оптимистичнее…
- Насколько я знаю, у местных серьезные терки с КИЮИ, - заметил Брусничкин. – А это означает, что в случае чего они автоматически оказываются на нашей стороне.
Решетников скептически на него глянул.
- Эти зеленомордые всегда только на своей собственной стороне, - заметил он. – Ты хочешь в этом убедиться на собственной шкуре?..
Брусничкин пожал плечами.
- Не замечал за тобой раньше склонности к паникерству, ехидно отозвался он. – Просиживание штанов в комиссии МПФ тебя совсем испортило, - он с удовольствием поглядел, как вытянулось лицо собеседника.
- Дурак и солдафон, - махнул рукой тот, укладываясь на койку. – Радуйся, можешь считать, что пока последнее слово осталось за тобой.
- Пока? – Брусничкин насмешливо хмыкнул. – Собираешься еще высказаться, но позже?
- Следующее слово за заларийцами. Поверь, они твоего мнения спрашивать не станут, - пообещал Решетников.
** ***
Жестокий удар сопровождался чудовищным скрежетом. Два генерала великой космической державы под названием Россия, скатившись с коек, сталкиваются как бильярдные шары посередине каюты.
- Ч-черт!.. Это еще что такое?!! – ошарашено трясет головой Брусничкин.
- Чтоб вы сдохли! – шипит Решетников и заползает обратно на койку.
Брусничкин решительно встает и направляется к двери с явным намерением выяснить, что за безобразие творится посреди ночи, однако его ждет сюрприз. Решетников флегматично наблюдает с койки, как он безуспешно трясет ручку двери и матерится. Его разбирает невольный хохот, но он старательно сдерживается, понимая, что Брусничкин сейчас в бешенстве и его лучше не злить еще больше.
** ***
…Хрясь!!!..
- Тишина, чтоб ее…
- Не маячь.
- Какого… хрена!!! Так тихо?!!!
- Что ты бесишься? Мы плывем. – спустя некоторое время. – Не мельтеши. Сядь.
- Я не могу сидеть!!!..
- Тогда убей себя об стенку.
- А чем, по-твоему, я сейчас занимаюсь? – злобно шипит Брусничкин, продолжая колошматить дверь.
- Ты не интеграл. Ты дятел. Только ничего из этой деревяшки ты не выдолбишь.
Снова смачный хряск по двери.
- А жрать уже хочется, - Решетников апатично таращится в потолок. – Слышь, дятел, ты как червячка в дереве наколупаешь, поделись с товарищем…
- Лучше б помог, - пыхтит Брусничкин, пиная дверь.
- Не поможет. Эта дверка рассчитана на удары посильней, чем наши пинки. Вот динамит мог бы помочь.
- И что делать? – Брусничкин обессилено падает на койку.
- Надеяться, что нас не забудут покормить. Ты вот лучше скажи, что ты делать собирался, если б дверь-таки вышиб?..
В тесной каюте повисает молчание.
- Какого черта они нас заперли? – Решетников пожимает плечами. - Как думаешь, что это было ночью?
- Похоже на подводный взрыв…
- Но это же невозможно! Установка подводных мин? Я уже не спрашиваю, кто мог это сделать, но КАК?!.. С этим постоянным штормом все мины должно было повыбрасывать на берег. А крепить их ко дну – слишком большая глубина.
- Мы когда на Лоссе четвертую особую акваторию патрулировали, помнишь, может, - это когда местные бунт учинили, - вот там под нашим катером тоже как-то мина рванула. Не слабо так рванула – кроме меня еще только четверо выплыли… А тоже ведь, казалось бы, никакие подводные работы там по определению невозможны.
- Подводная мина в четвертой особой на Лоссе? – недоверчиво переспросил Брусничкин. – Там же такое течение, что любую мину должно унести черт-те куда сразу после установки. И глубина под две тысячи метров.
- А вот местные исхитрились. Они ведь не одну сотню лет рядом со своим океаном живут, изучили все особенности.
- Ну и как они это сделали?..
- А ты хочешь, чтоб как в решебнике – сразу ответ? Не выяснили, - Брусничкин разочарованно вздохнул. – И здесь местные поработали.
- Зачем им это? Минировать собственную акваторию, взрывать свои корабли со своими же людьми…
- Ну… Они, видимо, тоже договориться между собой не могут. Возьми хоть нашу плавучую тарелку. Ее госпожа Кибиби отправляет с целью доставить людей КИЮИ в Джагой. Мы, группа МПФ, попадаем сюда с приказом досточтимого Айко, и это явный сюрприз для уже находящихся на борту. А буквально за пару минут до отплытия старшая дочь императора лично препровождает сюда все три полка императорской гвардии во главе с самим Хамиди-младшим, причем последний явно против. Вот тебе и «своя политика» в «своей акватории».
Брусничкин промолчал.
Корабль продолжал плыть. Про запертых в каютах никто не вспоминал. Во всяком случае, ничто на это не указывало.
** ***
То, что Асаби выбрала не самое удачное время для отлета на орбитальную станцию, она заподозрила не сразу.
По космодрому рыскали люди в военной форме КИЮИ. Все вновь прибывшие с планеты Залар подвергались длительной и нудной процедуре проверки.
Неужели всем нашим людям каждый день приходится проходить через это? – с горечью подумалось Асаби. – До чего же унизительно!.. – девушка как-то позабыла, что еще несколько лет назад император Залара был первым, кто категорически возражал против возможности заларийским гражданам покидать свою родину.
Принцесса мельком удивилась, как у этих людей хватает времени на тотальную проверку каждого. Впрочем, решила она, это их проблемы.
О том, что это еще и ее проблема, она в первый раз задумалась, когда после нескольких часов, проведенных в зоне таможенного, а затем – эпидемического контроля и на пункте регистрации, она вместе с еще несколькими десятками приехавших оказалась в так называемой «карантинной зоне», похожей на что-то среднее между чересчур вместительной тюремной камерой и залом ожидания.
Ни Асаби, ни кто-либо из только что покинувших планету заларийцев не знали и не могли знать, что Патрик Ли, после того, как его люди проворонили Эрлику Малик, задался целью перевернуть все на станции вверх дном. До определенного момента ничто не мешало ему в осуществлении этой затеи. Начинающему карьеристу в голову не приходило, что он встретит преграду своим действиям в лице главного врача госпиталя станции.
** ***
Доктор Мейсон сорок лет назад дал клятву Гиппократа, и по сию пору свято следовал ей. Он не только, служа в Красном Кресте, помогал каждому, кто в этом нуждался, презирая материальную плату за свой труд; не только не допускал никаких действий, могущих повредить кому-либо; но он так же делал все от него зависящее, чтобы не позволить кому бы то ни было повредить своим пациентам.
Появление вооруженных людей в палате самого трудного его на данный момент пациента вывело врача из себя. Их вторжение само по себе было непозволительным. Однако заявление Патрика Ли, что военные останутся в палате до тех пор, пока не будет схвачена мать мальчика, привело Мейсона в ярость. И это не говоря уже о людях, которые были вынуждены ждать непонятно чего в «зонах карантина», хотя многие из них наверняка нуждались в срочной медицинской помощи!
Мейсон пользовался на станции непререкаемым авторитетом, в том числе среди руководства. Положить конец действиям людей КИЮИ он считал жизненно необходимым. И он без колебаний пустил в ход свои связи.
Мейсону в страшдном сне не могло присниться, что его обращение к руководству станции повлечет за собой открытое вооруженное столкновение солдат МПФ из внутреннего охранения с силовиками КИЮИ. Тем более он не мог предположить, что в этот конфликт окажутся втянуты так некстати прибывшие на станцию имперцы.
