труднопроходима. Когда он огибал огромную лужу, мимо промчался самосвал и окатил его с ног до головы жирной грязью.
- Скотина... Чтоб первый столб твоим был... - зло пробурчал Барбазяка.
Мгновение спустя машина врезалась в толстый тополь. Конюх даже порадовался, - мол, так тебе и надо.
На следующий день в конюшне появился бригадир. Иван и отругал Миколу за то, что он пьян и спит на работе. Мужичок, все время молчавший, бессмысленно хлюпающий красными заспанными глазками., пожелал ему вслед: "Дышло тебе..." Не прошло и минуты, как Микола услышал душераздирающий вопль... Когда Барбезяка выбежал во двор, то увидел Ивана, который корчился на дышле, как турок, приговорённый к смерти на колу. Бригадира кое-как сняли, оказали первую медицинскую помощь. После этого Иван два месяца провалялся в районной больнице...
"Сила слова, сила слова..." - вспомнил конюх свой сон.
* * *
- Ты опять зеньки залил?! Алкоголик ты и ханыга, пьянь... - набросилась на Миколу жена - тумбообразная баба Зоя.
- Зоечка, закрой, пожалуйста, свой нежный алый ротик. Лицо ее перекосилось, она онемела. Но не растерялась - схватила швабру.
- Щоб у тебя руки отнялись! - успел крикнуть он.
Швабра с грохотом упала, руки у женщины повисли плетьми. Утром, Отойдя на солидное расстояние от дома, Микола крикнул.
- Открой ротик, шевели рученьками, Зоя!
Козлище, паразит, чудовище... - раздались истерические вопли, в след Миколе полетел увесистый кирпич.
Все в порядке, - подумал конюх, энергично потер руки, подмигнул солнцу. - Теперя я как Кашпировский ..."
* * *
- Да я, да я, да я... - разошелся Микола, сидя за столом с кумом и двумя его соседями. - Да я, если захочу, стану председателем исполкома. Налей-ка, кум, еще по стаканчику... Да что там исполкома - президентом могу стать...
- Как же, обязательно станешь... Тем более, что у тебя "крыша поехала и чердак дымит", - успокаивал его кум.
- Не верите?.. Да провалиться мне на этом месте... - и он провалился.
Земля разверзлась, потом опять зарубцевалась. Где только ни искали Барбазяку! Нигде его нет. Может, оно и к лучшему. Хотя лошади по нему скучают.
СКУЧНАЯ СКАЗКА
(рассказка)
Тихий, прохладный августовский вечер. Дед Миша и его внук, пятилетний мальчик, названный в честь деда тоже Мишей, сидят на толстом бревне у калитки дома. Мальчик хрумкает краснощекие яблоки, миска с которыми стоит перед ним на маленькой табуреточке. Старик попыхивает дешевыми и крепкими папиросами. Выкурив одну, прикуривает другую, покашливает, оба задумчивы, редко перекинутся словом.
Закатное небо на западе ярко, цветисто, как цыганская юбка. Еще сравнительно светло: различимы предметы, их цвет. Над еле слышно шелестящими тополями, густой ряд которых растет на другой стороне улицы, показалась первая звездочка, начинает вырисовываться тонкий прозрачный серпик месяца. Монотонно поют сверчки, перелаиваются собаки. Мальчик, доев яблоко, нарушает молчание.
- Минька (так он зовет деда), - расскажи сказку.
- Какую? Про колобка или про репку?
- Эти я знаю. Что-нибудь другое...
- Сказку, говоришь? Я расскажу свою. Согласен?
- Да-а.
- Ну так слушай, Мишутка... Жил-был старый сапожник...
- Как ты?
- Да. Так вот. Этот старик в теплое время, перед тем, как лечь спать, всегда, выходил во двор подымить трубкой, и, не желая того, приметил на небе звезду, она как раз появлялась напротив его дома...
- Как эта? - мальчик указал на одинокую звезду.
- Да. Не перебивай. Так вот. Приметил он ее еще будучи молодым. Со временем она стала ему как бы родной. Выйдет во двор и ищет ее глазами. Найдет - подмигнет, закурит трубку и мысленно говорит с нею. Рассказывает о своих радостях и печалях. Всем с ней делится... Шло время, он, сапожник, стал старым, а тополя, которые он посадил еще со своим дедом, поднялись высоко-высоко. Вот-вот своей листвой, верхушками закроют звезду.
- Как эти? - мальчик забыл про яблоко.
- Да. Тогда старик забеспокоился, что не увидит свою звезду. Бывало, выпьет стаканчик-другой вина, выйдет во двор и вслух беседует с ней, переживает...
- С кем это ты там, старый, судачишь? - окликала его старуха.
Когда тополя своими верхушками закрыли звезду, старик захворал и слег. Жена за ним ухаживала, потчевала куриным бульончиком, а он все за свое: "Помирать пора... помирать... они закрыли ее..."
- Кто они? Кого закрыли? - недоумевала старуха.
- А-а-а, тебе не понять, - отмахивался он.
- Ты просто ,старый, из ума выжил, - сердилась она.
Одним словом, помер старый сапожник...
- И это все? - внук опять принялся за яблоко.
- Да, Мишутка!
- Скучная сказка, Минька… Лучше бы ты рассказал про рыцарей или пиратов, а ты… Скучная сказка.
* * *
Мальчик вырос, отслужил в армии. Как-то поздним вечером, после поминок деда Миньки он вышел во двор, присел на старое, позеленевшее бревно, закурил и глянул на сумеречное небо. Знакомой звезды он не нашел, ее, должно и быть, закрыли мощные, долгие тополя.
ГАЛОША
(притча)
Жила-была молоденькая, самодовольная, черная-пречерная и блестящая, как цилиндр франта прошлого века, галоша. Имела она сестренку - левую галошу, но, впрочем, речь о правой. С момента своего появления на свет наша героиня прониклась к себе беспредельным уважением и любовью. И видать, было за что. Посудите сами, как уже говорилось, галоша была черной, а это, как известно, цвет официальный, строгий, цвет, внушающий уважение. Не то что там какой-нибудь сиреневый или вишневый... К тому же галоша - вещь незаменимая в распутицу.
- Я важнее и нужнее, чем всякие там ботинки и неженки модельные туфли, - подводила итог своим думам она, погружаясь в мутную, холодную воду луж, жирную грязь, когда ее хозяйка, маленькая, кривая на одно око старушка семенила за покупками. Коллега по работе - сибирский валенок - напрашивался ей в спутники жизни, но она раз и навсегда категорично ему отказала: "Не якшалась я еще с потасканным, чиненным перечиненным, тупым валенком".
Прошло немного времени после отказа валенку, и в доме хозяйки (вернулся с воинской службы внук) появились военные сапоги. Да-да! Военные! Это были настоящие кирзовые сапоги. От них так дурманяще и призывно пахло гуталином, оба высокие и блестящие. Одним словом - военные. И левый и правый сапог стали наперебой ухаживать за нашей героиней. Как всякие истинно влюбленные, они посвящали ей стихи: "Прекрасную галошу носят в порошу" или "Вы моя галоша, вы моя хороша". Нашей даме нравился за внешность больше правый кавалер, а за внутренние качества - левый. Она все никак не могла сделать выбор и, пока раздумывала, сапоги исчезли в неизвестном направлении (хозяйкин внук уехал).
Минуло несколько весен, и левая галоша - родная сестра героини - прохудилась, и ее за ненадобностью выбросили. Правую же засунули в огромный клетчатый чемодан без ручки, который положили на верхнюю полку темного чулана с зелеными от плесени стенами. "Я, видно, предназначена для чего-то очень важного в этой жизни, раз меня берегут, не в пример сестре. Ради этого важного можно пожертвовать всем: личной жизнью, семьей", - рассуждала она, сидя во мраке.
Шло время. К хозяйке приехал пятилетний правнук. Был март, таял снег. А мальчики весной, как всем известно, любят пускать кораблики, не говоря уже о консервных банках, спичечных коробках, просто деревяшках. Когда малыш залез в чулан и открыл чемодан без ручки, то просто обалдел при виде галоши. Ведь лучше корабля и не придумаешь. . Галоша, важничая, не торопясь, плыла по широкому, полноводному ручью, разгоняя хрупкие, прозрачные пластинки льдинок. Внутри ее - крышечки от пивных бутылок, поблескивающие фальшивым золотом в ласковых лучах весеннего солнца. "Я ледокол! - решила она. - Случилось то, чего я ждала всю жизнь. Я везу ценный груз нуждающимся". Галоша и не заметила, как выплыла в бескрайнюю "вековечную" лужу на окраине города. "Итак, я в океане, бушующем Ледовитом океане. Путь мой долог, но цель ясна".
Когда героиня была на середине "океана", по его краю пронесся грузовик - пошла грязная волна, которая и накрыла "ледокол". Галоша и по сей день, наполовину погруженная в мягкий, вязкий ил, находится на дне лужи. Старушка взахлеб рассказывает головастикам и молодым лягушкам свою историю. Историю затонувшей испанской каравеллы, трюмы которой полны золота. Обитатели лужи ей слепо верят. Каравеллины россказни подвергает сомнению лишь одна старая-престарая, по всеобщему мнению, выжившая из ума лягушка, которая повторяет всегда одно и то же: - Какая еще каравелла? Какое еще золото? Галоша галошей…
