опиумными войнами, насильственным открытием Японии и прочими цивилизаторскими миссиями движет психоз, хотя вы маскируете эту подлинную причину прагматичным нежеланием упустить прибыль. Вас даже не прибыль интересует, вы хотите всех уподобить себе, весь мир превратить в фабрику, офис, супермаркет. Чтобы не осталось ни одного человека, который не преклонялся бы перед деньгами, не мыслил деньгами, не оценивал всё деньгами. А я не хочу так жить. И нас гораздо больше, чем вы думаете. Почему Мохаммед Ата, выросший в состоятельной семье, добровольно принял смерть, чтобы отправить на тот свет несколько тысяч американцев? Вам интересно, почему богач бен Ладен отказался от роскошной жизни ради борьбы с Западом? Я вам отвечу: все эти люди не хотят, чтобы мусульмане стали похожи на американцев и евреев, которые живут от сделки до сделки, от покупки до покупки. Чем хвалятся израильтяне? Тем что они пришли в пустыню и превратили её в сад? Бездельники арабы жили в нищете, пришли умные трудолюбивые евреи и построили современные города? Но что, если мне пустыня дороже? Да, сегодня многие мусульманские страны приглашают западных специалистов и перестраивают общество по западному образцу, да, многие принимают ваши правила игры. Но если вы думаете, что это делается из искреннего желания уподобиться вам, вы сильно заблуждаетесь. Мы рационализируем свою жизнь, чтобы стать сильными и защититься от вас и вашего безумия. Ведь вы думаете, что трудолюбие и продукт, который вы производите, даёт вам право покорять весь мир и презирать тех, кто не живёт так, как вы. Кто вам это сказал? Когда мы не соглашаемся на ваши требования, вы отказываетесь продавать нам товары. Когда мы отказываемся продавать вам нефть, вы приходите к нам с интригами, наёмными убийцами и войной. Вы нас завоевали, так ведите себя достойно, как завоеватели. Зачем вы лжёте, что пришли освободить нас от диктатуры? Ваше лицемерие вызывает ещё большую ненависть. Зачем притворяться, будто ради свободы и демократии вы готовы пожертвовать своими интересами? В критический момент вы объединитесь вокруг любого диктатора, который защитит ваш дом. Вы, американцы и русские, объединились, чтобы вместе разбить Гитлера. Скажи Джеймс, чем он был хуже Сталина? Они братья-близнецы. Вы с таким же успехом могли бы открыть второй фронт на Дальнем Востоке, поделить вместе с немцами, финнами и японцами Россию, построить посреди Москвы стену и начать с Германией холодную войну. Я не фанатик, не исламист, как вы это называете. Но можно довести любого человека. Когда Саддам Хусейн убивает моих родственников, я ненавижу Саддама Хусейна, но если мой сын, мой брат или мой племянник попадут в руки вашим солдатам и они сделают с ними то же, что с пленными в тюрьме Абу-Грейб, я продам фирму, куплю оружие и пойду к шейху Усаме. Мне будет больно потому, что по ту сторону останется Джеймс и вы все. Я не стану хуже относиться к вам, но война есть война.
Самообладание покидает Аднана, он говорит взволнованно, на лбу его выступает пот, лицо краснеет. Он делает знак Эльзе принести свежего чаю. Девушка выходит и вскоре возвращается с заварочным чайником. Чеченка смотрит на Аднана с восторгом.
— Извините, если я вас обидел, — добавляет сириец негромко. — Возможно, я погорячился.
Молчание.
— Да гори оно все синим пламенем! — неожиданно взрывается Осиртовский. —Культура, человечество — всё! В конце концов, у нас с вами явное преимущество перед минувшими поколениями. Веками люди ждали конца света, а он всё не наступал. И вот нате вам, дождались. Наконец-то! А знаете, как мы докатились до такой жизни? Мы всегда выбираем из двух зол меньшее, чтобы не допустить большего. Добра в чистом виде мы не знаем, поэтому выбираем меньшее зло. Так вот, выбирая меньшее зло, мы сами загоняем себя в тупик, потому что меньшее или большее, а зло — это всё равно зло. Из благих побуждений, из-за желания практических успехов и естественного отвращения к пустому разглагольствованию, мы люди дела, накопили невиданный доселе потенциал зла. В Евангелии сказано: «В начале было Слово». В начале был Логос, Мысль, Познание. А мы всё переиначили, мы поставили на первое место дело. «В начале дело», — решили мы. Вот оно, наше дело. Саморазрушение. Мы избавились от людей слова, вырубили вишнёвые сады, убрали из своей жизни всё бесполезное и остались ни с чем. Мы тысячелетиями строили крематорий, в котором и сгорим теперь. Так давайте поздравим друг друга и повеселимся хоть раз в жизни. Это же изумительно: чего только не выдумает культурный человек на краю могилы! Я призываю насладиться анархической свободой и декадансом, прежде чем мы обратимся в роботов и дикарей. Спляшем на костях предков, погреемся книжными кострами, чёрт подери!
— Думаю, рано опускать руки,— перебивает американец. — У нас есть гораздо более важное преимущество перед прошлыми эпохами, чем неизбежность скорого конца. Мы располагаем стратегическим ресурсом, который может позволить нам сохранить культурные достижения и пережить варварство. Нужен лишь разумный менеджмент и политическая воля.
— Позвольте? – лоб Осиртовского вопросительно морщится. — О каком это стратегическом ресурсе идёт речь?
— Наука и техника. Человек культуры не выдерживает психического давления войны, к которому привычен дикарь. У нас нет иммунитета к жестокости, ни к своей, ни к чужой, весь опыт конфликтов подтверждает это. В прежние времена воюющая цивилизация неизбежно становилась жертвой варварства, но в ближайшем будущем всё может измениться. Если мы сумеем создать роботов-солдат и послать их на войну вместо себя, то впервые за всю историю получим шанс победить варваров, и остаться цивилизованными людьми. Нам нет необходимости превращаться в роботов, если мы создадим настоящих роботов, а им, в свою очередь, не надо быть жестокими, потому что машина не знает страха, у неё нет инстинкта самосохранения. Роботы вполне могли бы вести эффективные боевые действия и при этом не нарушать женевских конвенций. Какие бы потери не несли электронные армии, мы будем расплачиваться только деньгами, но не жизнями.
— Вы, господин Осиртовский, обожествляете культуру, а Вы, Джеймс, — технику. — Аль-Балазури снова заговорил размеренно, почти отрешённо. — И культуру, и технику, сотворил Аллах. Он положил начало миру, и Он же определил конец. Можно прожить без культуры и техники, но нельзя жить без Аллаха. Аллах велик, всё в Его власти, а человек жалок и ничтожен. Нам нужно смириться пред Создателем и не думать о себе слишком высоко. Вы вообразили себя хозяевами своей судьбы, творцами и хранителями культуры. Какое заблуждение!
Ну и уж если совсем откровенно, — Аль Балазури встаёт, лицо его принимает торжественное и несколько скорбное выражение, — все вы распространяете социализм.
Собеседники вопросительно смотрят на него.
— Да, да, все вы социалисты, каждый по-своему. Третий Рейх, Советский Союз, Соединенные Штаты — всё это социалистические чудовища. Что вы несёте миру? Вы только вдумайтесь в смысл понятий, которыми живёт ваше общество: товары массового потребления, средства массовой информации, оружие массового поражения, массовая культура, массовое сознание, массовая безработица. Массы, массы, вас интересуют только массы. Но там где есть массы, там нет человека. И Бога тоже нет. Именно потому и нет человека, что нет Бога. И наоборот: нет Бога, потому что нет человека. Вместо человека у вас — массы, вместо Бога — вожди. Явные, как Ленин и Гитлер, или же тайные как Рокфеллеры, Ротшильды, Моргены или другие хозяева демократии, имён которых массам не сообщают.
Вы знаете, чего я больше всего боюсь? Думаете, усиления Америки? Нет, я рад был бы, если бы старая добрая Америка ещё поиграла в Британскую империю лет десять-двадцать, пока не появится достойная замена. Нет, я боюсь не Америки, я боюсь социалистического дракона, которого она породила и который пожрёт её, а вместе с ней и весь мир. Прежние капитал-социалисты хоть и подарили нам Хиросиму с Вьетнамом, но всё же, как мне кажется, были, до некоторой степени, патриотами своей страны. Они любили Америку. Именно поэтому стремились превратить её в империю нового типа. Американские военные базы, американские спецслужбы, американский доллар опутал всю планету клейкой паутиной, но, — тут Аль Балазури снова берёт многозначительную паузу, — как и всякие патриоты, они уязвимы. У них, в известной мере, руки были связаны уважением к своим соотечественникам. А вот теперь из-за спин прежних вождей поднимается новое поколение капитал-социалистов, у которых родины нет вообще. Эти последние готовы использовать Америку так же, как Ленин использовал Россию. Америка превратилась в оплот мировой революции. У капитал-революционеров нет соотечественников, у них есть только деловые партнёры. Их родина — власть. Они не остановятся ни перед чем на пути к высшей власти. Поэтому, когда на скамью подсудимых сядут американские военные преступники, когда теле-эфир заполнится разоблачениями тайных операций ЦРУ, пыток, государственной наркоторговли, государственного терроризма, когда под восторженное улюлюканье мировой демократической общественности откроется новый Нюренбергский процесс, — это будет означать, что власть окончательно переменилась. Новые вожди разделаются с прежними. Так совершится очередная ночь длинных ножей. Эти новые вожди капитал-социализма не будут связаны в своих намерениях ни страной, ни верой, ни народом, ни традициями. Они сами станут разводить и забивать народы как скот, создавать и ликвидировать страны как фирмы, внушать массам ту веру, которая выгодна этой ничтожной кучке маньяков. Новая мировая империя вылупится из Америки и растопчет её как пустую скорлупу. Вот, чего я боюсь по-настоящему! Тогда смело можно доставать из чулана герб Советского Союза. Только вместо серпа и молота на земной шар поместите знак $, красную звезду замените на белую, а вместо «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» напишите «Элитарии всех стран соединяйтесь!». Получите полноценный герб глобализации, Союза глобалистских капитал-социалистических республик.
— Элитарии? — губы Джеймса кривит ухмылка. — Неологизм?
— Именно элитарии, потому что элитами это сборище психопатов назвать нельзя. У элиты есть совесть, представление об общем благе. Элита должна быть аристократией духа, а не только аристократией денег. Элитарии не имеют совести, они рвутся к власти как большевики, вступают в союзы со всеми, с кем выгодно, не останавливаются ни перед какими жертвами. Глобализация — это мировая гражданская война, перманентная революция богатых уголовников против всего человечества. Чем больше эти троцкисты преуспеют, тем беспощаднее будет становится их террор. Пока они ограничиваются простым оружием, а скоро в ход пойдут тактические ядерные вооружения. Они устроят концлагеря величиной в страны. О, если бы Аллах дал мне мужество и сил, чтобы кричать о грядущей опасности, будить людей! Но я так слаб, так слаб.
Аль Балазури опускается в кресло и отворачивается.
— Лично я уповаю на природу, господа! — Сергей Павлович грациозно жестикулирует. — Природа выводила
