Ночь. Черное небо затянуто густыми, тяжелыми тучами, проливающими ледяные капли дождя на землю и замок. Его черную, каменную громадину силуэтом выхватывает изредка сверкающая молния, от неба до земли режущая мир бело-голубой ломаной чертой. Холодный, колючий ветер хлещет стены замка, редкие деревья в парке за ним, уничтожает и без того чахлые цветы. Мокрый камень замковых стен поблескивает в редких вспышках, неприятно лоснясь в темноте холодом и превратностями погоды. Желтым огнем освещены два окна во всем замке. Расположенные рядом друг с другом, высокие, почти достающие до пола. В том, что правее, свет слабый, отдаваемый отблесками пламени камина, перед которым стоит массивное кресло в стиле Ампир, выбивающееся своей помпезностью из скудного интерьера комнаты. За этим креслом тенью застыл слуга, боящийся даже вздохнуть. Он лишь изредка опасливо косится на окно, не смея даже повернуть голову к развернувшемуся за ним буйству непогоды. В другом света куда больше: в нескольких канделябрах горят свечи, не меньше десятка, четко очерчивая заваленный бумагами стол, несколько раскрытых книг, разбросанных как попало по тому же столу, стулу рядом с ним, полу, узкому, обтянутому потертым, бордовым когда-то, но давно выцветшим бархатом дивану. Там мечется другой человек — господин слуги, стоящего у камина. На нем черная, похожая на монашескую, роба с тяжелым поясом из металлических пластин, отлитых с его гербом — геральдическим львом на геральдической розе, на шее его толстая золотая цепь с медальоном из большого рубина. Волосы господина растрепаны, покрасневшие глаза ни на секунду ни на чем не останавливаются. Он все время бормочет что-то под нос, едва слышное, совершенно неразборчивое. Резкий раскат грома заставляет его вздрогнуть и повернуться к окну. Мгновение он всматривается во тьму за ним, затем снова начинает свой безумный танец по кабинету.
– Этот шелест сведет меня с ума! – громко кричит господин, падая на диван.
– Хозяин, Вы в порядке? – осторожно спрашивает из-за двери слуга.
– Как я могу быть в порядке? – с нотами истерики отвечает господин. – Меня ждет... А черт! – новый раскат грома, и хозяин замка в ужасе шарахается от окна, где на мгновение ему показался силуэт зловещей черной птицы. – Принеси коньяка!
– Но, хозяин, – слуга в растерянности, – Вы же велели ни под каким предлогом не давать Вам спиртного!
– Зараза! – ругается господин. – Тогда хоть воды — горло промочить.
Слуга поспешно исчезает из комнаты с камином, а господин садится на пол, обнимает колени и начинает раскачиваться. Три дня. Три дня назад, жарким летним вечером на закате на его веранду спустился ворон. Черный глаз птицы блестел тогда алым от садящегося солнца, он вертел головой, изучая хозяина замка. Тот молча взирал на нарушителя его уединения, но вскоре черная птица наскучила господину, и он вернулся к чтению древнего фолианта, которое прервал из-за назойливой птицы. Вскоре буквы стало не разобрать — сумеречного света было слишком мало. Господин лениво смотрел на поля, раскинувшие к западу от его замка, стремительно сереющие перед наступлением ночи. Было тихо, не слышно было цикад, не пели птицы. Но господина это не волновало — он наслаждался этой тишиной. И все же, не прошло и получаса, когда эта тишина стала мертвенной, гнетущей.
– Ты лишишься рассудка, – скрипучим голосом проговорила птица.
– Это еще почему? – опешил хозяин замка.
– Потому что ты слаб, а пытаешься овладеть колдовством, – проскрипел ворон. – За это колдовство пожрет твою душу и твой разум.
– Тебе-то откуда знать? – обиделся господин.
– От меня ничего не скроется. Я приду через три дня, и если ты еще не сойдешь с ума, стану твоим учителем.
Птица не дала господину задать ни единого вопроса более — ворон расправил крылья и с тихим шелестом улетел. Мир внезапно наполнился уже совсем ночными звуками: стрекотом цикад, уханьем совы, шепотом ветра. Хозяин замка несколько минут сидел неподвижно, а потом ноги сами понесли его в кабинет, где он хранил фолианты магии...
Хозяин замка против собственной воли снова хватает какую-то книгу с пола и принимается читать. Древние буквы с трудом складываются в слова мертвого языка, слова эти с еще большим трудом обращаются предложениями, вникать в которые господину настолько сложно, что после каждого он закрывает глаза, чтобы хоть немного осмыслить прочитанное. Слуга приносит ему большой хрустальный графин, полный кристально чистой воды, и стакан из толстого стекла. Всего один взгляд господина заставляет его выскользнуть за дверь, а хозяин пренебрегает стаканом, хлебая воду прямо из графина. Вода течет по его подбородку, капает на робу. Не впитавшиеся в нее капли сползают на пол, на исписанные мелким почерком листы, размазывая чернила. Господин, глядя на это, ругается и шипит. Раздается стук в стекло, и перекошенное лицо господина обращается к окну. Там гулко хлопает крыльями черный ворон. Его мокрые перья блестят от свечей комнаты, маленькие бусинки черных глаз сверкают жидким золотом.
– Что происходит, хозяин? – обеспокоенно спрашивает слуга из-за двери.
– Э-это просто ветер, – чуть споткнувшись, отвечает господин. – Ты мне сегодня больше не нужен, иди спать.
– Как прикажете... – сокрушенно отвечает слуга, и хозяин слышит его шаркающие шаги, все дальше уводящие слугу от него.
Кое-как уняв дрожь в руках, господин открывает окно, и вместе с черной птицей в него врывается колкий, мокрый холод, капли дождя и ледяной ветер. Бумага мгновенно взлетает, путаясь, все, что лежало близко к окну, безнадежно испорчено — записи уже не спасти. Ворон садится на край стола и внимательно, одним глазом смотрит на хозяина замка, пока тот закрывает окно. С крыльев птицы течет вода, капли разбиваются об пол, впитываясь в повсеместно разбросанную бумагу. Господин лишь сокрушенно вздыхает и опускается на пол. Силы внезапно покинули его, и он смотрит в одну точку, не в состоянии обратить свой взор даже на ворона. А тот сидит молча, словно греясь после полета под свинцовыми потоками ледяного дождя.
– Ну, надо же, – наконец, скрипит неприятный голос птицы, – ты все же не свихнулся, – с явной насмешкой говорит он.
– Не так уж нужно мне все это, – господин все еще не поднимает головы.
– Я тебя выбрал, – вкрадчиво говорит ворон, – ты не может отказаться, – его когти неприятно скребут дерево столешницы.
– Не скажу, что рад, – вздыхает хозяин замка.
– Вот как, – вспышка света, и вместо ворона на столе сидит светловолосый юноша в белом плаще, наброшенном на плечи, белой рубахе и простых брюках из холстины. – А я-то думал, что нашел, наконец, прилежного ученика, – голос его стал мягким, бархатным.
«И все же, он лишился рассудка, – чуть слышно шепчет Ворон, сидящий в самом темном углу. – Лишь безумные могут лицезреть это обличье. А жаль, он мог бы стать некромантом...»
Господин хлопает глазами, пытаясь уместить в своем сознании произошедшую метаморфозу. Но разумное объяснение все не появляется, и он не может произнести ни слова. А блондин сидит на столе и улыбается. Лицо его — правильное, тонкое — располагает к доверию, заставляя видеть в нем друга. Он молчит, улыбаясь, словно пришел в гости к дорогому человеку, и слова ему совсем не нужны, чтобы понять, что на душе этого человека.
– Что ж, первым уроком я научу тебя обращаться в птицу, – кивает парень и подходит к окну.
Блондин распахивает створки, разбив попутно одно из тонких стекол. Но звон осыпающихся осколков заглушает шум дождя, свист ветра и гром. Блондина окатывает ледяными каплями дождя, но он продолжает улыбаться и поворачивается к господину. Кивает на одну из книг, спрашивая, прочитана ли она. Хозяин замка неуверенно кивает. Тогда блондин поднимается на подоконник и выпрыгивает из окна, и уже через мгновение голос ворона скрипит, чтобы хозяин замка сделал то же самое. Господин шагает из окна и...
Лишь к рассвету непогода утихла. Слуга, поднявшийся с петухами, спешит к господину, но кабинет его пуст, пол залит водой, все записи, что он так кропотливо делал последние три дня, размыты. Хозяина нигде нет. Слуга не находит его и в спальне, и на веранде, и в библиотеке, и в башне. Открытое окно кабинета не дает ему покоя, и он едва ли не пояс высовывается из него. Под окном в черной робе на камне головой лежит его господин. Поза его неестественна, трава вокруг камня бурого цвета. Слуга бежит к господину, хотя он уже знает, что опоздал. Если бы он только ослушался хозяина...
Но господин его уже мертв. И лишь черный ворон кружит в небе чуть выше крыши замка, и ни звука больше — ни пения птиц, ни стрекота цикад, ни шелеста ветра...
