Болеро

- Ну, вы знакомьтесь пока, а я ну кухню.
   Светлана серьезно глянула на своего пятнадцатилетнего сына, и тот снисходительно улыбнулся. Пришедший с хозяйкой мужчина сразу понял, что подготовительная беседа была проведена основательно. Возможно не однократно.
 - Будет проще, если станешь называть меня Сергеем, - демократично предложил гость и добавил. - Но на вы. Идет?
 Оба пристально посмотрели друг другу в глаза.
 – А ты – Данила, если не ошибаюсь.
   Парень кивнул.
 - Вот, - протянул плоский пластиковый пакет гость. – Тебе.
   Данила нехотя заглянул внутрь и медленно достал квадратный пакет из плотного картона. В таких раньше были виниловые долгоиграющие пластинки. Парень с любопытством повертел и криво ухмыльнулся:
 - Болеро?

   Они помолчали стараясь не суетиться. Положение обязывало. Оба уважали хозяйку дома. Для одного она была и отцом и матерью, для другого – поздней любовью.

 - Мальчики, - в дверях небольшой комнаты очень вовремя появилась Светлана Николаевна. - К столу.
   Не глядя друг на друга они неловко застыли перед дверью, еще не понимая, как себя вести. Выручила хозяйка. Звонко рассмеявшись, она серьезно и утвердительно заявила:
 - По старшинству.
   Мужчины повиновались. Так было правильнее, когда хозяйка все решала сама.

    За столом разговор не клеился, и все усердно стучали вилками. После дежурных комплементов кулинару красноречие мужского пола иссякло, и они набивали рот, чтобы «отсидеться в окопах». Опять выручила хозяйка.
 - Если не секрет, ты что там Даниле подарил? – ее серьезные глаза озорно сверкнули.
   Мужчины переглянулись, стараясь понять, кто должен отвечать. Ради ее счастливой улыбки они могли пойти на многое. Лишь бы не испортить этот нелепый вечер знакомства.
 - Если по старшинству, - неуверенно произнес Сергей, - то тут такое дело.

   Он замялся, подбирая слова.
   Светлана Николаевна по-девичьи прыснула, прикрывая рот ладонью.

 - Прости, пожалуйста, - она едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться вголос. – Ты похож на медведя, который раздавил детскую игрушку и очень переживает. Лучше налей нам шампанского.
 - На троих? – подал голос отпрыск.
 - Мы с тобой договорились, дорогой, - хозяйка неожиданно стала серьезной. – Вот будем отмечать 16 лет…
 - Тогда пойду слушать болеро, - ехидно отозвался Данила.
   Мать вопросительно взглянула на него.
 - Мне Сергей подарил, - многозначно вытаращил глазки парень. – Настоящий винил. Раритет.

   Светлана Николаевна недоверчиво перевела взгляд на гостя. Тот жадно опорожнил высокий стакан сока и откашлялся.
 - Ты говорила, что у вас еще остался стерео проигрыватель для пластинок. Вот я и подумал…
   Гость молча наполнил два бокала шампанским, а в третий плеснул сок.
 - За болеро, - Данила торопливо поднял свой бокал.
 - Ну, во-первых, за знакомство, - тактично поправила его мать.
 - А во-вторых, я лишен голоса еще на год, - парень явно расстроился.
   Над столом нависла тягостная пауза.

 - Давайте, я все же расскажу сначала, - нашелся гость. – А потом выпьем.
   Он вопросительно посмотрел на свою избранницу, и та чуть улыбнулась, давая понять, что не возражает. Получив индульгенцию, мужчина откашлялся и серьезно начал рассказ.

 - Когда я был студентом, хотелось образовываться не только по будущей профессии. Благо в Москве можно было и в театры ходить, и в кино. Почитывал кое-что. И однажды попался мне в руки смешной рассказ.
   Он обвел взглядом притихших хозяев, и понял, что его слушают с интересом.

 - Столичный журналист поехал в командировку на крупный сталелитейный завод. Взять несколько интервью и написать о трудовых подвигах. Это сейчас только «камеди клаб» и «дом два», а в те годы – сводки с полей и ударных строек были. Короче, журналист этот берет, как положено, интервью – трудовые будни, выполнение плана, и напоследок культурная жизнь передовиков. Ему на полном серьезе заявляют, что жить не могут без болеро Равеля. Второй ударник производства тоже оказался фанатом болеро. Как ни странно, третий – тоже.
После пятого болеро у корреспондента крыша поехала окончательно.
 
Последний гвоздь в психическое здоровье инженера человеческих душ вбил машинист прокатного стана, на пятерне которого мог спокойно поместиться памятник вождя мирового пролетариата, установленный перед проходной знаменитого завода. Покручивая ус и выдержав многозначительную паузу, машинист не только поведал о своей тайной страсти к творчеству Равеля, но и попросил журналиста замолвить словечко на радио. Мол, пусть там не забывают рабочих и почаще дают послушать болеро в рабочий полдень.

  Спасло журналиста от нервного срыва признание секретарши директора. Провожая столичного гостя, она призналась, что парторг завода всем строго-настрого приказал говорить о Равеле. Мол, и мы не лыком шиты. Тогда-то уж точно о них в центральной прессе напишут.

  Слушатели за столом хихикнули, с любопытством поглядывая на рассказчика. И он продолжил.

 - Я тогда раз в месяц, после стипендии, наведывался в отдел грампластинок ГУМа и покупал что-нибудь из классики. Продавщица заприметила меня, поскольку тогда молодежь гонялась совсем за другими пластинками. Даже оставляла для меня диски Баха. Очень я органом заинтересовался.

   И вот, заявляюсь я в очередной раз, и с порога – Равеля хочу.

   По взгляду продавщицы понял я, что она тот рассказ не читала. Ну и рассказал о фанатах Мориса Жозефа. Ей так понравилось, что пластинка с болеро у меня появилась незамедлительно. Распираемый предчувствием, я бережно нес это сокровище в студенческое общежитие. Надо ли говорить, что тогда кроме тяжелого металла, там ничего не звучало.

   Представьте себе утро, когда измученные ночным бдением студенты пытаются проснуться, и тут в моей комнате звучит болеро. Перегородки тонкие, да я и дверь в коридор открыл, чтобы, так сказать, массы охватить. Остался жив, потому что рассказ о музыкальной страсти рабочего класса никого не оставлял равнодушным.
   Равель стал так популярен, что его у нас на дискотеке стали крутить. Народ безмерно веселился, когда попадался какой-нибудь новичок, не знавший, кто родился 7 марта 1875 года в маленьком французском городке Сибур. В таком случае два десятка голосов наперебой излагали бедолаге передаваемую из уст в уста байку.
   Скоро это стало напоминать эпидемию.

   Сергей замолчал, ожидая, словно приговора суда, мнение притихших слушателей.

 - И что это та самая пластинка? – не выдержал Данила.
 - Та самая, - кивнул гость.
 - Круто! – парнишка напружинился, с мольбой глядя на мать. – Я пойду. А?
 - Только не поздно, - кивнула она и тихо добавила вслед. – Вот великая сила искусства.

   Они рассмеялись и потянулись за бокалами.
 - За болеро, - улыбаясь, повторила слова сына Светлана Николаевна.
 - Это во-первых, - подхватил Сергей.

   Строгие глаза женщины наполнились теплом и каким-то удивительным счастьем, которое так просто подарить любимому человеку, и которое вспоминается потом всю жизнь.
 - Ты никогда не рассказывал мне эту историю, - она нежно коснулась его ладони.
 - Мне почему-то кажется, - он вновь потянулся к шампанскому, - что у нас появится забавная традиция.
  Она рассмеялась, понимая его намек, и подняла свой бокал навстречу.

 - За болеро.