Отрывок 10. Кто был в кабинете Сталина

  Этот отрывок под № 10 уже является не столь информационно-познавательным, как девять предыдущих. Через  него уже проходит  определённая исследовательская линия - основная цель моей публицистической работы.
  Чтобы читателям было понятно - в этой публикации я анализирую и сравниваю различные документы, мемуары и воспоминания советских военачальников и партийных руководителей с рассекреченными почти 20 лет назад записями секретарей Сталина. Дежурные секретари записывали с 1924 по 1953 год время ВХОДА и ВЫХОДА посетителей кабинета Сталина в Кремле.  Анализируемый мной промежуток времени очень мал, но и сложен - это первая неделя войны с Германией.
 Полностью работа будет опубликована немного позднее под названием "До и после 22 июня 1941 г. Кремль. Где был и что делал Сталин ?"

*****************************************************************************


  Но вернёмся в 21 июня 1941 года.  Я ещё раз скопирую записи  в тетрадях секретарей в этот день.  Гораздо выше я их уже приводил, когда публиковал отрывки из воспоминаний Жукова Г.К.  о перебежчике  накануне войны и анализировал "входы-выходы" Тимошенко и Жукова ( "Отрывок 7. За шесть часов до войны" ):

_____________________


21-го июня 1941 г.


1. т. Молотов 18.27 - 23.00

2. т. Ворошилов 19.05 - 23.00

3. т. Берия 19.05 - 23.00

4. т. Вознесенский 19.05 - 20.15

5. т. Маленков 19.05 - 22.20

6. т. Кузнецов 19.05 - 20.15

7. т. Тимошенко 19.05 - 20.15

8. т. Сафонов 19.05 - 20.15

9. т. Тимошенко 20.50 - 22.20

10. т. Жуков 20.50 - 22.20

11. т. Буденный 20.50 - 22.20

12. т. Мехлис 21.50 - 22.20

13. т. Берия 22.40 - 23.00


Последние вышли 23.00
____________________________________

  Теперь давайте посмотрим на  запись под № 6 - там мы видим фамилию КУЗНЕЦОВ.
  В справочнике под редакцией Чернобаева в именном алфавитном указателе посетителей кремлёвского кабинета И.В.Сталина написано, что  это Нарком ВМФ СССР  Кузнецов Н.Г.  
  Но это НЕ ТАК !
  Я хочу ниже привести фрагменты из книги самого Николая Герасимовича Кузнецова " Накануне".  Кстати, Нарком ВМФ обладал очень хорошей памятью - через четверть века в своих воспоминаниях  он описывал даже погоду в конкретный  день !  Из этих фрагментов воспоминаний Кузнецова Н.Г.  явно   ВИДНО, что в кремлёвском кабинете Сталина  21 июня 1941 года его НЕ БЫЛО ! В скобках будут мои примечания :

_____________________________

...

  Субботний день 21 июня прошел почти так же, как и предыдущие, полный тревожных сигналов с флотов. Перед выходным мы обычно прекращали работу раньше, но в тот вечер на душе было неспокойно, и я позвонил домой:

— Меня не ждите, задержусь.

  Вера Николаевна, моя жена, не удивилась: я часто задерживался на работе. Она спросила только, останусь ли я ночевать в своем кабинете. Я поспешил ответить: — Потом расскажу.

  Не хотелось говорить на эту тему по телефону. В Москве был жаркий и душный вечер. На небе собирались темные тучи, деревья на улице стояли, не шелохнув листком, в комнате, несмотря на открытые окна, не чувствовалось ни малейшего движения воздуха.

  Затишье царило и в столичных учреждениях. В обычные дни после 18 часов наступала обеденная пора: руководители разъезжались по домам — часа на три, чтобы потом сидеть на работе до глубокой ночи. Но в субботу многие уезжали за город. Деловая страда спадала.

  В тот вечер было как-то особенно тихо. Телефон совсем не звонил, будто его выключили. Даже такие «беспокойные» наркомы, как В. А. Малышев и И.И.Носенко, с которыми я был особенно тесно связан, не напоминали о себе вопросом, ставшим уже привычным в последнее время: «Как дела?»

  Я сидел в своем кабинете, куда с улицы доносился привычный городской шум — гул машин, иногда громкий и беспечный молодой смех.
...
  Мои размышления прервал заместитель начальника Главного морского штаба В.А.Алафузов. Как всегда, он пришел с вечерним докладом. Обстановка как будто не изменилась: по-прежнему была очень беспокойной на Балтике, на Черном море — спокойнее; на Севере не происходило ничего особенного... Снова оставшись один, я позвонил Наркому обороны. — Нарком выехал, - сказали мне (  Тимошенко уехал в Кремль, по записям секретарей - ВХОД  19.05 ).  Начальника Генерального штаба тоже не оказалось на месте ( Жуков вероятнее всего уехал вместе с Тимошенко ). Решил связаться с флотами. Поговорил сначала с командующим Балтийским флотом В.Ф.Трибуцем, затем с начальником штаба Черноморского флота И.Д.Елисеевым, с командующим на Севере А.Г.Головко. Все были на местах, все как будто в порядке. Командные пункты развернуты, флоты уже в течение двух дней поддерживают оперативную готовность № 2. На берег отпущено лишь ограниченное число краснофлотцев и командиров. В Севастополе, в Доме флота, идет концерт, но в штабах и на командных пунктах работа не ослабевает. Бдительно следят за обстановкой, докладывают обо всем замеченном наблюдатели. Так, дежурный по штабу Черноморского флота подметил, что немецкие транспорты, которые обычно в эти часы находились в море, вдруг исчезли, укрылись в болгарских и румынских портах.
...

  В 20.00 пришел М.А.Воронцов, только что прибывший из Берлина.

  В тот вечер Михаил Александрович минут пятьдесят рассказывал мне о том, что делается в Германии. Повторил: нападения надо ждать с часу на час.

— Так что же все это означает? — спросил я его в упор.

— Это война! — ответил он без колебаний.

  Едва ушел Воронцов, явился адмирал Л.М.Галлер. Он тоже не уехал домой.

....

  Около десяти вечера Лев Михайлович ушел из моего кабинета. Еще не стемнело, как вдруг поднялся ветер, закрутил воронками пыль на улице, стал трепать гардины на открытых окнах. Разразилась гроза, хлынул короткий, но сильный дождь, разгоняя веселую толпу гуляющих.

  Я успел выслушать еще один, внеочередной доклад В.А.Алафузова. С флотов поступали все новые донесения о неизвестных кораблях, появляющихся вблизи наших берегов, о нарушениях воздушного пространства.

  Около 11 часов вечера зазвонил телефон. Я услышал голос маршала С. К. Тимошенко ( по записям секретарей - Тимошенко и Жуков вышли из кабинета Сталина в 22.20 ):

  — Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне. Быстро сложил в папку последние данные о положении на флотах и, позвав Алафузова, пошел вместе с ним. Владимир Антонович захватил с собой карты. Мы рассчитывали доложить обстановку на морях. Я видел, что Алафузов оглядывает свой белый китель, должно быть, считал неудобным в таком виде идти к Наркому обороны.

  — Надо бы надеть поновее,— пошутил он. Но времени на переодевание не оставалось.

  Наши наркоматы были расположены по соседству. Мы вышли на улицу. Дождь кончился, по тротуару снова прогуливались парочки, где-то совсем близко танцевали, и звуки патефона вырывались из открытого окна. Через несколько минут мы уже поднимались на второй этаж небольшого особняка, где временно находился кабинет С. К. Тимошенко.

  Маршал, шагая по комнате, диктовал. Было все еще жарко. Генерал армии Г.К.Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных листов большого блокнота для радиограмм. Видно, Нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго.

  Семен Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну.

  Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится, она была пространной — на трех листах. В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии.

  Непосредственно флотов эта телеграмма не касалась. Пробежав текст телеграммы, я спросил:

  — Разрешено ли в случае нападения применять оружие?

  — Разрешено.

  Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову:

  — Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите!

  Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападения можно ждать в эту ночь. Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!..

  Позднее я узнал, что Нарком обороны и начальник Генштаба были вызваны 21 июня около 17 часов к И.В.Сталину. Следовательно, уже в то время под тяжестью неопровержимых доказательств было принято решение: привести войска в полную боевую готовность и в случае нападения отражать его. Значит, все это произошло примерно за одиннадцать часов до фактического вторжения врага на нашу землю.

______________________________

 Из всего выше сказанного, Кузнецов  допустил только одну фактическую ошибку  - в последнем приведённом здесь абзаце,  сказав "17 часов" вместо 19.  Но в этом событии он не участвовал, а узнал о нём лишь позднее с чужих слов.

 Вывод однозначный - Наркома ВМФ в кабинете Сталина 21 июня не было ! Так же его не было и в некоторых других днях,  хотя справочник  указывает на его присутствие в Кремле у Сталина, в частности - 22 июня 1941 года.

Вот, что пишет сам Николай Герасимович об этом дне:

_______________________________

...   Первые часы войны, несмотря на моральную подготовку к ней, вызвали известное замешательство. Нужно было сделать резкий поворот во всей работе, решительно перестроиться на новый военный лад. В эти часы в московском кабинете, вдали от флотов, еще не чувствовалось дыхания войны, хотя было уже известно, что на переднем рубеже полыхает пламя ожесточенного столкновения. Все нужные первые приказания отданы. Донесения с флотов поступают в Главный морской штаб и наносятся там на карту, анализируются. Хотелось что-то предпринимать, но ясности — что же именно следует делать немедленно, какие отдать приказания — пока не было.
...

  Рука невольно тянется к телефону. Связываюсь с флотами, с управлениями наркомата. Короткие разговоры сводятся к одному: больше оперативности, следить за каждым шагом противника, действовать решительно, не дожидаясь указки сверху. Утром контрадмирал В.А.Алафузов сделал мне обстоятельный доклад о положении на флотах, всех распоряжениях, отданных им от имени наркома, и своих предположениях на будущее. Больше всего нас тревожили две опасности: высадка десанта и мощные налеты с воздуха на военно-морские базы.

  Наркомат работал напряженно. Связь с флотами действовала бесперебойно. От Либавы до Кронштадта шла война на воде, под водой и в воздухе. С кем бы ни приходилось говорить, первые дни войны все вспоминали с удивительными подробностями по часам и даже минутам. Да, такое не забывается!

  Нетрудно представить себе состояние И. В. Сталина перед лицом грозных событий, которые, по его расчетам, должны были произойти гораздо позже, возможность которых теперь, в 1941 году, он упорно отрицал вплоть до самых последних дней.

  Его состояние передалось тем, кто его окружал, и они не смогли взять в свои руки рычаги управления. Эти люди не умели самостоятельно действовать, а умели лишь выполнять волю Сталина, стоявшего над ними. Такова трагедия тех часов.

  Около 10 часов утра 22 июня я поехал в Кремль. Решил лично доложить обстановку. Москва безмятежно отдыхала. Как всегда в выходные дни, в центре было малолюдно, редкие прохожие выглядели празднично. Лишь одиночные машины, проносившиеся на повышенной скорости, пугали пешеходов тревожными гудками.

  Столица еще не