ПРО СТЕПАНА-ХУДОЖНИКА
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. И было у него три дочки. Старшая была высокой и полной, потому что любила пироги и пышки.
Средняя была ростом пониже и очень любила конфеты. Она всё время ходила с коробкой конфет и ела их горстями.
А младшая дочка была маленького роста, с длинной-предлинной косой. Из всех сестёр родилась она самой красивой, и при этом оставалась доброй, приветливой.
Сёстры, целыми днями ничего не делали, слонялись по дворцу без дела или просто смотрели в окна. Конечно же, царь уже давно думал-гадал, как пристроить дочек в надёжные руки.
Единственное что мог сделать царь для своих дочек – выдать их замуж за царевичей. Да вот беда - не было в окрестных государствах высокородных юношей, которых можно было бы звать в женихи.
Что делать? Долго думал думу царь, потом позвал к себе своего главного советника и говорит:
- Вызвал я тебя, советник, чтобы ты мне присоветовал, как мне выдать дочек замуж. Сам знаешь, окрест нас в других государствах одни невесты царские на выданье, а женихов-то нет, как нет!
Подумал, мудрый советник и сказал:
- Батюшка Царь! А что если нам гонцов разослать в другие государства, что подальше от нас. Пусть они там поищут именитых – женихов-то для наших царских невест.
Выслушал Царь совет, помолчал недолго, а потом сказал:
- Совет дельный, но как быть? Надо же женихам невест в лучшем виде представить. Словами-то не расскажешь! Хорошо бы дочек моих на картинке изобразить, чтобы к словам было бы что добавить, а будущим женихам посмотреть на невест.
Советник в затылке почесал, бороду пальцами потеребил, хлопнул себя по колену и молвил:
- А и то! Прав ты, Батюшка Царь! Гонцы как, прискачут в какое государство, где есть принц-жених, расскажут о твоих дочках, а потом и картинки покажут, на которых наши невесты будут в лучшем виде представлены.
Женихи не только услышат, как им будущих невест расписывают, а и на картинке посмотрят, какая невеста красивая да статная. Если понравится, какая-то из твоих дочек, то и ехать ему в этакую даль будет не бесполезно. Да вот беда - кто такие картинки нарисует? Я вот не умею.
Царь батюшка, выслушал совет, потом встрепенулся, поправил на себе царские одежды, зачем-то высморкался в шелковый платок и сказал:
- А кто это у нас в конюшне все стены углём разрисовал? Я вот давеча на конюшню заходил, хотя и не царское это, конечно, дело, но от безделья что ни сделаешь, – вроде как оправдался Царь перед советником. - Смотрю, а на стенах все наши жеребцы намалёваны, и очень даже похоже получилось. Ты не знаешь, кто это у нас там такой художник выискался?
Царь грозно нахмурил брови и строго сказал:
- За такое безобразие виновника сначала отстегать батогами, чтобы в другой раз стены царской конюшни не поганил своими рисунками, ну а потом привести его ко мне.
Советник сломя голову бросился исполнять приказ грозного Царя. Пока был во дворце, то бежал трусцой, а как к конюшне стал подходить, то перешел на важный и степенный шаг.
- А позвать мне сей же час старшего конюха.
Прибежал конюх, малый он был здоровенный, но пред грозными очами советника царского сробел, и голос у него задрожал. Сорвал он с головы шапку, низко поклонился и спросил:
- Что изволишь, батюшка царский советник, аль мы чего не так сделали? –заискивающим голосом спросил конюх.
- Непорядок у тебя на конюшне, – степенно и важно стал говорить советник. – Царь-батюшка гневается! Кто-то из твоих конюхов стены царской конюшни измалевал рисунками лошадей! Сей же час скажи, кто это у тебя так балует?
Ещё больше испугался старший конюх, мямлит дрожащим голосом:
- Не изволь гневаться, царский советник. Это мой Степка коней малюет на стенах. Я думал, что Царю понравится, что его самые лучшие жеребцы на долгие времена останутся на память. Очень уж картинки на живых коней похожи, – старался разжалобить советника старший конюх.
Но советник грозно сдвинул брови и молвил:
- Слушай Царский указ! Степку этого твоего сей же час на топчане разложить, снять штаны и вкатить десять горяченьких, чтобы имел уважение к стенам царской конюшни. А как закончишь наказание, Степку этого отведи во дворец – сам Царь-батюшка Степку этого хочет видеть.
Отдав свой приказ советник, ещё строже нахмурил брови и важно пошел обратно во дворец. Царь с советником слушали вопли наказываемого Степки, про себя сосчитали до десяти, - всё точно исполнил старший конюх! - и стали ждать, когда в тронный зал введут Степку.
Привели вскорости Степку и поставили перед Царём. Это был худенький двадцатилетний парень, весь зарёванный после порки. Одной рукой он утирал слёзы и сопли, а другой подтягивал штаны.
Старший конюх, грохнулся на колени перед царским престолом, а другой рукой потянул Степку за штаны
- Пади перед Царём-батюшкой на колени да проси прощения за свои малевалки на стенах конюшни, - громким шепотом научал он парня.
Степан тут же повалился перед царским престолом на колени и тонким голосом взмолился:
- Не вели казнить, Царь-батюшка! Я ведь только хотел как красивше, опять же думал, на конюшне будут картины на память о твоих, батюшка, самых любимых царских конях. Если велишь, я их тут же замалюю, - Степан вопросительно смотрел на грозного царя.
Выслушал царь объяснения Степана, строго посмотрел на него и сказал:
- Ладно, на первый раз прощаю, а десять горячих тебе всыпали, чтобы помнил на будущее – поганить стены моих конюшен можешь только с моего разрешения! Запомнил, холоп?
- Запомнил Царь-батюшка, - сказал Степан, потирая пониже спины то место, что горело после десяти «горяченьких», - Как не запомнить!
Чуть задумавшись, как высказать царскую желание своему холопу, царь хитро приподнял бровь и спросил:
- А скажи-ка Степан, ты только коней можешь малевать на стенках или, к примеру, человеческое лицо на отдельном холсте изобразить можешь? – в ожидании ответа он даже чуть подался вперёд, чтобы лучше слышать ответ.
Степан удивленно посмотрел на Царя, а потом скромно ответил:
- Пробовал батюшка. Девку Машку, дочку нашей поварихи изобразил, вроде похоже. Старшего конюха вот тоже нарисовал, но побоялся ему показывать, а вдруг осерчает, - и Степан осторожно глянул на конюха, но тот стоял на коленях, на Степана даже не взглянул. – Только я углём на доске рисую, - Степан уже оправился от страха и всё увереннее продолжал. – Если бы у меня краски были, то картинки были бы гораздо крсивше, - сказал Степан и с опаской посмотрел на царя.
Выслушал царь речи Степана и говорит:
- А подать мне сей час эти картинки и дворцовую девку Машку привести!
Старший конюх хотел было побежать приказ царский исполнять, но царь велел ему остаться:
- Оставайся тут. Картинку с твоим обличием сравнивать буду.
Вскорости принесли две доски с нарисованными лицами и притащили дрожащую от страха девицу Машку, дочь поварихи. Машка дальше кухни и мамкиного подола не отлучалась, а тут вдруг её в самый дворец привели, да ещё пред грозные очи Царя-батюшки на колени поставили, оробеешь тут не на шутку.
Царь велел Машку и конюха поставить каждого возле доски со своим изображением и долго задумчиво смотрел, что получилось. А получилось так, что лица на досках точно совпадали с лицами конюха и Машки, ну совсем не отличишь, а где живой, где нарисованный.
Сходство было поразительное. Наконец царь встряхнул головой, чтобы точно понять где живые люди, переглянулся с советником и велел ему говорить – не царское это дело обращаться с просьбой к холопу с конюшни.
Советник царскую хитрость понял, махнул рукой, чтобы увели конюха и девку Машку, доски же с картинками велел оставить. Для солидности нахмурил брови и молвил:
- Значится так, Степан! Царь батюшка велит тебе нарисовать портреты его дочерей. Портреты должны быть такими, чтобы царевны на них были красивыми да пригожими. Чтобы всяк, кто на них поглядит, сразу же в каждую из них влюбился. – Понял, холоп, какой тебе царский указ?! Не сделаешь - царь повелит тебе голову отрубить! Сроку тебе - неделя!
Оробел Степан, не хотелось без головы оставаться, но делать нечего – царский указ, есть царский указ, надо расстараться. Оробеть-то оробел, да дело требовало объяснений и просьб:
- Исполню, Царь-батюшка, твой приказ вскорости, но чтобы картинки была красивыми надо бы мне краски масляные, да холсты льняные, да досточки полированные, чтобы картинку потом в рамку поместить, - сказал это всё Степан и испуганно посмотрел на царя – а ну как осерчает за эти просьбы да велит голову сей секунд отрубить?!
Советник посмотрел на царя, дождался когда тот кивнёт головой – согласен, мол – и покровительственно сказал Степану:
- Будут тебе краски, холсты и рамки полированные и всё что надо для художницкой работы. А сейчас уходи, рожу свою вымой, сопли подотри, оденем тебя во всё чистое и завтра представим тебя старшей царевне, чтобы ты начал её рисовать первой. Но учти, если нарисуешь царевну не красивой, да не пригожей, не сносить тебе головы – отрубим сей же час.
Страшно стало Степану, а и радостно одновременно – любил он рисовать больше жизни. Ведь какое ему счастье привалило, подумать только, рисовать самих царевен, это же не то, что старшего конюха да девку Машку, дурёху, углём на доске изображать.
Рисовать красками это была его давняя мечта. От всех этих мыслей радостно стало Степану, забыл он даже про то, что если не получатся его картинки схожими с ликом царевен, то голову ему снесут с плеч долой.
Вжик топором - и нет Степана! Эти страсти будут потом, если и будут, а пока надо было готовиться к встрече со старшей царевной.
Долго ли, коротко ли, наступило утро. За ночь царские портные сшили Степану жёлтую красивую рубаху, синие плисовые штаны, красные сапожки. Парня в бане всю ночь отмывали, кудри завивали, натирали всякими пахучими мазями, чтобы запах конюшни отбить, поберечь носики царевен.
Когда Степана по утру в новые одежды нарядили, предстал он писаным да пригожим красавцем. Кудри льняные завиты, рубашка красивым пояском подпоясана, сапожки скрипят – приятно на слух, дух от него такой, как пахнет свежее сено луговое. Портные да парикмахеры расстарались на славу – пригожий и ладный получился молодец.
Дали Степану в руки кисти, краски, холст и впустили в горницу старшей царевны.
Вошёл Степан в горницу и видит: сидит перед столом с пирогами и пышками огромная толстая девица. Нос и щёки лоснятся, глазки сонно слипаются – ей бы сейчас в постельку да пару часов поспать в сласть, а тут какой-то молодец с кистями да с красками, говорит, что рисовать её будет.
Царевна закапризничала было – не хочу рисоваться и замуж не хочу, да старшая мамка, которая ей услужала да присматривала, как бы чего не вышло, строго-настрого объяснила про царский указ и повеление дочерям поддаться рисованию, для чего этот Степан и пришёл.
Вдвоём с мамкой Степан усадил старшую царевну к окну, попросил её не шевелиться и начал рисовать. От неподвижного сидения в тишине царевна вскорости уснула. Так Степан и изобразил её спящей.
Когда картинка была готова, Степан отошёл подальше, глянул на неё и ужаснулся. На картинке была нарисована толстая, спящая девка с крошками на губах и с куском
