Космические дознаватели. Зимняя интермедия

Очередное дело закончилось, но сразу покинуть базу дознаватели не смогли: Камил опять подхватил инфекцию, и врач запретил ему перелёт, приказав, по меньшей мере, сбить жар.
Камила обкололи прописанными лекарствами и поинтересовались, что бы он хотел поесть. Камил сказал что. Его попросили быть скромней. В ответ здоровые дознаватели услышали от больного упрёки в чёрствости с пожеланием выпить яду. Обидевшись, Олаф и Санди оставили Камила болеть в одиночестве и отправились в кафе.
Обед был в самом разгаре, когда на пороге небольшого зала возник здоровенный космолётчик расы сагаров. На руках он держал обморочного Камила. Сагар – этакий прямоходящий крокодил, обвёл зал взглядом и двинулся к дознавателям.
- Ваш? – спросил он, вытянув вперёд недлинные, но очень мощные руки, обременённые тощим телом. – Хватаясь за стенку, по коридору шёл, а потом на пол сел и глаза закрыл. Вы чего? Уморите. Кормить надо.
- Он не истощён, он простужен, - оправдался Санди.
А Олаф вскочил и попытался начальника отнять.
- Да, ладно! – не отдал тело сагар. – Ешьте спокойно, мне нетрудно держать. Хорошенький какой!
Олаф не поверил своим ушам, но, оценив костяные пластины лысого черепа, глазки-пуговки и безгубое ротовое отверстие неожиданного помощника, подумал, что, да, всё познаётся в сравнении.
- Вы не могли бы, - обратился к сагару Санди, - отнести нашего друга в пятьдесят четвёртый номер? Там должна быть постель разобрана. Мы сейчас своё доедим и ему что-нибудь диетическое принесём.
- Пожалуйста, - согласился сагар.
- Ишь, ты, «хорошенький»! – вернувшись к тушёному мясу, хмыкнул Олаф.
Санди отпил кофе.
- Вообще-то для расы сагаров представители элери выглядят, как для тебя ангелы или, там, феи. Каноны красоты – дело неоднозначное, я это как аноформ говорю. Ты, например, по представлениям соотечественников, красив, а сагарам кажешься непривлекательным или даже противным: блёклая кожа, готовая порваться в любой момент, выпученные глаза, плохие зубы.
Олаф широко улыбнулся.
- Почему «плохие»?
- Спрячь керамику, - посоветовал Санди. - Двух зубов ты на моих глазах лишился полгода назад. Что это за челюсти, если они от несильного удара портятся? Другое дело элери: кожа прочная, но шелковистая, глаза шикарного красного цвета надёжно прикрываются веками, когти крепкие. Короче, всё правильное, только миниатюрное, изящнее женской особи. Жуй быстрее, а то сопрут Вершителя и не посмотрят, что Вершитель.
Олаф подавился ягнятиной.
- Кх-х, ты что? Похитить дознавателя?! Камил за такое разорвёт, не приходя в сознание. Даже сагара.
Санди подлил себе кофе и положил на тост кусочек паштета.
- Вдруг Камилу понравится: на руках носят, вкусно кормят, слова говорят ласковые? От тебя он что слышит? «Опять полную ванну чешуи натряс, змей облезлый».
- А мне голой жопой садиться на эту дрянь колючую - нормально?
- Вот-вот…
Олаф вскочил на ноги. Санди отставил кофе.
- Ты куда?
- Слова пошёл говорить. Ласковые…

Когда Олаф, полный дурных предчувствий, ворвался в номер, выяснилось, что Камила воровать никто не собирается. Сагар сидел у постели больного и появлению Олафа даже обрадовался.
- Спасибо, что поторопились, у меня вылет через час. Не хочется расставаться, но приходится.
Мысль, что их ящероподобный начальник может кому-то казаться привлекательным, застряла у Олафа в голове. Не истребил её и странный разговор, случившийся недавно. Соотечественник Камила, вёрткий неунывающий химик-наркодиллер первым начал беседу.
- Где ж вы, несчастные, такого босса страшненького нашли?
Олаф удивился.
- Тебе-то, рожа чешуйчатая, чем он не нравится?
- А чем он может нравиться? Глаза косенькие, нос длинный, чешуя шелушится, волосы жидкие.
- Ничего себе, такой хвост! Если их распустить…
- Ты начальника когда-нибудь с распущенными волосами видел?
- Нет.
- И не увидишь.
- Жалко.
- Хвост означает, что особь – самец, готовый к спариванию. В свете этого – чего тебе жалко? Хотя да, жалко: не повезло, при том, что элери среди прямоходящих – самая красивая раса.
Олаф хмыкнул. Преступник тоже улыбнулся и продолжил:
- Я так понял, что ты не согласен? Ну, конечно, самые красивые вы – хомо сцапиенсы! В юности вас мучают прыщи, а как только они проходят, начинают выпадать волосы. Глаза мутнеют, кожа трескается.
- Ну, ты, критик, полегче!
- Я много лет работал с людьми и знаю вас, как облупленных.
- Много лет? – не поверил Олаф.
- Пожилого господина, которому удалось пристроиться заместителем начальника базы, я помню юным.
Перламутровая кожа и ясные очи преступника не позволяли в это поверить.
- Интересно, сколько лет… - начал Олаф, но замолчал: обсуждать Камила с посторонним было некрасиво.
- Уродец твой ещё молод, но с возрастом краше не станет.
Вот тут Олаф разозлился по-настоящему и заорал:
- Сейчас я тебе рожу-то поправлю!
- Бить подозреваемого?! Да я тебя засужу!
Но Олаф уже не мог остановиться.
За избиение задержанного наказали всю группу, после чего даже кроткий Санди сказал Олафу много разных неприятных слов.
Короче, тема начальственной внешности была неизбывна и очень Олафу дорога.
Через несколько дней Камил поправился, и дознаватели улетели на родину. Родина встретила героев скользкими дорожками, искрящимся снегом, несильным морозом и прочими зимними радостями. Воспользовавшись коротким отпуском, Санди учился кататься на лыжах, Камил только и делал, что грелся у камина, а Олаф целыми днями пропадал на веранде, никого туда не пуская. Впрочем, изредка он уходил гулять и тогда…
- Встретил сегодня на лыжне знакомых и услышал от них новость, - сообщил как-то за ужином Санди. – В штабе проводится новогодняя выставка детей сотрудников.
- Чего? – удивился Олаф.
- Рисунков детей сотрудников. Можно вышивки приносить, поделки всякие. Победителям вручат грамоты. Народ суетится.
Камил удивлённо посмотрел на Санди, насторожился и спросил:
- Из-за грамот?
Санди вздохнул:
- За участие группа получает двадцать очков, за победу, как за раскрытое дело, - двести.
- Опять мы пролетаем, - огорчился Олаф.
Глаза Камила блеснули и снова сосредоточились на тарелке.

Отшумел Новый Год.
В первый же рабочий день Камил был вызван к командиру корпуса, от которого вернулся очень довольный. Он заставил всех встать и торжественно вручил Олафу грамоту.
- Какой портрет Бабы-Яги? – прочитав текст, спросил потрясённый Олаф. – Откуда он взялся?
- Из тех рисунков, которые я нашёл на веранде, - ответил Камил. – Далеко не все подходили для детской выставки. Нет, по мастерству – все, но многие оказались, как бы это сказать… Короче, от воплощения некоторых сюжетов в жизнь настоятельно прошу воздержаться.