Толкователь снов глава 4

глава № 4


Он открыл глаза, но ничего не увидел перед собой. Еще раз, закрыл и открыл их вновь. Все - от белого до черного - все было красного света. Он потер глаза ладонями, слегка надавливая на глазные яблоки. Сегодня ночью ему приснился весьма странный сон. Он видел своего брата.
… Первый раз за годы странствий видел во сне своего Михаила. Словно тот стоял у окна и как - то печально смотрел в сторону барка. Окно, с младшим братом, то отдалялось, то приближалось, и, не смотря на горькое выражение лица стоящего у оконного проема, самому ему в этом сне было легко и радостно. Он чувствовал себя в этом сне ребенком и махал братишке рукой, будто тот провожал его в приятное путешествие… Судно слегка покачивало, да его и сейчас покачивает, во всяком случае, стены каюты то опускаются, то поднимаются вверх. Афанасий потянулся всем телом, сбрасывая последние тени недавнего сна. Он даже не хотел вспоминать все, что было в этом ночном кошмаре - очень, очень много красного цвета… И морская пена и палуба… и его руки и… Афанасий резко встал, твердо намереваясь более не возвращаться к сентиментальным переживаниям. Его ждал еще один трудный день с многочисленными скучными обязанностями. Все-таки судовой кок не последний человек в замкнутом пространстве. Когда-то давным-давно, когда он только начинал плаванье на роскошном легендарном паруснике, он мечтал совсем о другом.… И вначале, казалось, мечты его сбываются… Бесконечная гладь океана, /любая водная поверхность виделась ему тогда океаном/, незнакомые порты, заполненные галдящим людом, с загорелыми девчонками, всегда веселыми и доступными; неизвестные фрукты и овощи затейливых цветов и форм, которые он впервые видел в своей жизни, горки сушеных осьминогов и другого неизвестного снадобья на прилавках маленьких грязных городишек, яркое тряпье, украшения из неизвестных камней… Все было интересно и весело, даже суровый распорядок морской жизни с его ранними подъемами построениями и вахтами, с бесконечной чисткой картошки - все интриговало и вдохновляло на подвиги. … Он хорошо ладил с матросами и курсантами, проходящими морскую практику на великом барке. Он выучил даже названия всех мачт и многочисленные специальные термины, чем очень гордился.

… Грусть и скука подошли как - то незаметно, исподволь. Водные просторы стали выглядеть уныло и серо; Портовые стоянки - однообразными, похожими друг на друга ожиданием неизвестно чего; Девицы навязчивыми и нищими; От незнакомой пищи чесалось все тело. Качка по-прежнему вызывала тошноту, уже предсказуемую, и, поэтому, еще более раздражающею. Он с улыбкой припомнил, как много лет назад писал младшему брату ответы на его наивные вопросы о чудесах.
Видел ли он «… АНГЕЛОВ над бесконечной морской гладью в темную бессонную ночь…»? До чего красиво: «…АНГЕЛОВ над водной гладью…» Нет, АНГЕЛОВ он не видел, а, может быть, просто не замечал…. Бессонными ночами ему было не до АНГЕЛОВ. … Его штормило то вместе с барком, то совершенно самостоятельно. Хотя… этот сон,… почему он так встревожил его? Мало ли чего привидится спьяна? Хватит бредить, пора к артельщику, завтрак не загарами, а там и обед и ужин, праздничный ужин.
Сегодня у боцмана день рождения и надо приготовить что-нибудь особенное. Кок еще вчера за нардами обдумывал, чем угодить вечно недовольному боцману. Он бы с удовольствием подарил ему новые носки вместо праздничного ужина, потому как личные носки боцмана, а вернее их органолептические показатели, стали достоянием всей команды. Даже не желая того, ты осязал этот запах всюду, где находился их обладатель. Намекать и говорить, что - либо мог только тот, кто желал наткнуться на грубую отборную брань с демонстрацией кулаков и фиг, разбрызгиванием слюны и устойчивым амбре возле себя все тех же носок. От чего ему самому, требующему от команды чистки банок до блеска, палубы, камбуза, вообще всего и вся, от чего ему не был противен этот удушающий смрад? А когда он снимал бутсы у себя в каюте? …Итак, каша, кофе с молоком, картошка, морковка, на вечер - ленивые голубцы копченая колбаса, водка, пьяный боцман, трезвый и нудный старпом, карты, очередной глупый фильм, виденный десятки раз, темное мирное ночное море… Дай Бог спокойной погоды, спокойной вахты. Очень уж не хотелось бы носиться по палубе от носовой, до бизань-мачты вместе с матросней под дождем и ветром.… Значит, «…видел ли он что-нибудь необычное в морском походе…» какая разница, в конце концов?.. Что теперь об этом вспоминать? В те почти забытые дни, когда они все жили под одной крышей, и еще была жива старшая сестрица, тогда у них не ахти как складывались отношения. Хотя Афанасий, а тогда просто Афоня, не очень то работал над их улучшением…. В те годы он насмехался над своим братом как мог, разыгрывал его и даже прикладывал руку…
А все потому, как он теперь понимает, что… боялся младшего Михаила…. Да, да, да… он его боялся. Эти белесые детские волосенки на маленькой головенке, эти большие темные глаза, глядящие в душу - все пугала его. И кроме того, иногда ночами, когда не спалось и каждый скрип казался чьим-то недобрым шагом, он - Афоня, отчетливо слышал сквозь старые трухлявые стены, как братик разговаривает с кем - то, разговаривает тихо и монотонно… Возможно во сне?... Но … ему страшно было в том признаться, он слышал… он однажды слышал, что будто кто-то отвечает брату.… Это было неприятно… Слова не разобрать, лишь интонации низкие глухие, мужского или женского голоса - невозможно понять. … Конечно, то, скорей всего, фантазии испуганного детского ума среди полной пугающих звуков бесконечной ночи…. А может, это была молитва, разносившаяся по старому пустому дому из кельи Жако? На следующий день он принимался за младшего братишку с еще большей яростью. Запирал его в комнате, рисовал в его книжках с пугающими крылатыми существами всякую дурь….
С недавних пор он старался забыть, все то, что связано с теми событиями. От чего сейчас это вспоминается?

- Эй, кокище, что праздничного сегодня намечается? Ты, я надеюсь, не забыл - сегодня самый лучший день в году и в твоей жизни?- Боцман просунул свою пахнущую перегаром и морскими водорослями голову в дверной проем камбуза. Хорошо, ноги его остались снаружи. - Не забудь у артельщика прохладительные напитки,- и лицо младшего начальствующего состава усмехнулось и подмигнуло, потому что это была шутка… потому как, боцман намекал на хорошую дозу алкоголя.
- Все помню, ничего не забыл. Поздравляю Жорж Петрович с тридцатилетием! Афанасий и не собирался отшучиваться. Это было бессмысленно и даже опасно. Шутить на судне дозволялось лишь командному составу, а уж с боцманом шутить не пытался даже капитан. Жорж Петрович, который на самом деле был Евгением Петровичем, понимал лишь свои шутки, и то не всегда. Иной раз, пошутив, он тут же сильно раздражался, и заканчивался юмор все той же отборной бранью. Ж.П., Калабаха, как звала его между собой команда, не конфузился даже старшего помощника. Старпом в такие минуты либо отворачивался, либо вовсе выходил вон. Афанасий усмехнулся про себя, вспомнив глупую байку, почему вдруг Евгений Петрович стал Жоржем. Ему нравилось это новое имя, оно казалось грозным и бывалым. Он возрастал в собственных глазах! В своих редких откровениях он признавался, что мечтал в мальчишестве стать пиратом, и, видимо, это заморское имя приближало его к давней мечте. Хотя, судя по всему, из детства «пират» так и не вышел.…
К тому же, с тридцатилетием Ж.П. поздравляли не первый год, притом, что ему уже было, явно за тридцать пять. Ж.П. не понимал чужого юмора, как и не определял грубой лести. При упоминании об его тридцатилетнем возрасте, он ухмылялся и лыбился как ребенок, покупаясь на столь дешевые комплименты. Афанасий ничего не забыл…. Кок был собран и готов к работе как обычно…. Именинник немного отвлек его от грустных размышлений… В сущности, он неплохой мужик, этот боцман…
Некоторое время, Афанасий не вспоминал о брате, и старый нелепый дом на тихой улице, и его домочадцы, что было лучше, не приходили ему на память. А сегодня что-то случилось, что-то произошло. … Он прикоснулся к прошлому. Только все, что вспоминалось, носило характер безрадостного, мешающего, лишнего. И при каждом смыкании век он замечал красный отсвет. Возможно, вчера хлебнул немного больше. Все так, и что - то не так. Он вышел на палубу подышать воздухом без лишних спертых запахов, и взглянуть на водную рябь. Но… что-то, слишком покачивало… такое, во всяком случае, было ощущение, пока он находился на камбузе. Скоро знаменитый МЫС ГОРН. Вода из темно-зеленой превратилась в светло - голубую. Это уже воды Атлантики их северная часть. Как давно он хотел быть здесь! Лишь бы не случилось привычных для этих мест волнений на океане. Пролив Дрейка бывает, похож на ад. Хотя, кто знает - какой он — АД в действительности… Кто знает, тот уже не расскажет…

Ужин, практически готовый, «доходил» на плите, в кают-компании накрывался стол. Сегодня особенный день, сегодня боцман пьян по поводу.… Судовой кок курил, сплевывая в морскую пену.
На траверзе - лишь вода и небо… Они сплелись между собой обрывками длинных низких атлантических облаков, и чем больше густел сумрак вокруг барка, тем сильнее рябило море, отсвечивая фосфорным светом. У самой, самой кромки воды как воспаленное человеческое веко, краснел узкой полоской остаток солнечного света. Прогноз обещал умеренный ветер. Паруса вздулись, напрягая реи и заставляя звучать мачты сухим деревянным скрипом. Слышны были команды боцмана, по палубе суетились матросы. Афанасий почувствовал, как кто-то положил руку ему на плечо. - Ветер усиливается. - произнес невидимый человек.- Как бы ни случился шторм.
- Ты кто?- кок оглянулся и увидел перед собой незнакомца в строгом темном костюме.
- Почему в штатском? Ты из гостей? Что - то я тебя раньше не видел на судне.
…..Ты думаешь, будет шторм? …Очень не хотелось бы, - заключил Афанасий, не ожидая реакции на свои вопросы, немного обескураженный тем, что его застигли врасплох наедине с тревожными мыслями.
При этом он пытался рассмотреть в спускающемся сумраке лицо подошедшего к нему. Это был мужчина среднего роста, со светлыми волосами и бледным тонким лицом, глаза его были темны от сумерек, и нельзя было разобрать, какого они истинного цвета.
- Предался воспоминаниям? … Увидимся за ужином. - Сделав паузу, бросил незнакомец, как бы извиняясь за вторжение в личный мир курящего в одиночестве, и двинулся легкой бесшумной походкой в сторону капитанского мостика, не дожидаясь лишнего для него ответа. Афанасий растерянно смотрел вслед светловолосому, стройному мужчине, понимая, что не может вспомнить этой личности.
- Шторма сегодня быть не может! Сегодня - День Рождения боцмана! - Это матрос, худой и с большим кадыком, крикнул в спину уходящему силуэту. Видимо, находился поблизости и подслушал разговор.
- Кто это? - Афанасий обратился к матросику, не отрывая взгляд от темной фигуры.

- Гость капитана.
- А давно он на судне?
- С отплытия… Вы должны были видеть его в кают-компании,- сообщил худой, и на его лице появилась самодовольная улыбка по поводу собственной информированности.
- Ну,