Кофейня

Есть в Венеции особенная кофейня, которая скрывается за неприметной дверью из вишневого дерева, украшенной необычной старинной резьбой, какую редко встретишь в наше время.
Сразу за дверью начинается небольшая лестница, спускающаяся полукружьем в первый зал, где  приглушенный фиолетовый свет, и окошки задрапированы фиалкового цвета шторами, а каждый столик стоит на небольшом подъеме, состоящем из пары подсвеченных ступенек. Вся эта атмосфера придает интерьеру дух необычности и изящества.
Как ни странно, но обладая весьма нетипичным для кофейни дизайном, именно этот зал лучше всего подходит для обеденных перерывов и деловых ужинов.
В конце зала есть винтовая узорчатая лестница, ведущая в зал на втором этаже.
Этот зал больше похож на чайную. Его цвет светло-бежевый, почти чайный. Низкие, но в тоже время широкие столы, диваны, обтянутые светлой кожей, приглушенная мягкая музыка... Сюда приходят влюбленные парочки и статные леди, а иногда заглядывают семьи с повзрослевшими детьми.
***

За окнами была тихая чудесная ночь. На небосводе таинственно мерцали звезды, тихо плескалась вода в каналах. Но в одночасье все изменилось – на ночную Венецию обрушилась стена дождя, и он своим потоком принес собой долгожданную упоительную прохладу. Напились влаги листья деревьев, прибилась к земле пыль. Но всему приходит конец, и дождливая прохлада была недолгой. Она продлилась всего минуту и затихла, поблескивая в воздухе запоздалыми капельками.
Я сняла очки и протерла уставшие от монитора глаза. Не каждый день приходится писать рецензии на столь бездарное произведение. Наконец, отправив готовый текст редактору, я выключила компьютер и ушла спать…
***
Офисные часы пробили пять раз, извещая всех сотрудников издательства о конце рабочего дня. Прошло буквально несколько минут, и редакторская опустела. Я сохранила документ, который правила, и достала из ящика стола маску, выполненную на заказ – белый и лиловый бархат, серебряная краска, перо, удерживаемое крупной перламутровой жемчужиной в оправе – мастер очень старался, подбирая ее. Пора и мне повеселиться!

Когда я спустилась, праздник уже начался. Мимо меня сновали наряженные венецианцы и гости в масках, что представляло собой завораживающее и немного пугающее зрелище.  
Смешавшись с толпой туристов, я поспешила к площади Сан-Марко, где и должна была разыгрываться сейчас комедия Дель Арте.
***
Представление было в самом разгаре, когда город накрыла дождевая туча. Маски быстро разбежались, ища укрытие в различных кафе и магазинах – дождевая вода губительна для подобного великолепия ручной работы.
Пришлось искать укрытие и мне. Зонт я не взяла, а до дома было далеко, поэтому  мой выбор пал на ранее не замеченную кофейню.
Невольно залюбовавшись изысканным узором на вишневом дереве, я прошла внутрь. Позволив улыбчивому официанту в костюме Арлекина проводить меня на второй этаж, где еще оставались свободные столики, я заозиралась по сторонам: зал в фиолетовых тонах, столики, стоящие на возвышениях, барная стойка и сцена с роялем – все это ухитрялось сочетаться, да так правильно, словно это были кусочки одного паззла. Оставалось только позавидовать смелости неизвестного дизайнера.
За официантом-Арлекином я поднялась на второй этаж, изумившись разительной непохожести залов. Бежевый, салатовый и белый цвета составляли основу здешнего интерьера. Массивные дубовые столы соседствовали с бежевыми диванами и креслами. Узорчатые перила в одном стиле с лестницей визуально отделяли фиалковую темноту нижнего зала от нежно-белого света верхнего.
Я выбрала столик возле перил и, заказав чашку черного кофе с вишней в шоколаде, в ожидании заказа принялась наблюдать за темным залом.
***
Хлоп! Дверь кофейни распахнулась, являя залу Мечтательницу. Золотые волосы, подсвеченные закатным солнцем, были сколоты на затылке. Фиолетовая папка подмышкой, светлый джинсовый костюмчик – вроде бы ничего необычного, Ее нельзя было назвать красивой в полном понимании этого слова, но, тем не менее, она обладала неким шармом, своеобразной харизмой, которая так и приковывала к ней взгляд.
Беглый взгляд Мечтательницы скользит по залу, и, заметив сидящую в одиночестве фигуру, она  решительно идет к ней. Дверь моментально захлопывается, и кофейня опять  погружается в сиреневый полумрак.
Муз едва успевает поднять чашку, как тут же на ее место падают исписанные кривым творческим почерком листы. Несколько  слетает со стола, и приходится за ними нагибаться.
- Читай! – Мечтательница осмотрелась в поисках официанта. Удивленный Муз углубился в чтение.
***
В комнате царили неприятный полумрак и холод, и лишь тонкий луч утреннего солнца пробивался сквозь неплотно задернутые занавески. Он  пробежался до небольшого зеркальца и, отразившись, поспешил обратно, но замер на старинном рояле.  Этот древний, поистине волшебный инструмент передавался в семействе Кристофорри по наследству вот уже  около 200 лет. Род был достаточно древний, но за годы войны лишился более половины своего состояния, но не утратил своего мастерства. Представители рода создавали рояли необычайной звучности, на которых позже играли многие принцессы и другие леди из высшего общества.
Селиус Кристофорри, последний представитель древнейшего рода, крепко спал, устроив голову на листах, лежащих в беспорядке на крышке инструмента. Синяя атласная лента почти соскользнула со смоляно-черных волос, и несколько длинных прядей уже лежали на лице музыканта.
***
Когда Муз поднял глаза от рассказа, девчонка уже вовсю смаковала кофе, забавно щурясь от удовольствия.
- Ну как?
- Стиль, как всегда, хорош, а сюжет опять мне придумывать?  - Муз вздохнул и заправил белокурую прядь за ухо.
- Ну, Муз, миленький…
-  Ладно, подкину тебе еще одну идею… Последнюю! – отрезал он, увидев радостный взгляд Мечтательницы.
Мечтательница извлекла из папки чистые листы и свое любимое перо – белое, слишком крупное, чтоб быть птичьим. Муз лишь что-то проворчал под нос, прищурился и осмотрел зал. Его взгляд скользнул по бизнесменам, обсуждающим возможную сделку, по маске, лежащей на столе девушки, сбежавшей с карнавала, не оставил без внимания скучающего официанта и как всегда занятого бармена… остановился на седовласом пианисте, наигрывающем тихую, приятную мелодию:
- Хм, возможно… ладно, слушай…
***
На улицах древнего города, как всегда в предрассветные часы, царствовал туман. Мальчишка-посыльный бежал, прижимая к себе объемный конверт. Его разбудили всего несколько минут назад и поручили доставить немедленно.
Взбираясь по высоким ступенькам, он поскользнулся и выронил ношу. Конверт раскрылся, и хлынувшие из него водопадом бумаги устлали асфальт. Ребенок кинулся их поднимать, но один лист попал в воду и отплыл достаточно далеко.
«Да ладно, всего один листок!» - решил он, убирая остальные обратно в конверт.
Десять минут спустя он снова забрался под одеяло и заснул сладким утренним сном, забыв про утерянный лист.
***
Селиус еще раз протер глаза, стряхивая остатки сна, кинул желтый конверт на рояль и достал из кармана пиджака часы.
- Половина пятого! Рань-то какая! – воскликнул он. Как и все люди искусства, Кристофорри не относился к  любителям рано просыпаться. Но раз уж разбудили, то не пропадать же зря свободному времени!
Всего пару часов назад Селиус закончил писать музыку для карнавала. Теперь нужно было ее просмотреть свежим взглядом, исправить ошибки и можно нести сдавать.
Дело в том, что в этом году городские власти объявили конкурс: каждый музыкант города должен создать и принести готовую нотацию закрывающей композиции для ежегодного карнавала. Победителя ждала вечная слава и, естественно, возможность сделать великолепную карьеру. Разумеется, Селиус, которому вечно не хватало денег, ухватился за эту идею и уже неделю не выбирался из съемной квартирки, сочиняя, исправляя, наигрывая на рояле всевозможные варианты… Хозяин квартиры каждый день присылал свою дочь, догадываясь, что увлеченный музыкант вряд ли вспоминает о еде, не говоря уже обо всем остальном. Впрочем, еще он надеялся выдать замуж за квартиранта влюбившуюся в него девчонку, но пока все его надежды терпели крах.
***
Отправив запечатанную нотацию курьером, Кристофорри решил устроить себе небольшой праздник и пойти выпить кофе.
Зал кофейни отливал всеми оттенками фиолетового, а из висевшего над барной стойкой радио лились звуки джаза. Бармен протирал бокал, беседуя со стройным блондином в белом костюме. Селиус огляделся, и уже направился было к пустому столику, как его взгляд привлекла знакомая куртка – серая с красными полосками,  висевшая на спинке стула. Он бесшумно подошел и хлопнул владельца по плечу:
- Привет, Крис! – С этими словами он забрался на соседний стул. Крис поперхнулся кофе и зашелся в приступе кашля. Ожидая, пока друг придет в себя, Селиус заказал себе американо с коньяком. Кристиан откашлялся, одним махом заглотил остатки кофе и выдал:
- Привет-привет… неужтозакончисвоебешшмертное творени?
- Что, прости?
- Неужто, говорю, закончил свое бессмертное творение? – Крису, как иностранцу, тяжело давался итальянский, и часто приходилось повторять одну фразу по нескольку раз.
- Ага, только что отдал курьеру.
- Не боишься? Курьеры - они люди ненадежные.
- А чего бояться? – Селиус отхлебнул кофе и нервно рассмеялся. – Думаешь, мальчишка-курьер выдаст мою работу за свою?
- Ну… может и не за свою, но может отнести не тому…
- Кому это? – Селиус постучал длинным пальцем по чашке, не замечая, что блондин в белом вслушивается в их  разговор.
- Да мало ли у тебя конкурентов? Алфео Моретти, к примеру…
- Моретти? Он мой добрый друг…. Мы с ним вместе учились…
- Селио, ты же знаешь о его зависти….
- Хватит! – Кристофорри резко поставил чашку на блюдце. – Не смей оскорблять моего друга. – И, кинув перед чашкой несколько монет, музыкант вылетел из кофейни.
А блондин, ничуть не смущаясь взгляда Кристиана, склонился к бармену и зашептал:
- Думаешь, он?
***
Муз отвлекся от рассказа, чтоб заказать еще один кофе. Нос Мечтательницы был перепачкан чернилами. Кроме того, она постоянно смахивала падающие на глаза волосы, но, несмотря на это, продолжала быстро строчить, едва успевая за рассказом Муза.
Пианист тем временем начал играть другую мелодию – быструю, веселую – ту самую, которая вот уже сто лет является главным символом карнавала.
- Муз! Ты что? Заснул что ли?
Муз взглянул на недовольную Мечтательницу, вздохнул и продолжил рассказ.
***
Кристофорри вылетел из кофейни, из последних сил сдерживая гнев. И как Дорф ухитряется каждый раз задевать самые болезненные струны души? Ведь где-то глубоко внутри Селиус боялся провала, боялся, что предпочтут ему кого-то еще, но ни разу он не признавался в своих страхах даже  самому себе, предпочитая загонять их поглубже, придавливая творчеством, утрамбовывая музыкой.
Подвернувшаяся под ноги бутылка полетела в воды канала, сопровождаемая проклятиями  - музыкант, бранясь, запрыгал на одной ноге:
- Да что же сегодня за день такой? Сначала разбудили, а ведь я такой изумительный сон видел! Потом мальчишка-курьер запросил баснословные