Знаменитая Одесса-Мама и не менее знаменитая на весь мир Молдаванка...
Так вышло, что мы, дворовые пацаны, которые выросли вместе, жили и дружили с самого рождения,- уже закончили школу. Среди нас, в нашей компании были разные люди- русские, украинцы, болгары и конечно же коренные жители Одессы- евреи. Одесса объединяет 193 национальности, и как такового расизма там нет.
Золотая молодежь 70-х… Мы с Давидом Гольдманом наконец-то закончили школу №4, и по этому случаю его мама, мама Дора( так называла ее вся шпана и взросляки), устроила нам вечеринку по случаю окончания школы. Среди приглашенных 20 человек был и я,- Коростылев Николай Александрович
( попросту Костыль)
Ах, что это был за вечер... Мама Дора, лучший на всей Молдаванке кондитер, славилась своим искусством выпекания тортов. Ее фирменный торт «Наполеон», что это было за чудо...Приходя к ним домой, мы всегда объедались тортами мамы Доры.
Старинная мебель, картины, хрусталь, зеркала. Род Гольдманов был древним: многие поколения сменяли одно за другим,-но вера в Иисуса Христа была всегда. И вот, в разгар праздника, в торжественной обстановке, мама Дора вручает Давиду старинную книгу со словами: «Где бы ты ни был, сын мой, что бы ты ни делал, помни, что всевидящий Господь всегда рядом, и на протяжении всей твоей жизни ведет тебя за руку. Чти Господа нашего Иисуса Христа»
Мы конечно все притихли и из уважения к ситуации сотворили умные лица. Но слова врезались в голову.
Лето пролетело незаметно: море, пляж, танцы, девочки... Гуляли везде где хотели и сколько хотели, до глубокой ночи. Однажды, нам,-а это я, (Костыль), Давид, Вова-Фантомас, Пузырь, Парамон, Алиша,-в компании с представительницами прекрасного пола, оказались без ночного подогрева: ликеро-водочных напитков. В два часа ночи, в то далекое время, спиртное можно было достать только на так называемых точках,-барыги торговали всю ночь, естественно по завышенным ценам. После 22-х часов и до 7утра, можно было купить, оставляя в залог (за неимением денег) часы, фотоаппараты, золотые изделия и т.д. Желание продолжить гуляние было настолько велико, что вся наша компания лихорадочно искала выход. Тем более рядом стояли девочки. Ну как может джентельмен ударить в грязь лицом и признаться в своей неплатежеспособности. Этого допустить было нельзя. Выручил всех Давид. Он отлучился на пол-часа, а когда вернулся, то в руках держал 3-х литровый бутыль крепленного домашнего вина. Встретив мой удивленный взгляд, сказал тихо, что заложил Библию... Тогда я отреагировал как само собой разумеющееся, и кивнул головой, мол, все путем, так держать, и гулянка пошла по возрастающей.
Меня устроили учиться на мастера по пошиву мужской одежды, Давида мама Дора, используя свои связи, устроила в медицинский институт.
Быть мастером по пошиву,… ну кто не мечтает о такой специальности? Ну кто то может и мечтает, но не я.
Закончилось лето. И закончилась моя спокойная жизнь. Ох уж эти предрассудки, Желание казаться крутым, смелым, сильным, дерзким. Желание иметь много денег, все и сразу, девочки, рестораны, скачки. Деньги. Проблема была в деньгах, вернее не в деньгах, а в их количестве.
Закончилось все тем, что я погорел на гоп-стопе. Грабеж, ст.141, УК 1960г. Попал я в ИТК-51 г.Одессы, и полетели дни, месяцы, годы,-отсчитывая мне срок. Всему свое время, и каждому свое. У меня был срок, сразу после освобождения новое ограбление, новая кража, и снова срок. Я сидел, а мой друг детства учился. Летели годы. У меня свои, у Давида свои: жизнь есть жизнь, и у каждого она своя: я стал зэком, Давид хирургом. Но все когда-нибудь кончается,.. закончился и мой срок заключения.
Откинулся я в 1993 году с колонии строгого режима,-ИТК-73,- уже не юношей. 37 лет,-тот возраст, когда меняются жизненные ценности, да и какой пассажир, находясь в заключении, не мечтает выйти, вздохнуть полной грудью воздух свобо¬ды, устремить свой взгляд в небеса, не обрадоваться Создателю, и не поблагодарить Его за возможность жить, дышать, надеяться. А ноги,.. ноги так и несут домой, в Одессу-Маму, на Молдаванку. Вот он, милый сердцу, не забытый шум города, запах моря, улыбки встречных прохожих. И говор,-ни с чем несравнимый говор жителей Одессы. Одесса встретила меня радушно. Улыбки, возгласы знакомых: «Слушайте сюда, Костыль вернулся! Таки да, вернулся, и где это он был?»
Многие, между прочим, считали меня уже покойником.
Давида я встретил совершенно случайно, прямо на улице, возле знаменитой еврейской больницы, и то, это он меня узнал, а я его нет. Он торопился на дежурство. Встреча была радостной, но со слезами на глазах. Сославшись на нехватку времени, Давид предложил мне зайти к нему на следующий день домой, чтобы можно было в домашней обстановке спокойно посидеть и обо всем перетереть.
Давид действительно был вымотан до крайности, тяжелые сутки, проведенные в операционном отделении: а он на то время был уже знаменитым хирургом, и ни одна сложная операция не проходила без его участия. И вот наступил следующий день: ровно в 19-ть часов вечера я стоял перед дверью, до боли знакомой квартиры. На мой звонок дверь распахнулась и я потерял дар речи... Передо мной стояла младшая сестра Давида,-Флора. Какой же она стала красавицей, чистый писанный шедевр! Флора расцеловала меня, на ее глазах сверкали слезы счастья от нашей встречи, и я понял, что она помнит годы молодости,то далекое время, когда я по пятам за ней повсюду ходил, и оберегал ее от всех, от кого либо кто хоть косо глянет на нее. Следующим вышел здоровенный горилла, весь в мастях ( наколках),-это младший брат Давида-Петр; потом Вова-Фантомас с сожительницей, потом Алиша,-уже без обеих ног, выше колен; Парамон на то время уже был покойником, моя мама тоже умерла. Захожу в такую дорогую мне с детства большую комнату, а там,-огромный, на пол стола «Наполеон»- творение Фролочки.
Шок, в голове винегрет, все смешалось, время отмотало назад дни, годы воспоминания, ностальгия взяла сердце в тиски намертво.
Посидели, вспомнили былое. Глубоко за пол-ночь стали расходиться...все, кроме меня. Давид попросил меня остаться для очень важного разговора. Я конечно, не задумываясь дал добро. Мы помогли Флоре по хозяйству, и она ушла в свою квартиру, выше этажем. Давид сварил кофе, и мы устроились поудобнее в креслах.
Давид начал свой рассказ с того, что ему, Флоре и Петру осталось ждать недолго, что мама Дора уже живет в С Ш А, в Бруклине, и что Флора с семьей уезжает через месяц к маме в Америку, потом едет Петя, а затем и он, Давид.
Но это было лишь начало…далее он вкратце рассказал мне вот что:
Закончив мединститут он пошел работать в еврейскую больницу, и полетело время: дни, месяца, годы. Оттого, что работа отнимала все его время, он стал реже видеться с друзьями детства, жизнь раскидала всех кого куда. Во время очередного дежурства по скорой помощи, в приемное отделение привезли человека, мужчину, пострадавшего в автокатастрофе. Множество переломов. Давид слишком много видел за время своей работы хирургом людей, которые побывали под колесами авто, но такого изуродованного тела он еще не видел. Мужчина был в сознании, и что самое удивительное, так это то, что лицо его дышало полным спокойствием и умиротворением.
Пациент со слабой улыбкой спрашивает: «Додя, ну что, соберешь меня?»
Давид, удивленно,-его Додей называли только в детстве, отвечает: «Думаю, что можно собрать Вас...»
-Додик, дорогой, меня не интересует мнение, я хочу знать... выживу я или нет. Просто пристрой меня аккуратно в отдельной палате. Смерти я не боюсь, я к ней готов, я спасен, Додик, и знаю, что буду на небе с моим Господом Иисусом Христом.
Больной тихо прошептал: «...и приходящего ко Мне не изгоню вон (Ин. 6;37)», и еще тише добавил: « Я пришел к Нему и принял Его как своего Спасителя».
Помолчал, и снова добавил: «Скажи мне правду, Давид, мне надо знать правду».
И тогда Давид сказал со всей серьезностью: «Прости меня, Витя Осман, друг детства, но я не смогу тебе помочь; к сожалению тебе осталось жить совсем немного».
Давид сказал мне, что на тот момент сердце его сжалось, и пронзила чудовищная боль от сознания, что он не сможет спасти друга детства.
Осман поблагодарил Давида за честный ответ, и попросил чтобы кто-нибудь сбегал к нему домой, а жил он рядом с больницей на ул. Мясоедовской, и принесли книгу,-там- то, и там-то спрятанную. Ключи от квартиры лежат в его пиджаке.
Давид послал медсестричку, объяснив как и куда идти, благо, что это было, рядом,-каких-то 5-6 дворов,- но спросил у Виктора: «А какую книгу»?
Осман слабо улыбнулся и сказал: «Для тебя секрет а вот ей на ушко скажу...»
Давид ушел в приемное отделение, так как в ту ночь поступали все новые и новые пациенты и работы было невпроворот, но для себя решил, что каждую свободную минуту будет наведываться к Осману. Работы было тьма-тьмущая, Давид едва успевал от одного пациента до другого и только под утро он освободился.
Сразу же побежал узнать как там Витек Осман. Когда он запыхавшись подскочил к дверям палаты, то увидел возле дверей плачущую медсестричку.
Взглянув на Давида девушка сказала, что Осман только что умер.
-А ты принесла ему книгу?
Да-ответила медсестра.
-И что это за книга?-поинтересовался Давид.
-Посмотрите сами,- со слезами в голосе произнесла тихо девушка.
Давид сказал мне, что у него что то екнуло внутри, и едва не подкосились ноги. Дрожащими руками открыв дверь палаты, он вошел в нее. Подойдя к кровати, он увидел мертвого Османа, а на полу лежала Библия. Легкий ветерок, ворвавшись в палату перевернул титульный лист. Давид остолбенел. На обороте он мгновенно узнал такой родной и милый почерк: »Дорогому Додочке в день окончания школы. Чти Господа нашего Иисуса Христа».
Мы сидели на кухне. Давид нервно курил и плакал. Я не мог вздохнуть полной грудью, сдавило горло. Слезы текли сами собой...
Сегодня Давид живет в Америке, и дай Бог ему, и его семье здоровья.
Я, Костыль, осужден на пожизненное лишение свободы, и отбываю наказание в ДИК-89 г. Днепропетровска, за грехи свои. Осужден по статье, по которой нет пожизненного заключения, но правовая система Украины не станет менять закон, так-как под эту замену попадет слишком много людей, а это никому не выгодно.
Подал иск в Евро суд, но даже если и признают, что осудили меня незаконно, все равно ничего не изменится.
Ну, вот в принципе и все.