ПАРТИЗАНЕН

                                                                                                    ПАРТИЗАНЕН

                    Шел я как-то мимо соседской хаты. Это в которой немецкий офицер поселился. Так вот, в это время из нее вышел денщик Курт. Он слегка потянулся, зевнул и сел на крыльцо. Увидев меня, он сказал что-то и поманил к себе пальцем. Я подошел, а он, все, также улыбаясь, что-то мне говорил. Ну, наверно, поговорить ему хотелось или просто меня воспитывал. Я иногда кивал ему головой, иногда улыбался. Выговорившись, он достал из кармана кусочек сахара, дал мне его, и, слегка потрепав рукой мои волосы на голове, подтолкнул в сторону нашего дома. Затем он встал и пошел в хату. Иду я и удивленно пожимаю плечами, когда смотрю, на колке висит солдатская фляга. Остановился я, взял в руки и рассматриваю ее. Вот это вещь! Оглянулся - никого нет. Ну, тогда я так с флягой и пошел к себе во двор.
                     Я сразу решил отнести флягу в сарай, в свое хранилище, где уже лежали две каски, разные патроны и капсюли, противогаз и ржавый ствол винтовки без приклада. Это все я насобирал с ребятами, когда лазил вместе с ними по оставленным окопам и разбитым блиндажам.
Не успел я дойти до сарая, как слышу, кто-то топает сапогами и по-немецки ругается. Со словами "Русиш швайн", "Барбар" и другими ко мне приближался немецкий денщик Курт. Он подскочил ко мне и, что-то зло выкрикивая, выхватил одной рукой из моих рук флягу, а другой ухватил за ухо. Так он протащил меня к крыльцу, куда уже выскочила баба Катя с Марийкой, что-то крикнул, отбросил меня к ним и, продолжая кричать, ушел со двора. В наступившей тишине были слышны только мои всхлипы.
                    - Господи! Та шо ж ты наробыв ище? - проговорила баба Катя, приближаясь ко мне. Я снова схватился за ухо и немного отошел.
                    - Шо то за фляга була у Курта? Чого вин так рэпэтував? Ты шо, флягу украв?
                    - Та не. Я шов, шов. Дывлюсь фляга высыть на колку. Никого нэ було, я й взяв.
                    - Та скилькы ж тоби казать, шоб ты чужого нэ брав!
                   И только она хотела меня ухватить за другое ухо, как во двор вошел офицер и Курт с флягой в руке. Офицер подошел, взял меня за руку и, показывая рукой на флягу, что-то долго мне говорил. И хоть кроме слов "Нихт", "Найн", "Русиш швайн", "Барбар" я ничего не знал, я понимал, что меня воспитывают, но только по-немецки. Главное, что уши не крутили и по заднице не шлепали. Мне мамка тоже иногда долго говорит. Я понимающе кивал головой и на всякий случай всхлипывал. Наконец, немец кончил говорить, выпрямился, и с улыбкой проговаривая "Гут! Гут!", повел меня к сараю. Никто ничего не понимал даже тогда, когда он стал рассматривать старый проржавевший замок, висевший возле двери на гвозде.
                  Он позвал Катю и спросил, где ключ от замка. Как она его поняла, не знаю, но она быстро сходила в хату и принесла ключ. Со словами "Гут! Гут" офицер показал на часы и, добавив "Зафтра", затолкал меня в сарай и закрыл на ключ.
Я послушал сначала, как голосила Катя, проговаривая "та як же там дытына будэ ночувать", потом начал рассматривать мне давно знакомый сарай. Сквозь щели в досках двери, в крыше и в других местах проникал свет, и в сарае было почти светло. "Подумаешь, закрыли! Ну й шо!"- подумал я и полез в свой угол, где лежали мои сокровища.
                  Я надел на себя противогаз, а сверху каску и решил так всех напугать, когда меня откроют. Через час мне стало скучно так сидеть перед дверью, и я снял с себя сначала каску, а потом походил немного снял и противогаз. А главное, я только сейчас начал понимать, вспоминая все Катины крики во дворе, что выпустит меня немец из сарая только завтра. Ведь ключ то он забрал. Это я точно в щель видел. Я обошел все углы и обшарил все стены. Нигде не было даже намека на лазейку. Тогда я полез наверх. Там в одном месте на балки были набиты перекладины. Это был насест для курей. Насест то был, а курей давно немцы съели. Через крышу лезть я не решился, так как Катя давно говорила, что ее надо починить и вообще она еле дышит. Поэтому, если я ее разорю, когда полезу, то мне попадет больше, чем от десяти Куртов. Время шло, а я все еще никак не находил места, где вылезать.
                  Уже сереть начало. Я залез на верхние балки и стал разглядывать все сверху. Вон внизу отгороженный угол для поросенка. Его тоже Курты с Фрицами съели. А у поросенка пол был "дощаный". Вон одна доска просела и посередине ее трещина. И тянется доска аж к двери. О! А внизу в двери дырка светится! Это специально ее сделали, чтоб куры через нее проходили со двора или во двор. Проверил дырку - рука в нее пролазит, а голова нет. И вроде куры раньше большие были, а дыра почему-то маленькая. И как они пролазили? А так как они часто лазали туда - сюда, то в земле образовалась выемка. Стал ее разгребать, а там пыли и мусора не на один совок хватит. Выгреб я этот мусор руками - ямка стала глубже и дыра как будто увеличилась. Тогда я в сарае нашел острую палку и начал ковырять ею землю. Наковыряю - выгребу, наковыряю - выгребу и так много раз. Примерился - голова стала пролезать. Только дальше никак. Край ямки мешал. Вот если бы ямка была по уровню пола, то я бы пролез.
                   Так я и не заметил, что в сарае совсем стало темно. Я сел передохнуть и осмотрелся. Чернильной темнотой смотрели на меня стены сарая, а наверху и в углах что-то шуршало. - Наверно мыши,- успокаивал себя, отгоняя страх. Я чувствовал, что глаза мои от напряжения просто вылезают из орбит, чтобы что-то увидеть в этом мраке. Кроме дыры, сереющей в этой темноте, я ничего не видел. И мне казалось, что там, где-то в темноте кто-то есть. И тогда, чтобы отогнать эти страхи я снова и снова кидался к спасительной дыре и лихорадочно ковырял и ковырял землю палкой.
                    Я рыл теперь в основном в длину. С моей стороны и, сколько доставал, со стороны двора. Наковыряю - выгребу, наковыряю - выгребу. Вскоре получился как бы маленький окопчик. Лег я в него на спину и пролез сначала руками и головой, а затем, качая из стороны в сторону попой и упираясь локтями о край ямы, вылез весь во двор.
                  - Ура! Я на свободе! - Прокричал я это в уме, чтоб не разбудить кого-нибудь. Затем я за сараем в крапиве спрятал мою спасительницу палку, засыпал почти наполовину лаз землей, свежую землю присыпал пылью и пошел к окошку, где спала Катя. Я потихоньку постучал. Она испугано глянула, зажала рот руками и быстро побежала открывать дверь.
                  - Вовка, хто ж тебе выпустыв? - спросила она.
                  - Та я сам выйшов!
                  - Та там же замок!
                  - Ну й шо!
                  - Ой, шо ж тэпэр будэ? Шо нам тэпэр нимэць скажэ?
                  - Баба Катя, та я спать хочу, а ты мэни шо, да шо!
                  - Так ты хоть умыйся! Ты ж там як свыня вымазався!
                  - Так шо? Похрюкать? Чи шо?
                  - От я тоби хрюкну зараз! Йды вжэ!
                  На другое утро меня стали расспрашивать, что да как. И что делать дальше. Ключа второго не нашли, чтоб меня в сарай снова посадить и там закрыть. Лезть через лаз обратно Катя не пустила. Стали ждать. В положенное время немцы пришли с ключом от сарая и с удивлением посмотрели на меня. Курт стал сразу орать. А офицер остановил его, подошел к двери и долго рассматривал лаз, покачивая головой. При свете дня следы моего побега хорошо просматривались. Он носком сапога слегка разбросал рыхлую землю и покачал головой. Затем бросил ключ на землю, повернулся и пошел. Было так тихо, что было слышно, как мимо бабочка пролетела. Проходя мимо нас, офицер, на миг, задержав шаг, глянул на меня, выкрикнул "партизанен" и ушел.
                   И хоть меня почти сразу выпороли за эту флягу и сказали, чтоб из хаты ни на шаг ногой, зато потом даже соседи стали называть меня "партизаном".