Копоть

До звезды по имени Солнце 145 миллионов километров, а оно все же самый лучший будильник, причем не только для человека, но для всей природы. Уже высоко поднявшееся светило озаряло слегка розоватые оштукатуренные стены старой княжеской усадьбы, ставшей ныне здравницей. Над цветочными клумбами начинали свою ежедневную кропотливую работу пчелы, вдалеке жужжала газонокосилка. Куда-то направлялись девушки с пластиковыми ведрами и садовыми инструментами. И в вышине пел свою песню жаворонок, радуясь наступившему утру. Начинался новый день, полный процедур, неспешных прогулок, степенных трапез и прочих непременных атрибутов отдыха в санатории. Тут был невероятный процент пожилых обитателей и не менее невероятное количество различных мероприятий, призванных этих обитателей оздоровить. Порядка двухсот человек отдыхающих, из которых человек десять сидят в номерах или в изоляционном блоке. Около полтораста человек  персонала. Около здания усадьбы раскинулся парк, есть речка, где-то за оградой деревенька. Тихое, сонное место.
Самый древний будильник поднял Макса в половину шестого. Сквозь светло-желтые льняные занавески на окне пробивался рассеянный свет, а из щели между ними коварные лучи падали прямо на лицо. Двадцатилетнему парню в такую рань вставать совсем не в кайф, но сон не шел. До завтрака было свободные три часа, не обремененные необходимостью помогать деду, жившему в соседнем номере. Или палате, как их тут называют, но это совсем по - больничному. Можно было прогуляться.
Выйдя из корпуса, Максим сладко потянулся, любуясь проснувшимся уже парком, в котором пели птицы под сенью древних деревьев. Да, место тут с историей… Фронтон здания украшала пышная лепнина, коринфские колонны подпирали выступающую часть крыши. С двух сторон лестницы на постаментах стояли статуи греческих богов: Афродиты, Диониса, Зевса, Плутона. Множество вазонов с цветами, два фонтана – все эти детали создавали атмосферу изысканности, причастности к высшему сословию России девятнадцатого века. И хотя Макс всем с гордостью сообщал, что он либерал и во всем поддерживает Владимира Вольфовича, в душе ему не чуждо было стремление хоть чуть-чуть приобщиться к чему-нибудь помпезному и княжескому, вроде этого поместья.
Краем глаза Максим уловил движение справа, у стены здания. Похоже, что какую-то пленку вздуло порывом ветра, а потом она опала обратно, в полуподвальный этаж. Ветерок был совсем слабый, вроде и не должно бы так сдувать даже что-то легкое. Видимо, это снизу сквозняком пакость какую-то выдуло, а потом втянуло обратно.  Подумав о том, как такая незначительная деталь может опошлить всю красоту безоблачного летнего утра, наш новый знакомый отправился на пробежку километров на пять в один конец.  Парк простирался довольно далеко, были в нем и совсем дикие участки. Славились эти места тем, что там водились в изобилии благородные олени, косули и не очень благородные кабаны. Широколиственный лес с дубами-великанами стоял стеной, давая приют этим животным. Минуя лес и не обращая особого внимания на пасущееся на опушке семейство оленей, он добежал до дальних ворот. Возле них в крохотной серой будке скучал пожилой охранник, поражавший воображение оранжево-желтыми кустистыми усами, занимающими большую часть его лица. Убранство в небольшом помещении было крайне простым – стол, стул да крюк для одежды на стене. На столе лежала завернутая в коричневую бумагу книга, парочка дохлых мух и консервная банка, полная окурков. Единственное окно было заляпано потеками светло-синей краски. Возникало ощущение, что красили не глядя и очень размашисто. Максим с охранником, обменявшись приветствиями, пришли к соглашению – Макс может сбегать в деревню и вернуться обратно, но при этом должен захватить старику завтрак из дома. Аркадий Петрович жил в этой деревне в крайней «избушке», старуха его уже встала, она корову доит по утрам. Как раз и молочка попьет – полезно для растущего организма. «Куда мне еще расти», - мрачно усмехнулся парень и вышел за ворота, местами еще покрытые лохмотьями зеленой краски, но в целом ржавые и неприглядные.
Деревня начиналась метрах в трехстах от ворот, нужный дом был самым ближним. По дороге Макс размышлял:  «Странноватое тут все-таки место. Может быть, дело в расстоянии от столицы? Хотя… Нет, даже расстояние не может столь изменить привычки человека. Почему пожилой человек сидит всю ночь в будке, читая поваренную книгу в подозрительной обложке из оберточной бумаги? Почему не поют петухи в деревне? Почему каждое утро газон под окнами примят, будто там устраивали танцы? Непонятно. Ну по крайней мере про петухов я смогу сейчас спросить». Две колеи с высокой травой между ними провели его мимо небольшого заросшего ряской пруда, рядом с которым грозно щетинились колючками заросли дикой розы, неимоверно пыльные и сухие. С другой стороны дороги медленно гнил коровник, поражающий воображение солидной вывеской «Частная собственность». Максим внимательно смотрел по сторонам – контраст с санаторской территорией был разительным, будто разделяли их теперь не сотни метров, а многие километры безлюдья. Потихоньку вышел он к крайнему дому, стоящему на пригорке возле пруда. Около ветхого строения копошилась невысокая сгорбленная фигурка. Вот и хозяйка дома, одетая в длинную темно-синюю юбку, местами прожженную, и синюю же куртку, покрытую бурыми пятнами. На голове был повязан цветастый платок, практически скрывающий пряди желтоватых, но чистых на вид волос. Общее впечатление сразу не складывалось – общая неопрятность одежды не сочеталась с чистыми волосами, неожиданно живыми глазами и почти полным комплектом желтоватых и неровных, но явно собственных зубов. Она собирала черную смородину с куста, росшего возле крыльца маленького деревянного дома с резными ставнями на окнах и небольшим флюгером в форме барана на коньке крыши. Под вопросительным взглядом Максим прошел через полуоткрытую калитку и подошел к крыльцу и хозяйке:
- Доброе утро! Меня Аркадий Петрович к вам направил, просил завтрак ему передать и молоком меня напоить. Он на дежурстве пока что, но говорит что скоро его напарник сменит. Вы извините, что я вас от дела отрываю.
- Доброе, внучек, доброе. Ничего страшного – кусты эти никуда не убегут. Молочка ты себе сам возьми – кувшин в сенях стоит. А с завтраком обожди пять минуток, не успела я еще его собрать.
- Хорошо, спасибо вам, - улыбнулся Максим, вежливо придерживая дверь дома.
В сенях было душновато, угнетающе давили серые стены, верхний слой древесины на которых отшелушивался и походил на струпья. На полке стояли запыленные кастрюли, на крючке висела на радость моли изрядно потертая шуба из овечьей шерсти. Вместе все наводило на мысль, что люди здесь не живут, а обитают. Но молоко оказалось очень вкусным, треть кувшина опустела минут за пять. Не успел Максим решиться выпить еще чуть-чуть, как хозяйка вернулась с завтраком, завернутым в замасленную бумагу вроде той, в которой у Аркадия Петровича книга была. Универсальный оберточный материал, ничего не скажешь. А когда эта бумага совсем придет в негодность, они растопят ею печь. Советский период стал эпохой дефицита всего и научил народ каждую мелочь выжимать до конца, извлекать из нее все полезное. В людях постарше это еще не умерло, особенно в сельской местности и среди заядлых дачников. Только сейчас горожане, да и то не все, потихоньку освобождаются от этого стремления. Хотя на фоне общемировой тенденции к переработке ресурсов это выглядит немного несвоевременно. Ведь интересно получается – во всем мире такие призывы не выкидывать пакеты и использовать их по многу раз, дабы не загрязнять окружающую среду. А в России это делают из-за бедности, стирая пакеты и ругаясь, когда выкидывают по недомыслию древний журнал. Необычная у нас страна. Макс так глубоко увлекся этой темой, что вздрогнул при словах недовольно поглядывающей на него старушки:
- Вот, внучек. Ты не думай так шибко, ведь и в пруд свалиться по рассеянности можешь. Иди, а то и завтрак у тебя скоро, и мне дела нужно делать. И передай старику моему, пусть поскорее возвращается. Подсобить мне нужно, печь совсем забилась.
- Передам обязательно. И можно вам вопрос задать? Я обратил внимание, у вас в деревне петухов совсем нет. Почему? Мне казалось, в каждой деревне в России кур держат. А вообще тут у вас прям затишье какое-то – я только вас и видел. Остальные-то жители что, скотину не держат?
- Так этот, птичий грипп ведь! Как тут птицу держать – боязно, болеть то не хочется. Вот и решили от греха подальше всех кур да петухов поубивать да собакам скормить. Теперь вот и собак у нас нету… А другие селяне попозже чуток встают, это у нас буренка капризная. У них понеприхотливей скотина будет. Ну ты заходи к нам еще, рады будем.   -  глаза у старушки блеснули.
- Странно, вроде собаки от птичьего гриппа умирать не должны. Ну да Бог с ними. Побегу я обратно, а то действительно на завтрак опоздаю, дед ругаться будет. Если буду еще по утрам бегать, зайду обязательно!
- С Богом, внучек. Заходи, молочко тебе всегда найдется.
- Спасибо большое. До свидания!
По пути обратно Максим забросил пакет с завтраком в будку охранника и, лишь махнув рукой на многословную благодарность, припустил на завтрак. Обратная дорога заняла меньше времени – голод подгонял его. Молоко только раздразнило вредного червяка, просыпающегося обычно немножко позже своего хозяина. Вот красоты природы и перестали интересовать столь жаждущего пищи Макса.
За завтраком Макс пообщался с дедом, рассказал об утренних своих похождениях. Но делиться сомнениями по поводу местных странностей не стал, не привык обсуждать со старшими свои раздумья. Мужественно расправившись с овсянкой и парочкой котлет, Максим покинул столовую, оставив дедушку за беседой с соседом по столику. Поскольку процедур у него практически не было, пока лечить было нечего, он пошел гулять по парку. В одиночестве, компании пока что не наблюдалось. Пошел на речку – там был небольшой песчаный пляж, на дереве рядом висела тарзанка. Но основательно искупаться и попрыгать в речку не удалось, его изгнала большая сплоченная компания бабусь весьма почтенного возраста в открытых купальниках. Не выдержав сего зрелища, парень ретировался в лес. Получасовые блуждания по тропинкам привели его на очень милую полянку с кустами дикой малины. Тут, правда, нельзя было забывать о возможности вторжения местной живности. Но все обошлось. По пути к корпусу Максим подвергся нападению со стороны белки, швырнувшей в него вышелушенную шишку. Завязалась перестрелка, но шустрый древесный зверек оказался куда более сведущем в вопросе ведения боя в лесу и Максу пришлось с позором ретироваться.   День был замечательно солнечный, легкий ветерок и кучевые облака облегчали жару. Сидеть в помещении он вовсе не стремился, поэтому шел медленно, рассматривая травы и деревья. Вокруг росли дубы, сосны, березы, тополи, каштаны и ясени – князь хотел собрать множество древесных пород у себя в поместье. Некоторые деревья так и манили к себе, зазывали залезть. Но светлые брюки, как правило, даже самых заядлых