Ночь медленно, но верно вступала в свои права. Ученик десятого класса Паша Свиридов скорым шагом вывернул из проулка на центральную улицу села к правлению колхоза. Там в одной из свободных комнат поселил председатель Ольгу Юрьевну, молодого специалиста из пединститута, что приехала преподавать в глухое это село. Шёл Свиридов не просто так, а в шахматы играть, как и было ранее обговорено с новым классным руководителем. И шёл, надо сказать, уже не первый раз, а, может - пятый или шестой...
Началось всё три месяца назад. Тогда зашёл к ним в класс директор школы, израненный весь фронтовик, а с ним она - Ольга Юрьевна. В классе-то всего двенадцатьчеловек, но среди них он, Свиридов Павел, в шестнадцать мальчишеских лет. И всё, пропал Пашка, как в класс она вошла. Среднего роста, худенькая, с короткой модной стрижкой, зелёными, чуть раскосыми глазами. А голос-то бархатный, а культура речи городского образованного
человека, на пять-то лет всего постарше. Надо заметить, что и Свиридов, сын доярки и шофёра, в те годы профессий ещё уважаемых, человеком был очень даже смышлённым и учился в классе лучше всех. К тому ж, и парень - видный, девчёнки на танцах так к нему и липли...
А вот и окно, заветное такое. И свет в окошке этом, что так душу будоражит каждый
раз при приближении. Вчера был только он у Ольги Юрьевны. Не стал расставлять фигуры
после партии очередной. Перешёл по ту сторону доски шахматной к руководителю классному. Обнял её, в кресле сидящую, за плечи хрупкие, склонился к ней через плечо, прижался тихо губами к щеке её нежной. И забилось сердце сильно-сильно, когда не отстранилась вовсе Ольга Юрьевна, а гладить стала голову его вихрастую и, глаза прикрыв, нашла губы его губами своими. И полыхнуло всё в Пашке ярким заревом. И задрожал он всем телом, и покрыл поцелуями неумелыми лик любимой своей. Поднял её на руки, и, замешкавшись чуть, положил на кровать очень бережно. Тут же сам примостился. Притронулся рукой несмелой к груди её упругой, другой - пуговки пытался расстёгивать. Часто-часто задышала Ольга Юрьевна, но в момент последний вдруг опомнилась. От себя отвела руки парня, зашептала глухо как-то - Нельзя, нельзя нам, Паша... школьник ты ещё... Ведь жизнь кончается не завтра - добавила потом - Люблю я тебя тоже...
Только подошёл к окну Свиридов, в которое стучал обычно, из-за угла кодла целая
подваливает. Человек семь, наверное. Трое - одноклассники, и ещё - пацаны помельче. Самый здоровый из них, Ванька Савельев, довольный такой, ухмыляется весь, папиросина во рту -Чё, опять училку пришёл дрючить? Мы вчера понаблюдали в окошечко-то. Молоде...- не
успел договорить. Приложился пашкин кулак прямо в челюсть со страшной силой. Хруст - на
всё село. Другие и дёргаться не стали, никогда таким свирепым Пашку не видели. Удалились дружно. А Савельев в больницу попал с переломом...
Через два дня директор школы позвал Ольгу Юрьевну в себе в кабинет. Долго молчал,
но сказал - Жалоба пришла... Уезжать тебе надо, дочка.
Не стала прощаться Ольга Юрьевна. Уехала в тот же день. А Пашка поздно узнал.
Рванул на мотоцикле своём стареньком к вокзалу за десять километров. Не успел. Двадцать
минут буквально не хватило. Рухнул на скамейку, застонал раненым зверем, обхватив голову
руками, а потом расплакался совсем по-детски. Через полчаса отец на грузовике приехал.
Затолкал в кузов мотоцикл, увёз мальчишку домой, ни о чём не спрашивая.
С тех прошли долгие годы. Не встретились они более, много уж очень людей в городах проживает. И женщин много хороших встретил по жизни своей Свиридов...
А Ольга Юрьевна осталась навсегда - той единственной...от Бога.
