Техасская амазонка глава 3

Глава 3


А в вигваме в полутьме, перед потухающим пламенем стоял огромный, как скала мужчина, его обнажённая грудь нервно вздымалась. Эмилия чувствовала его жар, его дерзкий взгляд и несмотря на всю свою юность она понимала, что ничего хорошего ей это не сулит. Об отношениях мужчин и женщин она знала лишь понаслышке, уловив суть краем уха то там, то здесь, но полной картины не представляла, считая, что ей пока,  это не нужно.

– Я хочу тебя, беловолосая, - хрипло произнес вождь и властно прижал ее к себе.

На подобный поворот событий, Эмилия никак не рассчитывала.   В свои семнадцать лет, становиться чей-то женой, или того хуже,
быть изнасилованной индейцем  ей вовсе не хотелось.

       Оставалось одно, попытаться убедить этого дикаря в том, что она не совсем подходящая для него пара и сделать это нужно было, как можно мягче, и тактичней. Только чудо может ее сейчас спасти. Эмми мысленно помолилась Богу, в которого никогда не верила.

– Вы, намерены обесчестить меня? – начала она, с видом полузамученной жертвы. Отец всегда называл ее прекрасной актрисой. Это были не ее слова, а одной героини, из тех бульварных романов, которые она  читала иногда от скуки. Эмилии казалось, что их ситуации схожи, оставалось лишь разыграть сцену, импровизируя на ходу.. – Чем же, я так обидела великого вождя? Извините, но я не выжила из ума, что бы охотиться на индейцев, да ещё на их территории!   Вы же знаете, что это была случайность! В чем же дело?  Почему,  вы так жестоко мстите мне? За, что? … Молчите? Что же, если совесть позволит вам, набрасываться на беззащитных девушек, то продолжайте этот акт насилия и пусть всё содеянное, ляжет тяжким бременем  на вашу совесть! – Эмми очень надеялась, нет, она была просто уверена, что эти слова произведут на мужчину отрезвляющее воздействие. И в какой-то мере это произошло, но не совсем так, как она рассчитывала.

На какой-то миг вождь пришел в замешательство, даже отпрянул в сторону, словно она дала ему звонкую пощечину. Непомерное, физически ощутимое напряжение повисло в воздухе на несколько минут. Он смотрел ей в глаза, и его лицо словно окаменело, во взгляде появилось едва скрываемое презрение и гнев.

– Насилие? – наконец-то выдавил он из себя, опустив голову и глядя на неё исподлобья.

Эмилии было трудно понять, спрашивает он или подтверждает, ведь судя по печальной интонации его гортанного голоса, вполне можно предположить, что он обдумывает значение этого мало известного английского слова. Но если это так, то почему же тогда,  его ноздри гневно трепещут, а глаза прожигают адским пламенем?

– Значит, я совершаю насилие? - Ещё раз повторил он, отчеканивая каждое слово.

Холодок пробежал по спине Эмили: «Что-то не так! Совсем не так! Или он меня не правильно понял! Или я не с того начала!» – с этими мыслями девушка попятилась назад.

Эмилия не успела опомниться, как вдруг индеец сгреб ее в охапку. Крепко обхватив девушку за плечи, он удерживал ее на месте.

– Да, для тебя это насилие, только потому, что я грязный краснокожий, а не галантный, бледнолицый джентльмен! Именно по этой причине твои глаза горят презрением…  Это так, леди? Только потому, что моя кожа темнее твоей… потому, что я дикарь… злобное, свирепое животное?!.. Отвечай же! Отвечай, это так? – он сжал её плечи, и встряхнул так, что Эмми изменилась в лице, побледнела от страха.

– Ну, что ты молчишь, боишься дикаря? Думаешь, что я способен содрать твой скальп? Если честно - довольно неплохая идея. Эти пепельные локоны прекрасно смотрелись бы среди моих трофеев!

Индеец потянул длинную прядь и намотал ее на палец. При свете догорающего костра волосы пленницы отливали серебром.

Настроение этого варвара менялось как в калейдоскопе, сейчас он поднес ее локон к лицу и принюхался, вдыхая аромат ландышевого мыла. Другая рука легла ей на затылок, и вождь медленно притянул ее к себе.

Эмилия судорожно глотнула воздух. С ней происходило что-то странное. Конечно дикий страх перевешивал все остальные чувства, но тем не менее прикосновения индейца не были ей противны как она того ожидала, совсем наоборот, там где его жесткие пальцы касались ее кожи, вспыхивали искры и растекалось тепло по всему телу. Его губы были слишком близко от ее рта еще секунда, и он жадно поглотит ее дыхание:

"Только не это, пусть даже не смеет ко мне прикасаться!"

Но разозлило совсем другое – собственная жажда поцелуя, запретного, наверняка такого же дикого, как и он сам. Какие-то темные струны ее души запели иначе, завибрировали, в горле пересохло. Эмми разозлилась сама на себя, устыдилась своих чувств и желаний.

Стыд придал  девушке сил, вернул способность к самозащите:

«Подумать только, какой-то дикарь пытается сделать меня своей рабыней. Нет уж, дудки, лучше смерть!» – чувство оскорбленного достоинства усилило ее гнев, и напрочь позабыв о страхе, Эмилия гордо выпрямилась, вызывающе вскинув голову, язвительно выпалила, не отводя от него пылающих глаз:

– Не смейте ко мне прикасаться своими грязными лапами! Ваше поведение не делает вам чести, оно достойно разве что дикаря, каковым вы и являетесь, не смотря на ваш прекрасный английский, а так же манеру поведения, несвойственную вашим собратьям! Отпустите меня немедленно! – при этих словах девушка держалась хорошо, даже отлично. Хоть она и побледнела, пораженная собственной дерзости, но губы от страха не задрожали.

Индеец вдруг сомкнул пальцы на ее горле и резко дернул Эмилию к себе, его глаза стали черными, как две пылающие бездны, готовые поглотить ее:

– Грязный дикарь?! Если для тебя, заносчивая леди, я только зверь, то строго судить меня ты не станешь. У зверей, как известно, звериные инстинкты, что поделаешь такова природа!

Он говорил довольно тихо, вкрадчиво, словно гипнотизируя ее, но в голосе звучала явная угроза и только пылающие ярким пламенем глаза, выдавали его истинные чувства. Эмми его задела. Она дала звонкую пощечину его самолюбию.

– По праву захватчика, я могу воспользоваться твоим телом, и никто меня за это не осудит, а что думаешь ты, мне плевать! Твое мнение никого не волнует! – он посмотрел на неё так, будто раздел глазами. – Не вижу смысла скрывать, да и привык говорить, то, что думаю. Тебе должно быть известно, беловолосая, что мы, дикари, не спрашиваем у своих пленниц, хотят ли они лечь с нами, мы обращаемся с ними как с военным трофеем.

Сказав это, он с необычайной лёгкостью подхватил Эмилию на руки и понёс на свое мягкое ложе, покрытое шкурами диких оленей.

Девушка отчаянно сопротивлялась, хотя и понимала что её возня для него, что жужжание назойливого москита. Её буйные попытки высвободиться, лишь с новой силой разожгли так быстро воспламенявшуюся страсть дикаря.

Уложив девушку на шкуры, он рухнул набок рядом, словно опасался раздавить. И на том спасибо. Хотя сейчас Эмилия не вполне адекватно принимала всю ситуацию и совершенно не задумывалась над деталями. Ее обуял первобытный страх.

Индеец перехватил руки Эмилии за запястья и завел ей за голову. Одной ногой он придавил ее колени, лишая любой возможности двигаться.

Его свободная рука потянулась к  её блузке, несмотря на шумное дыхание, рвущееся сквозь его стиснутые челюсти, на жар его огромного бронзового тела, дикарь не торопился. Он медленно расстегнул все пуговки,  осторожно провел подушечками пальцев по ее груди. Эмилии казалось, что она сейчас умрет от страха. Соски сжались в тугие комочки, живот свело судорогой от напряжения. Ее никто и никогда не касался столь дерзко.

Эмилия дернулась, но индеец сильнее прижал ее к себе, и она почувствовала, как что-то очень твердое уперлось в ее правое бедро:

"Господи, пусть это будет нож, пусть я смогу его достать, прежде чем он…о боже, прежде чем он разденет меня полностью. Я должна собраться с мыслями, отвлечь его…иначе будет поздно"

Индеец тем временем жадно прильнул губами к ее шее и, оставляя влажную дорожку на белоснежной коже, медленно спускался вниз. Его губы были мягкими, нежными… Вопреки всему что он говорил, это не походило на насилие в том смысле в котором она привыкла считать. Грубость была лишь в его словах, а в прикосновениях тягучая ласка, которая на мгновения лишала ее сил трезво мыслить и заставляла прислушиваться к собственным ощущениям. Внизу живота нарастала тяжесть, неясное волнение, трепет, словно ее изнутри трогали крылья бабочки. Пока индеец вдруг не сжал ладонью ее грудь и тогда весь ужас происходящего обрушился на Эмми с новой силой.

Она изловчилась и все же оттолкнула его плечом, а потом хрипло простонала:

– Пожалуйста, вы не дали мне время подумать. Остановитесь я…не надо… Давайте все обсудим, как цивилизованные люди…
Дикарь уже было дотянувшийся губами к ее груди, внезапно застыл в каменной неподвижности.

– Обсудим что? – его глаза насмешливо сверкнули, и он провел кончиком языка по своим сочным губам. Эмилия напряглась, все еще пытаясь, отодвинуться от него подальше… проклятые бабочки порхали в животе по-прежнему…

– Для тебя, беловолосая, я только зверь, не проще ли оставить всё как есть? Я утолю свой голод, возможно сегодня, а возможно поиграю с тобой еще недельку, и тогда отпущу тебя на все четыре стороны…

– Недельку? – непроизвольно вырвалось у Эмилии, да ещё таким обиженным тоном, будто она сожалела, что эта связь не может длиться вечность.

Индеец усмехнулся, внезапно разжал пальцы, сжимающие ее запястья, и откинулся на бок, подпер голову рукой. Его нога все так же лежала между колен Эмилии. Казалось, он ее рассматривает как диковинное существо, пытаясь понять, что делается в ее голове.

– Да! Думаю, мне хватит и недельки. Холодность женщины довольно быстро охлаждает страсть, какой бы всепоглощающей она первоначально не была!  Я не намерен насиловать тебя всю жизнь! Так что,  я утолю свое любопытство и можешь убираться!

– Странно вы рассуждаете, для индейца и, что ещё более странно, откуда такой прекрасный английский? – Эмми старалась отвоевать побольше времени, такая отсрочка была ей только на руку.

Сейчас, когда он больше не прикасался к ней своими горячими наглыми пальцами, она могла вновь сосредоточиться на оружии, спрятанном под его туникой.

– А ты думала все мы безграмотные дикари?  - взгляд стал тяжелым, свинцовым.

– Я такого не говорила, – огрызнулась Эмилия, приподнимаясь на локтях и пытаясь присесть, чтоб оказаться ближе к желанной цели, – И какое мне дело до вас, я сужу о людях по их поступкам, а не умению говорить. Порядочный человек, никогда не посягнёт на честь девушки! К вашему сведению, мне только неделю назад исполнилось семнадцать! Но, ведь для вас дикарей нет никакой разницы, насиловать подростка или женщину!

– Вот как?– прохрипел индеец, сжав зубы до скрипа, - Значит ты невинный подросток? – прохрипел индеец  сжав зубы до скрипа.  Он снял с неё  свою ногу, и плавно ладонью, снизу  вверх очертил рельефные формы девушки, затем  дойдя до груди, попытался обхватить её, своей огромной ладонью
Эмми казалось, она сейчас закричит от ужаса.

– Не знаю как насчёт семнадцати лет, но для ребёнка у тебя слишком развитое и совершенное тело и, ни какой угловатости! Хотя, если судить о твоем