Путешествие с мертвыми душами

Но фото настоящие, с благословением,- не копии. Говорил он это с неким ехидством, но ехидства этого слегка опасаясь.

Вечер и ночь прошли без происшествий,- все это время я просидел в доме, не желая выходить,- ни за малиной, ни чтобы посмотреть, как снимают кожу со змеи. Утром мы с Петровичем сели на велосипеды, попрощались с Ерофеем и отбыли обратно. Всю дорогу Петрович был мрачен, и мы ехали молча. Лишь ближе к концу пути он попросил меня не рассказывать Мелиарху об истории со змеей, и вообще, что мы куда-то ездили.

Глава 3, в которой Алик встречается с мудрецом и рассказывает анекдот.

Мы опоздали,-  Мелиарх уже был на месте,- стоял во дворе возле подъезда и беспокоился. Петрович надел на себя радостное лицо, что получилось у него легко и вполне натурально, и пошел сдавать меня с рук на руки. Мелиарх, как потом выяснилось, знал уже о вчерашнем происшествии, но выговаривать Петровичу не стал. Лишь сверток, что держал подмышкой, отдал ему с некой неохотой. Петрович развернул, обрадовался. Книги.
- Вот,- сказал он мне,- история Алтайского края, описание, география, нравы.
- Прошлого века издание,- с ноткой скептицизма уточнил Мелиарх.
- Хочу там родиться в этот раз, буддисты там  живут,  пить брошу.  
- Буддисты везде живут,- скептицизм Мелиарха окреп и сделался несколько насмешливым.
- Никто в меня не верит, даже он,- с обиженным видом махнул рукой  Петрович в сторону Мелиарха, попрощался, велел заходить еще, и ушел.

В этот раз Мелиарх был без повозки, и я огорчился,- куда-то идти пешком совсем не хотелось. Но он повел меня не прочь от дома, а в соседний подъезд. Лифт там работал, мы поднялись на последний этаж, оттуда на крышу,- там стояла маленькая летающая тарелка. И почему я раньше никогда не засыпал в электричке? Надо было брать с собой снотворное.
Мелиарх,  похоже, не любил это средство передвижения, но поскольку нам нужно было попасть на другой конец города, то выбора у него особенного не было.  Долетели быстро,  и никаких особенных впечатлений, разумеется, я не получил.
Мы прилетели в большой парк, обнесенный высоким забором,  с прудом и трехэтажным особняком  с башенками. Мелиарх объяснил, что здесь будут решать, что со мной делать дальше,- мое настроение ухудшилось, и мысль о том, чтобы брать в электрички снотворное, показалась вздорной. Но ничего не поделаешь, и мы пошли к этому трехэтажному дому.

Нас никто не встречал. Внутри было пусто, мы поднялись  на второй  этаж по полукруглой мраморной лестнице, с широкими ступенями, и попали в длинный коридор, с высоким лепным потолком.  Прошли мимо нескольких дверей, на которых нарисованы были знаки, похожие на иероглифы. Остановились, и без стука  вошли в одну из них. Внутри был полумрак, зашторенное окно,  две черные ширмы возле стен, и я не сразу увидел существо, сидящее за столом в углу. Мы подошли.
Из-за стола была видна только чрезмерно большая, более полуметра высотой, яйцевидная голова. Большие глаза, широкий плоский нос, широкий, постоянно улыбающийся рот, гладкая, слегка светящаяся кожа.
«Привет!»,- услышал я веселый голос внутри головы, своей головы, и тут же расслабился. «Называй меня мудрец»,- как бы представился он, попросил вспомнить номер паспорта, и я его тут же вспомнил. Предложил решить какую-то простенькую логическую задачку,- что-то про четыре пальмы. Я решил. Потом еще несколько, ответил на какие-то вопросы, типа – сколько жен было у Николая Второго. Он, похоже, немного покопался в моем сознании, пообщался мысленно с Мелиархом, рассказал какой-то дурацкий анекдот, и попросил что-нибудь рассказать в ответ.
Когда-то давно я знал кучу анекдотов, но как-то однажды, за полдня, рассказал их все и забыл.
Но вспомнил свой первый анекдот из самого детства,
- Едет мужик в переполненном автобусе с авоськой яиц и кричит,- «Осторожно, у меня яйца», на что другой отвечает,- «А у меня апельсины что ли?».
- Печальная история,- сказал мудрец,- перевозка хрупких предметов в транспорте весьма непростое занятие, и в чем соль?
- Я тоже понял в чем дело только через несколько лет. Сначала думал, что смешно то, что все они едут из одного магазина в одном автобусе.
- Хорошо,- сказал мудрец,- я подожду, посмеюсь позже.
Мы попрощались и вышли.
- И что это было,- спросил я Мелиарха.
- Мудрец,- ответил он.
- Да, я понял, анекдот его мне понравился.
- Чем?- удивился Мелиарх,-  дурацкий же совершенно - так же, как твой.
- Тем и понравился.
Мелиарх остановился, и посмотрел на меня озадаченно, видно было, что я прервал ход его мыслей на каком-то сложном месте.
- Ах, да,- исправился он, и начал рассказывать.

Выяснилось, что никакой опасности во мне не увидели, что меня следует отправить обратно, так же как и сюда,- на поезде. Ближайшее место, где останавливается нужный поезд, находится в Киеве. Я сразу вспомнил вид с холмов на Днепр, на что Мелиарх сказал, что в аду Днепр протекает вдали от города, но холмы там действительно впечатляющие.
Кроме того,  там,  в Киеве, находится императорский департамент, где со мной поговорят, и попробуют выяснить возможные причины и последствия моего неожиданного появления, и насколько оно вообще было неожиданным. До Киева мне придется лететь на рейсовом аэроплане, и большой вопрос как добыть на него билет. Но все решаемо.
Был теплый солнечный день, в деревьях пели птицы, я слушал Мелиарха  и понимал, что все вокруг, в том числе и я сам,- просто плод воображения, повернуться на другой бок, и все кончится.
Мелиарх похлопал меня по плечу,
- Поехали, я договорился обо всем.
Договорился он о том, как от меня отделаться.

Глава 4, посвященная архитектуре, еде и разговорам

Татьяна ждала нас в сквере у фонтана. Но прежде следует рассказать, что я увидел сверху, когда мы летели над городом. Мелиарх не спешил, и даже соизволил что-то рассказать. Город состоял из нескольких частей, разделенных, в основном, полосами деревьев, или водой. Центральная часть, заполненная очень  высокими домами причудливых форм, была обнесена стеной, средняя часть  была разделена на три сектора.
- Квартал покупателей, квартал любви и квартал художников,- по очереди назвал их мне Мелиарх,- а в центре гостевой дворец императора и  министерства.
Внешняя  широкая полоса, опоясывающая все эти кварталы, как я догадался, была трущобами. Несколько железных дорог и проспектов расходились радиусами. Город был огромен и чист. Мы приземлились в квартале художников, и пошли к фонтану.
Он выглядел как настоящая скала, с какими-то кривыми растениями на уступах. Вода струями стекала из-под снежной шапки. Вокруг него  было облако водяной пыли с радугой внутри. Рядом ходили голуби и павлины. Татьяна была молода, невысокого роста, черные короткие волосы, фиолетовая одежда, такая же, как на нас с Мелиархом.  Мы сидели на лавочке, Мелиарх передавал меня с рук на руки, Татьяна изредка посматривала на меня, будто желая убедиться, что я не исчез, не растворился в воздухе. Я иногда тоже поглядывал на нее, но больше на павлинов, и на деревья вокруг. Все кажется суетой, когда можно сидеть вот так у фонтана, смотреть на воду, на влажные камни, на птиц. Впрочем, к чему это я? Мелиарх закончил рассказ, дал Татьяне инструкции, мы встали,- опять куда-то идти.  Я хотел есть и спать.
Поймал себя на мысли, что совершенно не помню этот момент расставания. Что он говорил, что говорил я. Был ли он доволен, избавившись  от ненужных хлопот, или же напротив, беспокоился о дальнейшем. Как он уходил, в какую сторону. За это время он стал для меня чуть ли не родным, а я совершенно не помню как мы прощались.  Впрочем неважно.

Мы шли  почти час улицами то прямыми, то извилистыми, то широкими, то узкими,  даже протиснулись  однажды через  какую-то  щель-переулок. Татьяне, похоже,  нравилось здесь быть. Возможно даже, что мы шли не самым прямым путем только для того, чтобы она могла рассказать мне о еще  каком-нибудь музыканте или художнике, что жил в доме, мимо которого  мы проходили. Не припомню, чтобы когда-нибудь встречал столь увлекающихся девушек. Возможно, что раньше я просто убегал от них, едва почувствовав увлеченность, а здесь просто некуда было деться. Возможно, что и она, сознательно или без, воспользовалась этой ситуацией, чтобы разделить с кем-то свои радости. Как бы то ни было, но я честно старался внимательно ее слушать, и даже порой что-то говорил, когда оно требовалось.
На самом деле меня интересовала архитектура. Здания, вырванные из разных эпох и стилей, поражали абсолютным несоответствием, даже враждебностью друг другу. Мрачный, обшарпанный, кирпичный дом семи этажей.  Рядом, весь в зелени, на искусственном холме, особняк из стекла из стали. Напротив них пустырь с какой-то кибиткой и чахлым деревом. Я спросил, кто живет в кибитке. Татьяна не знала. Зато она хорошо знала компанию из трех поэтов, живущих в большом кирпичном доме, которые уже много лет сочиняли гипер-роман-поэму про эту кибитку, придавая толпе ее неизвестных обитателей все  черты окружающего социума. Она, было даже, хотела что-то процитировать, но не смогла вспомнить, и страшно этим огорчилась.

Через какое-то время Татьяна привыкла, что я ее покорно слушаю, расслабилась, и важное задание превратилось для нее в приятную прогулку. Я это почувствовал, когда ее рука непроизвольно коснулась моей. От нее исходил почти жар, и через пару мгновений я сообразил, что у меня появился к ней интерес, как к женщине. Это весьма меня обескуражило,- все же ад, покойники кругом, а тут такое. Она видно тоже это почувствовала, и хоть внимания, похоже, не обратила, но руку отодвинула. Я вздохнул с облегчением. Ненадолго. Все повторилось несколько раз в том же порядке. Потом она несколько задержала руку, почувствовала неуместность течения энергий, и убрала ее подальше уже вполне осознанно.  
Потом опять расслабилась, и весь цикл повторился снова. После третьего раза она поняла, что пора заканчивать прогулку, вспомнила, что есть более короткий путь, и решительно туда двинулась. Правда пару раз, в местах, где поблизости жили какие-то знакомые художники, она воодушевлялась воспоминаниями, замедляла шаг, и мне, предусмотрительно, приходилось засовывать руки в карманы. К художникам она явно питала более теплые чувства, чем к поэтам, танцорам и музыкантам.

Дом, куда мы пришли, был сложен из каменных блоков, массивен, и вид имел недружелюбный. Татьяна велела обойти его кругом. С другой стороны он выглядел совершенно иначе. Начиная с третьего этажа, вся стена была почти сплошь стеклянной.
- Студии,- слегка дрогнувшим голосом сказала Татьяна. Потом указала на верхний этаж, где одно окно было заложено кирпичом.
- Нам туда,- объявила она радостно, и мы пошли.
Поднявшись на лифте, мы попали в длинный коридор, проходивший вдоль всего здания, с редкими дверьми по левой стороне. В одну из них мы и вошли.
Прихожая вела в две комнаты, сквозные, во всю ширину дома за вычетом коридора. Торец одной занимало окно во всю стену, стояла пара столов и несколько диванов,-  очевидно  здесь жили люди. Во второй окна не было вообще, а вся она была уставлена, увешана, начинена всякого рода предметами. Шесты, трубы, пара колоколов, струны от пола до потолка и от стены к стене, куски рельса, стеклянные сосуды. В центре стояло сооружение в форме дерева, с