Молодой зек - бесконвойник «расцвёл» в щербатой улыбке. За мощными плечами капитана Внутренних войск Александра Зарубина, на которые наспех был наброшен
китель, заключённый увидел аппетитную красотку, лежащую на казенной кровати офицерского общежития.
«Да, не повезло тебе, капитан. Обломал я тебе сладкий кайф!» - за секунду промелькнуло в голове зека.
- Что ты лыбишься, как кролик на шапку? Ступай! Через пять минут буду…
Дверь со скрипом закрылась. Капитан подошёл к кровати.
- Так, Ленка! Это надолго...Как вернусь - продолжим...
- Начнём…
- Что?
- Я говорю, что сегодня мы и не начинали - не успели…
Надевая на себя шинель, Александр задумался. «Ох, ты доля-долюшка! Не пил бы мой папаня в своё время, не отдали бы меня в военное училище…
До сих пор ненавижу казарму!» Это мама настояла: «Армия, сынок, хлебное место. И одеться, и обуться, и жильё, и еда! Где я вам, шестерым, столько возьму?
На отца надежды мало, сам знаешь…»
Ох, ты горюшко - горькое! Сколько бы мама не ругалась на отца в часы запоя, а дети его всё равно любили…А Сашка, старший из всех, особенно.
Иногда, очень редко, отец как бы сбрасывал с себя чёрную мантию алкогольного безумия, и на время прекращал пить…
Это был праздник для всей семьи, в прямом смысле слова! В такие дни «праздника», отец всегда брал своих сыновей на рыбалку. И как смеялись дети, когда отец,
трясущимися руками, насаживая червя на крючок, тихо пел: «Червячок – червячок, принеси на мой крючок - рыбку крупную, большую, и русалку удалую…
А ещё бутылку водки, чтоб была как эта лодка »… И клевала же рыбка после его слов – не успевали снимать с крючка!
Капитан улыбнулся. И чего это в час ночи, когда в колонии тревога, вспомнилось вдруг детство? Видно, мамка болеет… Надо позвонить сестре ... узнать.
**
Заключенный по имени Степан Володин, из пятого отряда, проследовал по коридору офицерского общежития. Постучал в дверь. Долго не открывали, постучал
ещё - сильно, со злостью. Заспанное лицо показалось в проёме двери.
- Гражданин начальник – побег!
- …! - выругался офицер – щас буду!
«Ну, что ж, я не сплю, и вам не дам» - от этих мыслей Степану стало теплее…
За свои тридцать два года - одиннадцать он провёл в местах не столь отдалённых… А ведь его жизнь начиналась так удачно!
Единственный ребёнок в семье, отец – известный мостостроитель, объекты, которые он разрабатывал, хранились в архивах под грифом «секретно».
Мама, по образованию врач, никогда не работала, только вела общественную работу в клубе ветеранов, и всю свою жизнь «бросила» к ногам своего единственного
любимого сына – Стёпушки… Но всё хорошее - когда-нибудь заканчивается.
Грянули девяностые, СССР – развалился, конструкторские бюро оказались никому не нужными, интеллигенция была вынуждена торговать всем, что покупалось.
Возвращены государству ведомственные дачи, и весь налаженный в своё время ритм жизни, покатился кувырком…
Как-то быстро начали уходить из жизни родственные души – и Степан остался один в четырёхкомнатной, в когда-то богато обставленной квартире.
Расклад жизни юного Степана Володина был расписан, как под копирку, для молодых людей тех лет: школа, спортивный клуб, где натаскивали «качков» и как следствие – зона.
Ему ещё повезло: у многих его ровесников давно стояло тире – между датой рождения и смерти…
«А ведь гражданин капитан меня не узнал!» Поток воспоминаний вызвал под сердцем холодок. "Мы же были ровесниками. В школе нам встретиться всё равно бы не пришлось,
так как Сашка Зарубин учился в обычной Средней Школе, а Степан Володин – в элитной «английской». А вот дальше…"
Заключённый вышел во двор офицерского общежития. Закурил.
"Да, Сашка, не признал ты во мне своего дружбана! Да и не мудрено – столько лет пролетело! Был я когда-то упитан, обласкан всеми своими родственниками.
И никогда бы нам, Сашка, не встретиться, если бы твоя мать, не мыла наши парадные и не подметала наш двор.
Очень часто Сашка помогал матери – расчищал зимой дорожки от снега или убирал осенью листья, нагружая доверху тележку…
И никто бы не обратил внимания на худенького, ничем не примечательного подростка, если бы однажды, прямо во дворе - Сашка в одну секунду вдруг побледнел,
кровь фонтаном брызнула из его носа, и он стал медленно опускаться на землю, теряя сознание.
Вызвали «Скорую», вердикт врача прозвучал как-то странно для окружающих: «голодный обморок». Дети ничего не поняли, соседки начали охать, а Сашкина мать заплакала.
С тех пор Степан, когда Сашка убирал их двор, выносил бедолаге что-нибудь поесть – булочку, яблоко или конфету…
И вот, прошло столько лет. Я, из толстенького мальца – превратился в худющего, матёрого зека, которого не узнала бы и родная мать, а ты, Сашка, с погонами на
кителе, служишь Родине! Тем самым оберегаешь покой мирных граждан, от таких как я.
Я, кстати, часто вспоминаю своё детство: яркое, беззаботное, сытое… В то время и не предполагая, что этот этап жизни – слишком скоротечен.
Этап… Сколько у меня их уже было! И что я имею? Начальную стадию туберкулёза и скорей всего - финиш, с табличкой без имени. Как же так всё получилось? Почему?
Сашка из нищеты – вышел в люди, а я не успел даже по-настоящему оценить заботу тех, кто посвятил мне свою жизнь… А может, это кара за грехи прошлой жизни?
Да кто же это может знать?"
Степан отбросил щелчком окурок сигареты и быстрым шагом направился к бараку, где в тумбочке, в старенькой книге, которая сопровождала его по зонам уже ни один год, лежала затёртая фотография матери. Единственное сокровище его непутёвой жизни…
