такого не было… Я ведь много раз бросал. И больше суток не выдерживал. Сразу вспоминалось все плохое. И столько негативных чувств накапливалось, что сердце, казалось, не выдержит, разорвется. И я снова пил. А сейчас мне водка не нужна. Наташа, ты меня спасла!
Как-то они с китайскими сумками за плечами шли вдвоем по улице, ища глазами контейнеры. Наташа уже мало отличалась от других бомжей: грязная одежда, немытые волосы. Неожиданно Доцент остановился, развернулся и зашагал назад. Девушка догнала его, заглянула с тревогой в лицо.
– Что, Андрюша?
– В том доме я жил.
Они молча прошли полквартала.
– Андрюша, а квартира до свадьбы была твоей? – осторожно спросила она.
– Да.
– Тогда по закону она тебе принадлежит.
– Я живу по своим законам, Наташа. Разводиться я захотел, значит, я и должен был уйти. Не хочу об этом вспоминать.
Она посмотрела на него своими мягкими карими глазами. В них был упрек и в то же время – любовь и понимание. Больше они к этой теме не возвращались.
Любовь придает людям смелость. Доцент решился сходить к Петрову. Он и раньше несколько раз собирался было к коллеге, но мысль, что дверь могут открыть жена или дочки Петрова и увидеть его в таком виде, останавливала его. С помощью Наташи привел себя и свою одежду, насколько это было возможно, в порядок. Канай дал ему плащ. Визит оказался на редкость удачным. Пять владельцев дач, в том числе Петров, искали сторожа. При прежнем, пьянице, дачи три раза обворовывали. Петров порекомендовал Доцента.
Они с Наташей перебрались сюда на другой день. Петров предоставил им времянку на своем участке, дал одежду из своего гардероба. Доцент получил аванс. Петров уехал.
Они не верили своему счастью.
– Это первый этап, – говорил Доцент. – Потом я документы восстановлю. В школу вернусь. Квартиру снимем. Ты учебу продолжишь.
Во второй половине дня пошел мелкий дождь. Доцент засобирался в город.
– Канаю плащ надо вернуть.
Девушка переменилась в лице.
– Да он его тебе, наверно, подарил.
– Он этого не говорил.
– Андрюша, не нужно туда ездить! У меня предчувствие нехорошее!
– Ничего теперь со мной не случится, Наташа, – улыбнулся Доцент. – Вектор моей жизни поменялся.
– Лучше вместе поедем.
– Нельзя. Я обещал, что здесь всегда кто-нибудь будет.
– Тогда я отвезу.
– Ну что ты. Тебе там одной появляться не надо. Не беспокойся, я только отдам плащ – и назад.
Он поцеловал ее и ушел. Она опустила голову.
10
Как и рассчитывал Доцент, бомжи уже были на месте: дождь заставил их вернуться пораньше. Пили водку. Предложили и ему. Он отказался, хотя ему очень захотелось выпить. У Доцента было чувство, что только выпив, он сможет в полной мере ощутить свое счастье. Сейчас же какая-та доля его «я» словно не участвовала в его новой жизни. Однако он и самому себе не признавался в этом желании и без труда поборол его. Доцент снял плащ – пиджак под плащом был приличен, но мал ему, – протянул Канаю.
– Да я его тебе насовсем дал, – удивился тот.
– Теперь он тебе нужнее, – настаивал Доцент. Канай взял плащ. – А Валя где?
– Шляется где-то, – ответила Ырыс. – С утра бухая: Куклу ее поезд переехал.
Бомжи поделились с ним последними новостями. Они узнали их от Назгуль-эже: ее родственник работал в милиции. Толян и Руслан сидели в следственном изоляторе. Их подозревали в убийстве Склеротика и Егорыча – почерк был один и тот же: обоих сначала били, в полсилы, затем перерезали горло – и грабежах. Толян сознался, что ограбил троих в сговоре с проститутками. Те приводили клиентов в условленное место. Награбленным он делился с сутенерами...
– Одну проститутку тоже задержали. За соучастие, – с каким-то удовлетворением сказала Ырыс. – Перизат эту самую.
– Это ее заставили, – вмешался Канай. – Она же тихая, безответная.
Ырыс только махнула на него рукой и продолжала:
– Толян сказал, что вытащил у Егорыча шестьсот сомов. Но клянется, что никого не убивал. Руслан отрицает все.
Доцент выслушал и собрался уже уходить, как вдруг увидел бегущую к ним Светку.
– Доцент, выручай! – Она подскочила к нему. – На Толика еще и старикана того, Склеротика, вешают! Раз отсидел – все на него можно валить! А ты же в тот день, когда Склеротика замочили, с Толиком и Русланом кантовался, весь день. Вспомни! Ты им еще железку помог нести. Толик тебе еще вечером морду набил. За то, что за меня заступился.
– Что днем было – помню.
– Так днем и надо. Деда в полдень пришили. Так установили… Доцент, дай показания! Только скажи, что вы в тот день вместе были. Пойдем, здесь недалеко.
Доцент колебался. Ему не хотелось идти в милицию, все его существо восставало против этого.
– Что ты, Светка, несешь? – вмешалась Ырыс. – Кто его будет слушать?
– Еще и его заметут, – добавил Канай.
– Да заткнитесь вы! – прикрикнула на них девочка.
– Не ходи, Доцент. Не смеши людей. Твои показания ни на что не повлияют, – присоединился к ним Митрич.
Светка злобно выругалась.
– Если старика не он замочил, значит, и Егорыча – не он: мочили же одинаково! – Девочка зашмыгала носом, схватила Доцента за руку.– Дядя Андрей! Пожалуйста!
Ее горе было неподдельным: тот скудный запас любви, каким ее наделила природа, она целиком отдала Толяну.
– Пошли! – сказал Доцент.
– Плащ надень, – посоветовал Канай. – Для солидности.
– Одень, Доцент, одень! – подхватила Светка. – А то ты в этом пиджачке как клоун. Ну дядя Андрей!
– Если только с возвратом.
– Вернешь, вернешь, – сказал Канай.
Доцент надел плащ. Они направились к дороге.
– Тогда уж и про ту нестыковку, Доцент, скажи, – проворчал им вослед Митрич. – Про поезд.
Светка остановилась.
– Какой поезд?
Ей объяснили.
– Что же вы молчали? Вот гады! И про это расскажи, дядя Андрей. Обязательно! – И она чуть не потащила Доцента за собой.
– Ну и дурак! – крикнула вдогонку Ырыс.
Дождик постепенно прекратился. Прошел час, прошло полтора. Доцент не возвращался.
– Еще в распределитель определят, – ворчал старик.– Это что за дела? Добровольно к ментам ходить. Без документов.
– Доценту-то зачем возвращаться? – сказала Ырыс. – К себе поехал.
– Нет, он обязательно придет, – возразил Канай. – Плащ отдать. Я его знаю.
– Крикнул кто-то! – вдруг воскликнула Ырыс, махнув рукой в сторону оврага. – Да?
Канай и Митрич ничего не слышали.
Минут через пять из-за плит показалась Светка. Она шла торопливо. Раза два оглянулась. Светка шмыгнула под плиту и забилась в угол.
– Крик слышала? – спросила Ырыс. – Ты же оттуда пришла.
– Нет, – тотчас пролепетала девочка. Она словно ждала этого вопроса.
– А Доцент где?
Светка не ответила, лишь смотрела на бомжей широко открытыми испуганными глазами. Только выпив водки, она заговорила. Девочка сбивчиво объяснила, что час ждала на перекрестке, когда выйдет из отделения милиции Доцент. На нее обратили внимание милиционеры. Она, не дождавшись Доцента, ушла.
Митрич внимательно посмотрел на нее.
– Не ментов же ты так испугалась? Что-то тут не так.
Светка промолчала. Больше от нее ничего не добились.
Наконец, явился Доцент. Он был взволнован и мрачен.
– Всякое хамство ненавижу, но милицейское – особенно! Его надо каленым железом выжигать!
Светка не бросилась к нему с расспросами, а продолжала молча сидеть в углу. Канай протянул Доценту стакан.
– Выпей, успокойся.
Тот выпил, но не успокоился. Доцент стал рассказывать. Час его заставили ждать. Потом выслушали. Недоверчиво, с ухмылочками. В кабинет зашел тот самый капитан. Опять он был в плохом настроении. Узнав, в чем дело, разозлился еще больше. Учинил Доценту настоящий допрос, словно тот тоже был подозреваемым. Спрашивал грубо, с угрозами, срываясь на крик.
Доцент не выдержал:
– А почему такой тон?
– Что-о? – не понял милиционер.
– Почему такой вызывающий, беспардонный тон?
Еще несколько дней назад Доцент, возможно, стерпел бы. Но теперь в нем возродилась гордость. Он был горд оттого, что больше не бомж, оттого, что его полюбила такая девушка, даже, может быть, оттого, что на нем сейчас опрятная одежда.
Лицо капитана медленно наливалось кровью. Он вдруг взревел:
– Пошел вон, ублюдок! Бомж вшивый!
Доцента со смешочками вытолкали на улицу…
– А ты какого приема ждал? – буркнул старик. – Так они два убийства раскрыли вроде, а тут ты приперся со своими показаниями. Я же предупреждал: не суйся туда!
– Ну это ладно, – произнес Канай. – От этого никто не умирал. Лишь бы они там, скажем так, не били.
– Скажи спасибо, что тебя отпустили, – заметила Ырыс. Увидев, что Канай наливает Доценту еще водки, воскликнула: – Да что ты ему стакан за стаканом? Он же быстро косеет.
– Стресс снять.
Через час Доцент был пьян. Время от времени он порывался встать.
– Мне надо идти… Меня… Наташа ждет…
Но тело его не слушалось, и он оседал на картон. Когда водка кончилась, Канай пошел к Назгуль-эже. Деньги дал Доцент.
– Люди обязаны быть… друг с другом… учтивыми… Ведь быть вежливым… ничего не стоит… – бормотал он. – С раннего детства… нужно вос… питывать… уважение к человеческой личности… Как к святыне…
Старик лишь мотал головой. Доцент завалился набок, подогнул колени к груди и затих. Через полминуты он вдруг вскинулся:
– Он меня оскорбил!.. Негодяй!.. – И снова улегся.
Неожиданно появилась Наташа. Увидев пьяного Доцента, ахнула. Он что-то пролепетал.
– Андрюша, вставай! Пойдем.
Доцент попытался приподняться, однако тут же свалился. Наташа с обреченным видом села рядом.
– Он не хотел пить, – сказала Ырыс. – Это менты его расстроили.
Вдруг прибежал растерянный Канай.
– Вальку, скажем так, зарезали!
Бомжи молча уставились на него.
– К эжешке иду, смотрю: в овраге что-то валяется, в кустах. Подумал: тряпки. Возвращаюсь, пригляделся: нет, человек. Спускаюсь в овраг – Валька! Решил: набухалась. Только башка странно, скажем так, повернута. Гляжу: у ней глотка перерезана!.. Что делать будем? Ментам, скажем так, сказать?
– Да ты что! Тебя ж и загребут!
Водку Канай все же принес. Все, кроме Наташи и Доцента, выпили. Долго молчали.
– Кукла бы ее защитила, – сказала Ырыс.
Митрич проницательно взглянул на Светку.
– Ты небось знала.
– Ничего я не знала, – поспешно и испуганно ответила девочка.
Стало темнеть. Вдалеке, против оврага, остановился уазик. Засновали фигуры. Бомжи напряглись.
– Сейчас сюда заявятся. Опять опознавать заставят.
Но никто не пришел. Раза два раздался как будто детский визг. Рядом с уазиком остановился микроавтобус. Вскоре обе машины уехали. Прошло часа полтора. Снова появился автомобиль. Он затормозил против их плит.
– Опять эта лада,– заметил Канай. – Сутенерская, скажем так.
Из машины вышли трое, все высокие, широкоплечие, в кожаных куртках. Один направился к ним. Они узнали Руслана. Он подсел к ним, выпил. На Наташу Руслан демонстративно не обращал внимания.
– Сейчас выпустили! – сообщил он. – Попрощаться зашел.
– А Толика отпустили? – с надеждой спросила Светка.
– Толяну – срок мотать. За грабежи… А мокруху с нас сняли. Поймали убийц!.. Не поверите. – Он выдержал паузу. – Это малолетки наши! Вальку сегодня замочили. И тех двоих – они. Сразу раскололись, щенки.
– Не может быть, – покачал головой Канай. – Наши
