уши.
- Язык и уши… Смешно. Этого не достаточно. Нужно еще что-то. Я не говорю о душе… Это слишком интимно. И я понимаю, что не вправе рассчитывать на душевное сочувствие.
И этот не рассчитывает на сочувствие. Что ж это за мир такой, в котором такие, казалось бы, простые человеческие качества, возводятся в ранг абсолютно интимных?
- Почему?
- Потому, наверное, что сам не готов к этому. Есть ведь что-то менее глубокое?.. Ну, что нас заставляет испытывать интерес к другому человеку? Или наоборот вызывает антипатию? Иногда человека совсем не знаешь… Не знаешь хороший он человек или плохой. Просто периодически где-то его встречаешь. И каждый раз ловишь себя на мысли, что он тебе не нравится. У вас такое бывает?
- Даже не знаю. Бывает, наверное.
- Вы не задумывались – почему?
- Я могу сказать только одно – ничего не бывает просто так. У всего есть своя причина, а стало быть, должно найтись и объяснение.
- Конечно. Но что в нас отвечает за этот самый интерес или его отсутствие?
- Я все же полагаю, что душа. Просто она не одномерна.
- Да?
- Я так думаю.
- А есть люди совсем без души?
- Нет.
- Вот так категорично?
- Душа – это жизнь. При рождении все получают душу. А чем она в течение жизни заполняется… Здесь возможны варианты.
- Значит, вы все же допускаете, что есть люди с пустой душой?
- Допускаю как образ. Я же говорила – душа многомерна. У кого-то хватает терпения заполнить лишь тонкий поверхностный слой.
- Терпения?
- Ну да. «Душа обязана трудиться…»
- Метафора.
- Руководство к действию.
Чем больше мы говорили об ипостасях души, тем отчетливее я понимала – какой именно интерес заставил его разыскать меня и напроситься в гости. Расстроилась ли я? Отрицать было бы глупо. Наверное, Олька права – долгое отсутствие романтических отношений никому не идет на пользу. Особенно девушке в моих летах. Марат, Дмитрий, Павел… Все равно. Любому из них я готова броситься в объятия. Достаточно малейшего повода. Повода… Разве Павел, к примеру, давал мне какой-то повод? Был ли в его словах или поведении хоть малейший намек на то, что его интерес ко мне имеет ту самую романтическую подоплеку? Кому пенять, если сама все выдумала? Иллюзии – красивое слово. Может в этом все дело?
Проснулась я в совершенно подавленном настроении. Не открывая глаз, перевернулась на другой бок и натянула одеяло на голову. Будильник мобильника затренькал бодрую мелодию – поначалу тихий звук все нарастал и нарастал, пока не достиг максимальной громкости. Я откинула одеяло и перевернулась на спину. Не двигаясь и не открывая глаз, я ждала повторного сигнала будильника, решив употребить эти десять минут на анализ вчерашних событий. Но, вспоминая затянувшийся ужин с Павлом, я лишь глубже погружалась в уныние. Никакого позитива. Неужели все так и будет?.. То есть всегда будет так?! Почему эти красивые и успешные парни видят во мне лишь «жилетку» для слезливых откровений? Может мне все же заняться практической психологией? Обзавестись клиентурой и в приемные часы выслушивать уютно расположившихся в мягком кресле или на кушетке желающих поплакаться на непонимание окружающих за деньги?
Будильник зазвонил вновь как нельзя кстати: еще чуть-чуть – и я от попытки самоанализа перешла бы к самосожалению. Впрочем, такого понятия, кажется, нет, равно как и слова в русском языке. И если по поводу слова еще можно подискутировать, то оспаривать первое, наверное, все же бессмысленно. Но в чем я уверена совершенно – жалеть себя не продуктивно. Личный опыт.
Тупо уставившись на кофеварку, я сидела, пождав под себя ноги, на кухонном стуле. Казалось, что на свете не может быть ничего более интересного, нежели тонкая кофейная струйка, постепенно заполнявшая ароматной жидкостью прозрачный контейнер. Раздражал телефон, принимавшийся звонить уже в третий раз. Кто-то настойчиво пытался со мной связаться. И эта настойчивость вряд ли была случайной. Не станет же человек с утра пораньше трижды набирать мой домашний номер, чтобы сказать: «Привет! Как дела?..» Но мне не то чтобы встать – даже пошевелиться было лень. Наконец-то он смолк. Но насладиться тишиной я не успела. Почти сразу же заерзал на столе мобильник, выдавая бьющую по ушам металлическими нотками сороковую симфонию Моцарта. Отвечать не хотелось, но я пересилила себя и, лениво протянув руку, приложила телефон к уху.
- Да.
- Ты где?
- В Караганде! Вот я где! А ты где?!
- Что?..
- Что - что?
- Ты в порядке?
- Порядок слово многозначное. Хочешь, чтобы тебя поняли – выражайся точнее.
- Я сейчас буду проезжать мимо твоего дома…
- Вот как…
- Тебе все равно?
- Ну… Особого восторга у меня это не вызывает, но информация безусловно любопытная.
- Могу предложить услугу…
- Какую?
- Транспортную разумеется. Если ты, конечно, не слишком привязана к своему «рогатому» другу.
- Не слишком. Только…
- Только что?
- Ты сказал сейчас… Мне это не подходит.
- Вот как… И почему же, если это не секрет?
- Я в разобранном виде и… В общем, я не смогу собраться так быстро.
- Честно говоря, я надеялся на приглашение зайти, выпить чашечку кофе…
- Тогда – нет проблем. Я просто подумала, что ты торопишься.
- Куда, детка?.. В нашу контору?
- Я же просила не называть меня так.
- Извини. Дурацкая привычка. Так я зайду?
- Ну, заходи.
- Вот, если бы без ну?
- Как пожелаешь. Чем вас будет меньше, тем лучше.
- То есть?
- Заходи один, без ну.
- Понял.
Я успела не только полностью «стряхнуть» с себя депрессивное оцепенение, но и внешне привела себя в божеский вид, а Марата все не было.
Покрутившись перед большим зеркалом в прихожей, я нашла себя вполне привлекательной. По правде говоря, мои нередкие критические высказывания по поводу собственной внешности редко совпадали с внутренним восприятием самой себя как таковой. Небольшой рост – вот, пожалуй, и все, что меня в серьез не устраивало. Да и то… Осознание сего факта как реально значимого недостатка пришло не так давно. Лет до восемнадцати-девятнадцати я не придавала этому никакого значения. А потом… Скептические взгляды тренера по теннису и его неподдельное восхищение антропологическими параметрами Ольки постепенно разрушили мою внутреннюю гармонию. Я стала неуютно ощущать себя в обществе высоких людей. А таковых почему-то в моем окружении оказывалось все больше и больше. И дед, и мудрая баба Лина уверяли меня, что в один прекрасный момент я пойму напрасность своих терзаний. Но этот момент все не наступал и не наступал. Не наступил он и до сих пор. Теперь даже весьма критично настроенная по моему поводу мама пыталась укрепить мою веру в большую привлекательность над стандартом именно нестандартного. Однако комплекс прочно укоренился в моем сознании, подкрепленный вполне реальными физическими ощущениями – неудобно все время ходить с задранной вверх головой; шея затекает.
Звонок в дверь оторвал меня от не слишком критичного рассматривания своего зеркального отражения.
Продолжение следует...
