Дура

Каникулы еще не закончились. В общежитии было непривычно тихо. Гулкое эхо гуляло по пустым коридорам.
     - У меня есть котлеты. Мама нажарила, - Танька с трудом перевела дыхание. Тащить такие сумки на пятый этаж было делом нелегким.
     - А я привезла домашнего вина, - я пыхтела ничуть не меньше.
     Руки отрывались от тяжести, но на душе было легко. Танька уже два дня как стала  совершеннолетней. А меня от этой даты всего два дня пока отделяло.
     Сумки с домашней провизией, наконец, оказались в  комнате, и можно было блаженно расслабиться.
     - Сделаем картошку-пюре, мясо из банки пойдет на соус...
     Меню выстраивалось бойко. И это несмотря на наше нищее студенческое существование.
     - А ты кого пригласишь? – поинтересовалась Танька.
     Сложный вопрос. Друзей было столько, что  наша маленькая четырехместка могла их не вместить. Но видеть на своем празднике я больше всего хотела Андрея. Только вряд ли он придет. Что ни говори, а он - птица не моего полета. Его отец имел редкую профессию "бизнесмен". Мои же родители были простыми тружениками  разваливающегося Союза. Короче говоря, голытьба по сравнению с ним. Но Андрей был всегда со мной очаровательно галантен. И я все же на что-то надеялась...
     Планы продолжали строиться даже на общей кухне, куда мы отправились разогреть ужин.
     - Ой, девушки, у вас день рождения? - мы уже направились  к себе, когда нас остановил вопрос двух болтающихся в коридоре пятикурсников. Вероятно, голодных и прибывших к кухне по зову желудков. – А у кого?
     - У нас.
     Ребята переглянулись.
     Пришлось пуститься в объяснения.
     Очень скоро мы уже побежали разогревать котлеты, откупорили вино и стали праздновать то ли мою дату, то ли Танькину, то ли наше знакомство с Юркой и Валеркой, спровоцированное голодными каникулами задержавшихся в общежитии двоечников.
     Плотным  ужином праздник не ограничился. Наши новые знакомые оказались личностями незаурядными, галантными и романтично настроенными. Кто-то из них принес кассету для Танькиного старенького магнитофона и  начались танцы. Медленные, конечно. Песня сменялась песней, но ритм оставался все таким же плавным. А потом Юрка взял в руки гитару.
     Когда мы попрощались, мой и без того раздутый список приглашенных на день рождения пополнился еще двумя именами.




     Как я и ожидала, народу в комнате набилось битком. Но студенческая общага - место особенное. Из соседних комнат принесли посуду и еще один стол, а магнитофон с огромными динамиками (тоже соседскими) вытащили в полутемный коридор.
      И все поместились.
      И для танцев места сколько хочешь. И за огромным столом, как говорится,   в тесноте, да не в обиде.
     За все мои восемнадцать лет такого шумного праздника у меня еще не было. Я встречала гостей, провожала. Кто-то забегал всего лишь  на минутку, произносил тосты и растворялся. Кто-то прочно обосновывался в нашей четырехместке, кто-то зажигал на импровизированном танцполе в коридоре. Но Андрея не было.
     Время шло. Моя веселость таяла вместе с остатком праздничного вечера. Неужели не придет? Он говорил, что припоздает... Я вздохнула, обругала себя за наивность, и снова принялась ждать с замиранием сердца.
     - О-О-о!!! - из коридора донеслись радостные приветствия. - Андрюха!
     Сердце запрыгало от волнения. Пришел! Все-таки пришел!  
     Андрей, сопровождаемый дружелюбными воскликами, сверкая улыбкой, появился на пороге комнаты. Я замерла от счастья...
     А потом вслед за ним зашла девушка.
     Наверное,  выглядела я глупо. А может и нет. Кому в этой шумной и не совсем трезвой компании было дело до моих терзаний? Тем более, что никому-никому я так и не призналась, что тайно вздыхаю по красавчику с техфака.
     Андрей наговорил мне приятных банальностей, мило поулыбался. Даже один танец со мной протанцевал.  Скрипела его дорогая кожаная куртка, которую он, экономя время,  не снял. И скрипело, поскуливая, мое раненое самолюбие.
     Он ушел.
     Для меня на этом праздник закончился.
Столы убрали. Романтично приглушили свет. Пары медленно закружили под щемящую музыку. Вместе с ними  на стенах в простеньких узорах обоев танцевали тени.
    Но все это было уже не для меня. Я забралась на второй этаж нашей двухяруски, и оттуда созерцала проходящее мимо веселье.
     Глупо было лелеять надежды. Глупо было лезть на кровать. Но по-другому я не могла.
     Иногда кто-нибудь вспоминал обо мне. Не очень часто. И это было хорошо. Пусть все веселятся, пока я приведу в порядок чувства.
     Я не заметила, что за мной наблюдают. А когда поняла, что не все здесь заняты собой, было уже поздно.
     - Можно, я буду твоим именинником? – Юрка был высоким. Двухъярусная кровать не стала ему  помехой, чтобы заглянуть мне в глаза и задать вопрос.
     Смешной вопрос. А интонация не смешная. Скорее, как в фильмах с романтическими историями. Но моей опустошенности было все равно. Именниником - так именинником.
     Он все понял. И решил что-то  в этом празднике исправить.
     Юрка бережно снял меня с высот второго яруса. А потом мы танцевали. Танцевали долго, под все мелодии, которые воспроизводил наш магнитофон. Вскоре появилась уже знакомая нам кассета, на которой были только медляки. Танец не заканчивался.
     - В  день рождения именинница – королева праздника, - сообщил мне Юрка  потрясающую новость, и снова повел танцевать.
     Когда я влюбилась в него? Может, даже в тот же вечер, в который я впервые поняла, что такое романтика.
     Юрка был удивительным.
     Веселый, обаятельный, с незаурядным чувством юмора. Он подмечал мелочи, незаметные всем остальным, и умел сглаживать острые ситуации. Это у него я научилась наблюдать за людьми. Это он преподнес мне уроки того, как можно предотвращать ссоры.  
    А еще Юрка умел играть на всех инструментах, которые только можно было принести с собой. К нам он приходил с гитарой.
     Это была сумасшедшая любовь. Настолько сумасшедшая, что я долго не могла поверить, что это происходит не с кем-то, а со мной.  Он был настоящей звездой.  Вскоре я узнала про Юрку то, чего не могла знать прежде. Оказывается, по нему сохла половина женского населения нашего общежития. Но  он проводил  каждый вечер у нас. Вместе со своим другом Валеркой.
     Песни под гитару, задушевные разговоры, не прекращающийся праздник. Я узнавала Юрку все ближе, и список его положительных качеств увеличивался. Честный, добрый, благородный.
     Я влюблялась сильнее и сильнее, но даже себе не признавалась в этом. Тем более что Танька тоже была в него влюблена. Было и еще одно осложнение. Вскоре Юрка женился, естественно, по залету. Как благороднейший из мужчин, он не мог поступить по-другому. Мы ему дружно сочувствовали, хотя он и не жаловался. О свадьбе говорил спокойно, как о само собой разумеющемся, и проводил с нами практически все вечера.
     Я грустила. Не только из-за женитьбы. Неумолимо бежало время, приближая лето, госэкзамены и расставание, которое я заранее оплакивала.
     - Ну что ты плачешь? Может, это я тебя обидел? -  утешал, как мог, меня Валерка. Он никак не мог понять, откуда эти слезы.  А я без стеснения плакала на его широкой груди. С ним не стесняться было можно. Он был просто очень хорошим другом.
     Блокаду самоконтроля прорвало, когда Юрка сильно напился. Был какой-то праздник. Возможно, день физмата. Дело святое. И в  этот вечер он меня поцеловал. Меня!!! Не Таньку. Значит, я не ошибалась, замечая его внимание. И приходил он к нам не просто от скуки. Он что-то говорил мне в пустом коридоре и целовал. А я не могла поверить своему счастью. Он меня любит! Сметая все на своем пути, во мне несся шквал давно сдерживаемых чувств. Он накрыл меня, и там я и осталась, под толщей захлестнувших переживаний.
     С этого дня я летала. Мальчишки, как прежде, приходили к нам вдвоем. Юрка и, как мне казалось,  его верный адъютант. А мы встречали их по обыкновению втроем – с нами еще жила Танькина старшая сестра. И кто бы только знал, как мне хотелось хоть ненадолго избавиться от свидетелей и остаться с Юркой наедине. Сколько я хотела ему сказать! Сколько хотела от него услышать!
     Наконец, счастливый миг настал. Сестры уехали домой и пока не вернулись. За окном бушевал май,  близящийся вечер нервно будоражил, а день тянулся, тянулся…
     Я  ждала одного  Юрку. А за ним, как всегда, увязался Валерка. И зачем он это сделал? Он никак не понимал намеков, сидел с нами, болтал и нарушал все планы. И что за нежелание покинуть нас хоть ненадолго? Как мы ни старались, выпроводить его не удавалось. А ведь Валерку, в конце-то концов, дома тоже ждала жена. К счастью, жена дома - это ограничение во времени. На Юрку это правило не распространялось. Его жена, похоже, никогда не ждала. Но Валерке пришлось-таки уйти. И все же напоследок он умудрился сломать магнитофон, разрушив всякую надежду на романтику.
     - Неуклюжий, - тихонько ругался Юрка.
     Мы сидели рядом, вместе пытались починить поломку. Наши руки то и дело встречались. И мы замирали… А потом магнитофон был забыт.
     - Я тебя люблю, - он почему-то перешел на шепот.
     - И я тебя…
     
     Мир стремительно завертелся. Во мне кипела кровь. Ради него я была готова на всё.
     Ну и пусть не работает магнитофон. Музыка пела внутри, отзываясь то бравурными маршами, то стремительными надрывными нотами Чайковского.
     - Я люблю, - звучало в ней на все лады.
     - Ради тебя отдам все!
     Я не говорила этого. Мои глаза, мое сердце – они твердили эти слова. И только разум, холодный и отстраненный, вдруг сказал твердо и безапелляционно:
     - Нельзя!
     Превозмогая себя, я выпроводила Юрку. И едва  распрощавшись, уже мечтала о следующей встрече. До утра я не спала. Еле пересидела в институте лекции, млея от счастья.  А потом, как безумная, ждала вечера. Пусть не наедине, но только бы видеть его, только бы слышать его голос, и украдкой улыбаться об известной нам одним тайне.
     Я закрывала глаза и видела человека, у которого просто нет недостатков...
Но Юрка не пришел. Ни в этот вечер, ни в какой-либо другой. Под утро у него родилась дочь.



    Я ходила, как безумная. Сначала никак не могла поверить, что это правда. Но факт – вещь неумолимая. Солнце заглядывало в окна, дразня майским теплом. А впереди маячила грозным явлением сессия. И все же, несмотря на тайные угрозы будущего, учиться сейчас было немыслимо.
     Спустя несколько дней Юрка все же объявился. Я вспыхнула от радости. Наконец-то! Но он даже заходить не стал. Постоял на пороге, пробормотал какие-то извинения и поделился новостью, которую я уже знала от Валерки -  он теперь папа. Его поздравляли все. И даже я деревянным голосом мямлила поздравления. Надо было  держать марку.  А потом…
    Он ушел, и мир для меня рухнул. Все мои сказочные мечты, все мое счастье превратились в пепел пожарища, оставшегося на месте того, что называется сердцем. Громкие слова? Для меня это была единственная реальность на тот момент. И только магнитофон и две любимые кассеты возвращали меня к жизни. С одной из них лились медляки, под которые мы протанцевали полгода, а с другой – Юркин голос, сопровождаемый мелодичными переборами гитары.
    Я не плакала. Не могла позволить себе такую роскошь. Я