ненавидит соседку с верхнего этажа за то, что ее собачка постоянно гадит в лифте. И что эта соседка в очень хороших отношениях с Аделаидой Ивановной, живущий с ней через дверь, и что почти каждый вечер они собираются у кого-то из двоих на кухне и за бутылочкой коньяка с удовольствием перемывают кости всем жителям дома, включая мою теть-Веру и меня самого…
В общем, с соседей я как-то очень скоро перешел на своих коллег по работе. Не скажу, что это оказалось на много интересней, хотя кой-какие неожиданные открытия для себя я все-таки сделал. Например, узнал, что наша всегда такая строгая и выдержанная Антонина Карповна (в отделе ее за глаза называли «железной леди») на самом деле очень мягкая и слабохарактерная женщина и души не чает в своем единственном сыне, двадцатидвухлетнем оболтусе, которого все никак не может женить из-за его пристрастия к алкоголю. Что тихий и незаметный Глеб Егорович, мой бывший сосед по кульману, оказывается, тайный трансвестит и полгода назад развелся с женой, потому что та, придя как-то из гостей, застала его в дочкином платье перед зеркалом, тщательно наносящим на свою физиономию макияж. Что Виктор Семенович, главный инженер отдела, добрейшей души человек, страшно переживает по причине того, что его супруга Катя изменяет ему с каким-то Воропаевым, но поскольку очень боится ее потерять, а также по причине своей врожденной деликатности, все откладывает решительный разговор на потом. Что толстая мужеподобная Галка, ближайшая подруга Наденьки, страшно завидует ее успеху у мужчин и сейчас радуется в душе, видя, как сильно она переживает из-за разрыва со мной…
Конечно же, все эти свалившиеся на мою голову открытия еще больше усложнили мои и без того натянутые отношения с коллегами. При встрече с ними я теперь все чаще отвожу глаза и краснею по каждому незначительному поводу. Впрочем, все это с лихвой окупается чувством уверенности (я бы даже сказал, превосходства), которое я испытываю всякий раз, когда мне приходится общаться с кем-нибудь из них. Да, я давно уже не тот замкнутый, рефлексирующий юнец, которому постоянно приходилось корчить из себя эдакого придурковатого малого, только чтобы его оставили в покое. И хотя я по-прежнему никому не лезу в глаза, однако, если дело касается каких-то моих личных интересов, не задумываясь, иду на контакт, заранее уверенный в победе. Прекрасно зная все сильные и слабые стороны своих коллег, я с самого начала вырабатываю нужную линию поведения и строю беседу таким образом, чтобы, обойдя все острые углы, добиться своего с минимальными для себя потерями.
Так было, например, сегодня, когда я дожал-таки Малянова с отпуском. А ведь если бы я не завел с ним этот разговор еще в среду и если бы подошел к нему не в первой половине дня, а, скажем, после обеда, еще неизвестно, чем бы закончился мой визит. Но я очень точно все просчитал, вплоть до того, какую первую фразу я должен произнести, входя в кабинет шефа. Малянов был передо мной весь как на ладони с его тупым чванством и дешевыми амбициями маленького диктатора. И все это благодаря моему феноменальному дару. Так что в этом плане мне совершенно не на что было жаловаться.
Беспокоило другое. В последнее время (а точнее, два или три дня тому назад) я почувствовал вдруг, что мои способности… как бы это поточнее выразиться… несколько активизировались. Другими словами, если раньше мне требовались какие-то определенные усилия, чтобы соответствующим образом настроиться, то теперь достаточно было только подумать или просто мысленно назвать того, в чьих мозгах я собирался покопаться, как в ту же секунду - нет, даже в какие-то доли секунды - моя голова вновь на какое-то время переставала мне принадлежать. Поначалу меня это приятно волновало. Я, можно сказать, почувствовал, наконец, вкус к игре - странной игре, навязанной мне кем-то свыше неизвестно для чего и зачем. Впрочем, я по-прежнему не очень-то над этим задумывался. Так было спокойнее, тем более что сам процесс игры оказался настолько захватывающим…
Одним словом, все было бы хорошо, если бы на днях в моей голове не произошел какой-то непонятный сбой. Да, именно сбой. Ну, а как по-другому можно было объяснить то, что вот уже несколько раз я узнавал чьи-то чужие мысли, не прилагая к этому ни малейшего усилия. Происходило это всегда неожиданно и совершенно непредсказуемо, как, например, сегодня с Наденькой.
Конечно, никакого вразумительного объяснения этому я пока дать не мог (как, впрочем, и всему тому, что происходило со мной в последнее время), однако кой-какие мысли нет-нет да и приходили в голову. Например, мысль о том, что это самое НЕЧТО, завладевшее ни с того ни с чего моим сознанием, вероятно, знает обо мне гораздо больше меня самого и ориентируется на какие-то мои подсознательные импульсы.
Да, хорошо, если так. А вдруг все гораздо серьезней, вдруг это уже первые признаки того, что мой дар выходит у меня из-под контроля? Видимо, его не устраивает некоторая моя пассивность, и он таким образом провоцирует меня на более решительные действия. Что ж, вполне возможно. Сколько раз уже я ловил себя на том, что пора бы мне снова повторить этот опасный, но от того не менее притягательный эксперимент по перемещению моего «я» из одного тела в другое. ПОРА ВНОВЬ ПЕРЕСТУПИТЬ ЧЕРТУ.
Последнее время эта мысль становится все навязчивей, все неотступней. Она преследует меня как маньяк, наметивший себе очередную жертву. И, что греха таить, я теперь все чаще подумываю о том, что, может быть, и впрямь стоит прекратить это бессмысленное сопротивление и уступить, наконец, соблазну? Может быть, действительно попробовать еще раз?.. Только когда? И с кем?..
Грохот отодвигаемых стульев, громкие голоса, смех, задорное стаккато каблучков и тяжелое шарканье подошв по полу, как всегда, прервали мои мысли на самом интересном месте, возвестив о начале обеденного перерыва. Как быстро, однако, летит время! Не успел оглянуться, и… Хотя что в этом плохого! Пусть оно летит еще быстрей! Ведь каждый прожитый час приближает меня к отпуску, приближает к свиданию с Таней.
Таня… Как она сейчас там? Что поделывает? О чем думает? Конечно, я в любую минуту могу это узнать, стоит только захотеть, однако почему-то этого не делаю.
Странно, что за последние дни я так мало вызывал перед глазами образ Тани, чтобы настроиться на ее мысленную волну. Может, всего раз или два. И то, это случилось в дни нашей непредвиденной разлуки, когда мне было особенно тяжело на душе… Хотя почему же странно? По-моему, чем меньше ты знаешь о своем любимом человеке, тем меньше причин для разочарования. А я сейчас, как никогда, не хочу разочаровываться. Я хочу, чтобы все было так, как теперь. Пусть хотя бы еще какое-то время легкая вуаль неведения будет наброшена на наши отношения. Возможно, скоро наступит время (я думаю, что это неизбежно), когда каждый ее шаг, каждый жест, каждое слово станут предметом самого пристального моего внимания. Но это будет потом - не сейчас. Сейчас же мне вполне хватает того, что я уже знаю о ней, а узнать больше - нет, у меня пока не возникает такого желания…
С помощью небольшого кипятильника я подогрел воду в стакане и, бросив туда пакетик «Липтона», привычно извлек из портфеля сверток с бутербродами. Вот уже почти неделю я перестал во время перерыва посещать нашу заводскую столовую. Дело, конечно, вовсе не в плохом качестве блюд - я никогда не был гурманом и за годы студенческой и армейской жизни как-то сумел приноровить свой желудок к продукции общепита. Просто теперь в местах наибольшего скопления людей в голове у меня что-то постоянно резонирует, отдаваясь противным сверлящим звоном в ушах - еще одно не слишком приятное напоминание о моем даре.
Я не спеша отхлебнул из стакана и уставился в окно. Там был все тот же серый, до чертиков надоевший пейзаж, с одной стороны ограниченный глухой бетонной стеной, с другой - крышей соседнего здания. Единственное оживление этой унылой картины - несколько чахлых деревьев во дворе, уже почти полностью сбросивших листву и от этого казавшихся еще более жалкими и незащищенными, и с десяток голубей, суетливо семенящих по дорожкам в поисках корма. Где-то там, среди них, возможно, промышляет и мой старый знакомец - белогрудый, серый с черным красавец, из любопытства забравшийся когда-то ко мне на подоконник… Да вот он, кажется, справа, чуть в стороне от других! Или нет, не он. Тот, вроде, был немного покрупнее…
В боковом кармане моей куртки настойчиво запиликал мобильник. Это, конечно, Таня. Ее номер пока единственный, занесенный в электронную память телефона. Я и «игрушку» эту (по-моему, уже третью за год) купил исключительно по ее настоянию. Ну, точно. На мониторе высветилось «Таня Ч.». Кстати, какая у нее фамилия?.. А, вспомнил. Четвергова. Звучит немного непривычно, ну да Бог с ним!
- Алло, Таня.
- Здравствуй, милый! - ее голос в трубке был, как всегда, почти неузнаваем.
- Что-нибудь случилось?
- Ничего не случилось, кроме того что я ужасно соскучилась. А ты?
- Я тоже. Жду - не дождусь, когда же закончится этот день, чтобы мы, наконец, встретились. Я надеюсь, в твоих планах на вечер ничего не поменялось?
- Нет-нет, все как договорились. Значит, в шесть?
- Да, в шесть.
- Возле моего дома?
- Да, возле дома.
- А куда мы пойдем?
- Я еще не решил. Можно сходить в кино…
- Нет, только не в кино! Во-первых, там сейчас какая-то мура, а во-вторых, я не хочу весь вечер пялиться на экран.
- Тогда, может, в кафе? Например, в «Белоснежку». Или в «Сиреневый туман».
- Лучше в «Белоснежку». Там, по-моему, не так шумно.
- Ладно, как скажешь.
- Ну, все, я побежала, а то у меня перемена заканчивается. Значит, до вечера?
- До вечера.
Телефон уже минуту как отключился, а я все сидел, уставившись куда-то в пустоту, с идиотской улыбкой на губах. Нет, не зря все-таки я приобрел себе мобильник, хоть и понимал прекрасно, что он нужен больше Тане, чем мне. Мне ведь достаточно только закрыть глаза, мысленно назвать ее имя, и - пожалуйста, связь налажена. Связь, которая лучше всех «Билайнов» и «Мегафонов», вместе взятых. Но Тане ведь этого не объяснишь…
Чуть слышный шорох за спиной («Вот и Федька пожаловал») заставил меня нехотя повернуться. НО ЭТО БЫЛ НЕ ФЕДЬКА…
Бутерброд, от
