимы, война неожиданно снова напомнила о себе, заставила дрогнуть сердце под толстым панцирем времени. В то утро Семен привез жену с больницы после ампутации левой ноги. Антонина разменяла восьмой десяток, прыгала, словно цапля на костылях. Дочь с зятем только уехали, когда во дворе громко залаял Пират, своим могучим басом. Семен выглянул в окно: какие-то дети, видимо школьники. Пионеров давно нет, но преподаватели пытались сохранить все хорошее, что было в детских организациях при коммунистах. Создали в школе клуб « Поиск», чтобы изучить историю родного края. Трое незнакомых пацанов лет по 12 – 13, самый высокий, видимо старший звена, громко поздоровался.
- Здравствуйте Семен Павлович – мы из клуба « Поиск».
- Здравствуйте. Что ищете на моем дворе? – улыбнулся хозяин, но в дом не пригласил.
- Семен Павлович, в период оккупации Борщево немцами, снова на правах старшего, четким голосом заговорил высокий, кто – то из местных жителей выдал немцам летчика с подбитого над Землянском самолета. Словно железным прутом кольнуло в груди, на мгновенье Нечаев даже не стал слышать звонкий голос следопыта.
- И что? – зло спросил Семен.- Кто вас ко мне прислал?
- Мы спрашивали мою бабушку, Марию Павловну Белоусову, она сказала: «Ей было всего три года летом сорок второго», и посоветовала обратиться к вам – пояснил мальчик в серой вязаной шапочке и куртке « Аляска».
Семен Павлович посмотрел колючими злыми глазами на пацанов, улыбнулся одними губами.
- Кто вам сказал, что предали местные жители летчика?
- Иван Никитович, наш директор школы, он историю преподает, -скороговоркой доложил высокий.
- Дурак, он ваш директор. Почему летчика выдали? Какая мода пошла, искать предателей через семьдесят лет! Теперь одни предатели у власти, а раньше другие ценности были у народа! Верили в светлое будущее – коммунизм! Без раздутой рекламы, верили искренне всем сердцем. У нас на все Борщево семь полицаев было. Так пацаны записались, чтобы до девок ходить «иметь пропуск свободного передвижения». И зла вроде не делали никому, но жизнь свою сломали. После войны по десятке отсидели за тот пропуск. Задержал немецкий патруль при обходе села летчика, так нам староста объявил утром перед разводом на работу.
Семен достал из кармана ватника пачку сигарет.
- Семен Павлович, вы говорите - всего семь полицаев было, но все население Борщево работало на хозяйственных работах, этим помогали немецкой армии.
Семен даже не понял, кто из тройки сказал это. Кровь ударила в лицо, ярость захлестнула сознание. Еще никто, никогда не упрекал его в этом за его долгую жизнь.
- Вон! Вон отсюда! – прорычал Нечаев. Ты меня, орденоносца в измене упрекаешь? Ты стоял под дулом автомата? Ты смотрел смерти в лицо? Щенок!
« Поисковиков» будто ветром сдуло с широкого ухоженного двора Нечаева. Семен Павлович еще долго громко ругался, не стесняясь в выражениях, сотрясая кулаком февральский морозный воздух, ему хриплым басом вторил Пират, громыхая железной цепью.
* * *
Почти месяц не видел Семен Ганю. Женщина словно стала избегать его, да и работы много. Весь день в поле, на сенокосе, на уборке. В начале октября пошли дожди. Ганя сама пришла к дому Нечаевых, через младшую сестру вызвала Семена.
- Сенечка, родной мой. – Женщина крепко прижалась к груди, горячие губы не давали говорить. - Мой ты! Мой! Хочу только тебя… Всегда хочу…
- Что не приходила? Люди говорят с немцами кружишься… Ты про летчика сказала?...
- Врут твои люди. Никто мне не нужен. И летчика патруль случайно нашел, он выполз из кустов и потерял сознание. Давай уедем Сеня.
- Куда? Зима на носу – Семен безвольно опустил руки. Отдаваясь безудержным ласкам молодой женщины.
- Шейн говорит в Сталинграде бои, не сегодня, завтра займут они город, и дорога до Урала будет открыта. Войне конец. Жить хочется Сеня. Просто жить… Детей рожать, мужа любить – Ганя тяжело вздохнула – Уедем в Ростов. Сколько лет эта война будет? Я достану документ…. Поедешь?
В темноте осеннего вечера глаза Гани горели голубым огнем. Она дрожала словно от холода.
- Я не знаю…- честно признался Нечаев. Кому мы там нужны?
- А нам кто нужен? Город большой, будем жить как муж и жена. Я тебе ребеночка рожу – сына. Какая нам разница на кого работать.
- Скажешь тоже. Семен даже оттолкнул от груди молодую женщину. --Немцы враги – уверенно опроверг мнение женщины Семен. Может в душе он, соглашаясь с ней, но даже себе боялся признаться в этом.
- Одна жизнь Сеня. И такая короткая. Сейчас цена ей копейка. Живут люди и в оккупации, и по - своему счастливы. Что надо человеку для счастья? Может, охладел ты ко мне? Мой, только мой…- без устали шептали жаркие губы.
Решили отложить поездку до весны, когда прояснится обстановка под Сталинградом. Да и дорога летом легче и осваиваться проще на новом месте.
* * *
Оберштурмфюрера Шейна неожиданно перевели под Сталинград с повышением, его заместитель
