Старая Кукла

Я – Кукла.
Просто старая, достаточно пожившая Кукла. И теперь моё место только на свалке…  Так сказала моя хозяйка, разбирая ненужные вещи.

Мне темно и страшно. Я сижу на чём-то твёрдом, наверное, на старом грузовике без колёс. В плотном бумажном мешке много лишних вещей… А в правый  глаз, который давно перестал закрываться, упирается угол кубика. Кубик  тоже выбрасывают.
Мне больно… Хотя разве может чувствовать боль старая бездушная Кукла?
Волосы мои всклокочены, просто пакля. По фарфоровому лицу расползлись трещинки-морщинки. Я – некрасивая. Пальцы на левой руке у меня отбиты, а правая нога едва висит на ниточке. Я уже давно не говорю «мама», просто ничего не говорю, давно молчу. Что-то испортилось в механизме.

Мешок плотно завязан, скоро нас всех отнесут на свалку… Отнесут и  кубики, и старые пирамидки, и облезлые мячики, и таких же ненужных резиновых уточек и рыбок… И меня.
Что такое «свалка», я не знаю. Что-то плохое, страшное… Хотя разве может быть мне страшно? Ведь я просто Кукла…

Я ещё помню, как нас, таких же, как я, Кукол привезли с фабрики в большой магазин. У каждой на коробке было написано её имя. Меня назвали Алёной. Так было написано:  «Кукла Алёна».

Я долго жила в магазине. Никто не хотел брать меня домой, хотя других кукол разбирали. Однажды в магазин пришли маленькая девочка с мамой. И девочка сразу протянула ко мне свои ручки. Она хотела, чтобы мама купила меня для неё.
Так я попала в этот дом. Девочка ласкала меня, целовала мои фарфоровые щёки и на ночь клала спать с собой. Она причесывала меня, переодевала в разные нарядные платья и я думала, что я самая счастливая и самая любимая Кукла на свете…

А потом девочка пошла в школу. Когда она учила уроки, я всегда сидела рядом. И я многое запоминала, даже быстрее девочки… Так я выучилась читать, и считать. Вот только писать я не умею… Когда у девочки не выходила задачка,  я старалась подсказать ей мысленно. И она,  словно чувствуя это, устремляла на меня задумчивый взгляд, а потом вскрикивала: «Ой, Алёнушка, спасибо!» и задачка сразу решалась…
Девочка выросла, окончила институт, вышла замуж… И я всё чаще и чаще сидела в одиночестве на спинке старенького дивана.

А потом у моей девочки  родилась своя девочка. Сначала она была очень маленькая и всё время плакала. А однажды её мама взяла меня и протянула своей дочке… Девочка засмеялась.
Она ещё не умела играть с куклами. Она трепала и путала мои волосы, так, что они превратились в паклю, засовывала в маленький ротик мою руку, видимо, принимая её за пустышку. Она трясла меня за ноги и  стукала головой о решётку кроватки, видимо, справедливо решив, что Кукла не должна испытывать боли…

Скоро девочке исполнился годик. Первый год в её жизни. Подарков было много – и плюшевые мишки, и розовые зайцы и, конечно, новые куклы… Одна кукла была особенно красивой – с распущенными белокурыми волосами, длинными ресницами и нежным личиком… Звали её Марианной.

Её торжественно усадили на спинку дивана, там, где раньше сидела я. А меня засунули в дальний угол, за шкаф – разве можно любить старую некрасивую Куклу?
Иногда меня доставали, только для того, чтобы стряхнуть пыль, когда делали уборку.
А потом в доме решили делать ремонт. И всё ненужное и лишнее решили выбросить. Я оказалась ненужной и лишней. И меня засунули в плотный бумажный мешок, где темно и страшно…

Скоро кто-то поднял нас всех вместе с мешком, долго нёс, а потом бросил с размаха в какой-то ящик, где уже лежало много таких мешков…
Я ударилась головой обо что-то твёрдое, но боли не почувствовала. Куклы не чувствуют боли, только обиду…

Сколько мы пролежали вот так, безмолвно, в мешке, я не знаю. Только мешок вдруг кто-то потянул и вытащил, а потом развязал верёвку, стягивающую его плотно.
Чьи-то цепкие пальцы стали перебирать всё, что лежало в мешке. Меня внимательно рассмотрели и незнакомый голос сказал: «Ну, эту ещё можно продать…»

Так я оказалась на блошином рынке. Я не знала, что это за слово, просто его повторяли много раз, и я запомнила. Я лежала на расстеленной тряпке рядом с такими же старыми  уродцами, и никто из покупателей не обращал на меня внимания.

Несколько дней мой новый хозяин выносил меня на рынок, расстилал свою тряпку и укладывал меня на неё. Однажды возле нас остановилась женщина. Что она искала здесь, красивая и нарядная, я не знаю. Только она вдруг наклонилась и подняла меня с прогнившей тряпки. Она повертела меня и спросила хозяина, сколько он хочет за старую Куклу?
Так я оказалась в доме у моей новой знакомой. Сначала она просто бросила пакет со мной в прихожей и долго не подходила ко мне. Я долго, терпеливо ждала. А что ещё остаётся  Кукле?
Наконец, она достала меня из пакета. Повертела в руках и сказала: «Ну, что мы будем делать с тобой, Алёнушка? Тебе ведь много лет, верно?»

От того, что она назвала моё имя, у меня что-то негромко хрюкнуло в животе, там, где был механизм, и она рассмеялась: «Значит, так тому и быть, будешь Алёнушкой!»
Сначала она сняла с меня всю одежду, ту, что была на мне надета долгие годы. Потом расчесала-распутала мои космы и заплела небольшую толстую косичку. Правую, болтавшуюся ногу она подшила толстой иглой и чем-то смазала мои щёки, так, что они снова заблестели.
« Ну, - сказала женщина, - пока довольно…».

Потом она поискала что-то в большой коробке и надела на меня настоящий русский сарафанчик, а на голову кокошник.
«Всё как для тебя и сшито, - сказала женщина, вот посмотри…» Она поднесла меня к зеркалу, чтобы я полюбовалась собой. В зеркале отразилась красивая молодая женщина со старенькой, чуть приукрашенной Куклой…

Потом моя новая хозяйка отнесла меня в комнату.
В комнате тут и там сидели разные куклы. Красивые, яркие, молодые и не очень. Я была самой старой… Хозяйка поискала для меня место,  и посадила между невесёлым клоуном и яркой молодой красавицей в японском кимоно. Красавица посмотрела на меня презрительно. Так мне показалось.

«Я не буду с ними дружить» - подумала я. - «Между куклами не бывает дружбы. Зато я могу любить… Я могу  любить мою новую хозяйку, и, возможно,  она тоже полюбит меня… Такое иногла случается... "

Ведь Любовь нужна всем. Даже старым Куклам…