Ниночка

1.
"…Над полями дремлет голубое небо,
Льётся синь реки,
И у всех околиц пахнет свежим хлебом,
И плывут  над крышами дымки…"



Нежный, сильный девичий голосок выводил незамысловатые  слова красивой напевной мелодии. Сидящая рядом со мной  тётя Шура вся подалась вперёд, губы её шевелились, она неслышно пропевала все слова вслед за исполнительницей и не видела никого вокруг.  Потому что на сцене стояла её дочка, моя соседка и подружка Ниночка.
Сначала в Доме Культуры, который по старинке все называли просто клубом, была торжественная часть в честь восьмого марта. Были и речи, и выступления, и награждение лучших работниц завода грамотами и ценными подарками. А теперь шёл концерт художественной самодеятельности, в котором принимали участие  танцоры, певцы,  струнный оркестр и чтецы.
Тётя Шура пришла на этот вечер, как одна из лучших работниц, её тоже наградили грамотой и дали подарок  в большой коробке. В перерыве между торжественной частью и концертом эту коробку унёс домой дядька Фёдор, муж тёти Шуры и Ниночкин отец, благо жили рядом. Теперь он тоже сидел слева от тёти Шуры, внимательно слушал и гордился. То, что он гордился  и волновался, было видно, как говорят «невооружённым взглядом»: он всё время доставал огромный носовой платок и вытирал лоб – так переживал за Ниночку, а с лица не сходила улыбка. Я же не имела никакого отношения  ни к передовым работницам завода, ни к участникам самодеятельности – меня просто пригласила Ниночка. И вот теперь мы слушали, как она красиво, сильно и чисто  поёт хорошую песню.

"Выйду в поле, снова я окину взглядом
Вольные края.
Ничего на свете мне вовек не надо,
Лишь цвела бы Родина моя…"

Ниночка закончила песню и скромно поклонилась. Все зааплодировали, а громче всех – дядька Фёдор, он даже встал с места и хлопал стоя, чтобы Ниночка его увидела, услышала, как ему понравилось её пение и как он рад и горд.

С Ниночкой я была знакома давно. Они переехали в наш дом лет семь-восемь назад, когда в квартире этажом ниже, как раз под нашей квартирой, освободилась комната. Эту комнату и дали Ниночкиному отцу, дядьке Фёдору, а до этого они долго жили в бараке. Когда они переезжали, мы, дети,  все крутились у подъезда, а на скамейке у дома плотно сидели соседки. Дядька Фёдор с грузчиками перенесли нехитрые пожитки, простую мебель, а тётя Шура с Ниночкой какие-то сумки. Потом они все трое вышли на улицу, знакомиться.
- Ну, здравствуйте, соседи!- сказал дядька Фёдор. – Давайте знакомиться, что ли… Фёдор.
Он церемонно поклонился соседкам и, обернувшись к нам, сказал:
- Ну, а для вас, просто дядька Фёдор.  А это Шура, жена моя, а это Ниночка, дочка…
Ниночка стояла, насупившись и разглядывая нас исподлобья, а мы рассматривали её. Мы обращались друг к другу  просто, по-уличному: Светка, Наташка, Люська, Лёшка… А тут «Ниночка», ишь ты…
- Ниночка,  а ты в лапту умеешь? - вдруг спросила Анка. Она тоже была вовсе не Анка, а Анаит,  но трудное для нас армянское имя мы переделали в Анку,  и Анка не возражала. Ниночка кивнула.
- А в скакалку? – спросила Томка.
Ниночка снова молча кивнула. Кто из девочек не умел играть «в скакалку»! Это было самое любимое развлечение после лапты. Двое крутили большую тяжёлую верёвку, а остальные, выстроившись в очередь, прыгали через неё. Прыгнуть нужно было быстро, потом обежать вокруг и снова в хвост очереди… Иногда в скакалку играли больше двадцати человек, вот тогда было весело! Иногда было мало – человек пять, тогда бегать нужно было очень быстро, чтобы успеть прыгнуть, иначе считалось, что ты «пропал» и твоя очередь вертеть верёвку.
- А пойдёмте в скакалку! - предложила Анка. – Ниночка, пойдём?
Ниночка посмотрела на отца, а дядька Фёдор сказал:
- Только не долго, доча… А то ещё вещи разбирать.
Мы все побежали на асфальтированную площадку за домом – там хозяйки растягивали верёвки и сушили бельё, но сейчас верёвок не было и бельё не сушилось.
Томка и Люська взялись за верёвку-скакалку, а мы стали прыгать. Ниночка прыгала очень хорошо – и боком, и задом наперёд… Мы немного попрыгали, а потом за Ниночкой пришла тётя Шура и позвала её домой.
Так в нашу дворовую жизнь и вошла Ниночка. Ничем особенным она не отличалась, была как все. Старательно училась, бегала  на качели, играла в лапту и прятки…

2.
Однажды Ниночка заболела. Она не выходила играть с нами и только смотрела в окно на наши игры. И взгляд у неё был печальный. Взяв банку малинового варенья, которую дала мне бабушка, и покупной лимон, я отправилась навестить Ниночку.  В их большой комнате было уютно, везде лежали вышитые тётей Шурой салфетки, даже скатерть была вышитая, даже полотенце.
- Это рушник, - объяснила Ниночка, - Папа и мама с Украины, там так полотенца называют.  Не такая уж она была и больная, Ниночка.
- Я уже почти поправилась, - виновато сказала она. – Температуры нет, но в школу ещё мне нельзя …
У Ниночки было много игрушек. В каждом углу сидели куклы, мишки, даже посуда игрушечная была. А ещё у неё было много коробок с настольными играми, книг. У меня тоже было много книг, и я предложила:
- А давай книжками меняться!
- Давай! – радостно ответила Ниночка.
Так мы с ней и подружились. Правда, дружить нам было некогда: в школу мы ходили в разные смены, так как Ниночка была на год старше и училась уже в третьем классе,  потом у меня были занятия в музыкальной школе, потом нужно было уроки учить и музыкой заниматься… А Ниночка ходила в новый клуб – Дом Культуры, она там занималась в танцевальном кружке и в вокальной группе. Так что встречались мы редко, иногда в выходные дни, а чаще всего на каникулах. Зато мы придумали свою «азбуку Морзе» и перестукивались по батарее почти каждый вечер. Взрослые очень сердились – гудел весь стояк.
Ниночка была поздним ребёнком и очень любимым. Дядька Фёдор прямо пылинки сдувал со своей дочки, да и тётя Шура не отставала. Стоило Ниночке посмотреть в сторону какой-то новой игрушки или книжки – всё тут же появлялось у неё. Правда, Ниночка никогда не жадничала, мы все играли и её куклами,  и в  настольные  игры,  и читали её книжки.
Иногда,  по выходным дням,  Ниночка с отцом ходили в «походы» - запасались бутербродами, брали термос с чаем и уезжали на трамвае далеко-далеко за город. Бродили по лесу, рассматривали деревья, травы, мелких животных, если попадались. Ниночка говорила, что папа рассказывает ей о природе очень интересно. «Он все–все деревья знает и травы тоже»,- говорила Ниночка. Бабушка моя удивлялась: «У Фёдора и образования-то всего шесть классов. Что он там ей рассказывает?»
А ещё соседки шептались, что Ниночка совсем не похожа на родителей, ну ни капельки! Хотя историю знакомства Ниночкиных родителей знали все. Дядька Фёдор воевал, был ранен почти в самом конце войны, лежал в госпитале. Там и работала нянечкой  молоденькая Шура. После ранения  дядька Фёдор приехал домой, на Украину,  но  там уже  не было ни его  дома, ни семьи, ни самой деревни…  И тогда  дядька Фёдор вернулся обратно и сказал Шурочке: «У тебя никого нет,  и у меня теперь никого… Выходи за меня!»  Тётя Шура тоже потеряла в войну и отца, и мать, и братьев. Мирную жизнь одной начинать было страшно, и она согласилась. « Что ж, что он старше? - говорила тетя Шура,- Зато я за ним спокойная».
А скоро родилась и Ниночка. Из  Украины уехали – не хотели тяжёлых воспоминаний.
Ниночка и правда, на родителей не походила. Тетя Шура была невысокая, полная, волосы у неё были светлые и негустые, а причёска – неизменная «шестимесячная» завивка. Дядька Федор, хотя и был высокий, но кряжистый, а какие у него волосы,  было непонятно:  он был седой и уже начинал лысеть. Ниночка тоже была не слишком высокой, но косы у неё были густые, тёмные и глаза такие же тёмные, глубокие.  А кожа была нежного светло-оливкого цвета, даже зимой Ниночка казалась слегка загоревшей.
«На матушку мою покойную похожа» - говорил дядька Фёдор, -  «И сестрица такая же была, на матушку походила. В их породу Ниночка у нас…»

3.

Этой весной я уже оканчивала десятый класс, а Ниночке ещё предстояло учиться целый год в её педагогическом училище. Ниночка собиралась стать воспитательницей в детском садике – малыши так и льнули к ней.

После концерта я ждала Ниночку в холле, но её всё не было и не было. Уже разошлись почти все: и гости, и артисты… Вахтёр давно  поглядывал на меня,  многозначительно покашливая. Я бегом взлетела на второй этаж, где была комната вокальной группы, но тут  из неё вышла Ниночка и смущённо сказала:
- Ты меня ждёшь? А мне ещё здесь  нужно…
Я посмотрела на Ниночку и поняла, что я просто лишняя – за её спиной маячил высокий незнакомый парень…
Скоро весь двор обсуждал только одну новость – Ниночка выходит замуж! Дядька Фёдор ходил хмурый, озабоченный. Тетя Шура тоже стала задумчивой, печальной, никого не замечала, даже однажды не ответила на моё  «Здравствуйте!», а только посмотрела словно сквозь меня… Молодые не могли после свадьбы жить у Ниночки, у её родителей  была только одна комната, а жених жил в общежитии.
На Ниночкиной свадьбе я не была. Наша квартирка тоже стала мала для нас – подрос брат,  и родители давно искали обмен. Наконец-то подходящий вариант нашелся, мы переезжали. Говорили, что свадьба была весёлой, а Ниночка очень красивой. Жить молодые стали далеко от города, почти в сорока километрах, в маленьком посёлке, где у родителей жениха был свой домик.
В нашем дворе я бывала редко, а по Ниночке почти не скучала – мы не были очень близкими подругами. Слышала, что живут молодые хорошо, Ниночка работает в поселковом детском садике…

4.

Новая встреча с Ниночкой состоялась спустя почти двадцать лет.
В моём  городе я теперь была только  гостьей, уже давно жила далеко-далеко от него. В этот раз я отсутствовала больше десяти лет… Гостеприимные мои друзья, приютившие меня, утром ушли на работу, а я решила пройтись по городу, зайти на рынок и приготовить что-нибудь на ужин.. Рынок был довольно-таки далеко, но я не пошла ни к трамвайной остановке, ни к автобусной, ни на троллейбус. Я медленно шла по городу, разглядывала новые здания, похорошевшие улицы, узнавала старые, давно знакомые места и с горечью думала, что скоро я стану здесь совсем чужой…
Рынок тоже перестроили, он стал чистеньким и просторным. Я прогуливалась по торговым рядам, с удовольствием выбирая то, что мне понадобится для приготовления ужина. Осталось купить только зелень, и я пошла к овощным рядам. Разглядывая крепкие огурчики, горки петрушки и укропа, пучки зелёного лука я дошла почти до конца этого ряда. У одной из хозяек увидела очередь, небольшую, человека два-три. Действительно, её зелень выглядела более свежей, сочной.  Не глядя на хозяйку, я выбирала пучок зелёного лука, как вдруг услышала знакомый голос: « Малосольные огурчики берите.  Сладкие, ни горчинки…». Я подняла глаза. За прилавком стояла… Ниночка. Она ещё что-то говорила, не поднимая глаз, потом посмотрела на меня и тихо сказала, узнавая и не узнавая:
- Ты?! Сколько лет… А говорили, ты уехала… Вернулась?
- Нет, Ниночка… Я здесь в гостях.  А живу… Живу далеко. Очень далеко.
- Сашенька, - обратилась она к подростку лет четырнадцати, помогавшему ей, - ну-ка дай лучку… Петрушки, укропу положи, моркови, огурчиков… Да ты